Великий комбинатор и потомки. Новые приключения. Книги 1, 2

– Здравствуйте, Елена Станиславовна! – поклонился Воробъянинов.

– Как Ваше здоровье, Ипполит Матвеевич?

– Слава богу! Слава богу, Елена Станиславовна! Что нового в городе?

Бывший предводитель дворянства совсем одичал от глупой болтовни Федора Вострикова, и не прочь был услышать какие-либо новости от любившей посплетничать подруги.

Гадалка оживилась и затараторила:

– Цены, цены на базаре растут! В прошлое воскресенье подсолнечное масло было по три рубля, а сегодня уже по четыре, хлеб в булочной легче стал, но дороже! Куда власти смотрят? Безобразие! Да вы угощайтесь, Ипполит Матвеевич! – опомнилась Елена Станиславовна и развязала узелок.

Воробьянинов съел все пирожки с печенкой и картошкой, выпил бутылку топленого молока, закусил свежими грушами и, высокопарно поблагодарив влюбленную в него старуху, собрался уходить.

– Постойте, постойте, Ипполит Матвеевич! А Вы знаете, к мадам Грицацуевой муж вернулся, – остановила его гадалка. – Помните, тот офицер, с которым вы приезжали из Парижа в прошлый раз, – товарищ Бендер. У них сынок растет, Ибрагим. Такая встреча была! Я рыдала…

Воробьянинов остолбенел и потерял дар речи. Он медленно повернулся к гадалке спиной и, смотря вперед немигающими ледяными глазами, пошел прочь.

Елена Станиславовна растерянно смотрела ему в след.

А тем временем, слесарь-интеллигент Виктор Михайлович Полесов бегал по городу и, заговорщицки подмигивая, под строжайшим секретом сообщал каждому встречному, что в скором времени грядут большие перемены.

– Из Парижа прибыла группа офицеров под командованием адьютанта самого Ипполита Матвеевича Воробьянинова! Союз Меча и Орала! – рычал Полесов. – Советам конец! Не зря Воробьянинов шесть лет в Старгороде: в его руках все нити заговора! – подпрыгивал от возбуждения слесарь. – Вся страна в руках Воробьянинова! Желтый дом только прикрытие… Воробьянинова в диктаторы! – гнусавил Виктор Михайлович.

Бывшие члены зловещего Союза Меча и Орала немели от страха; они успели забыть ужасные события шестилетней давности, жизнь их вошла в тихое обывательское русло…

– Скоро нам раздадут оружие! – нагнетал обстановку Полесов. – К Старгороду стягиваются подпольные войска! Вы возглавите боевой отряд города, – говорил он Кислярскому, к которому пришел под покровом ночи.

Кислярский позеленел. Он, как наяву, представил страшных знакомцев и в его жилах застыла кровь.

– Готовьтесь к бою, соратник! – прорычал Полесов в ухо Кислярскому и поцеловал его в лоб.

Кислярский сполз по стене на пол, в его брюках стало мокро.

По городу ходили самые невероятные слухи. А бывший владелец Одесской бубличной артели "Московские баранки" гражданин Кислярский к утру пришел в себя, собрал чемодан, попрощался с плачущей супругой, взял извозчика до узловой станции и на скором поезде укатил в неизвестном направлении от греха подальше.

Ипполит Матвеевич был потрясен, – случилось невероятное: товарищ Бендер жив и, судя по всему, процветает – не иначе, как сокровища достались Бендеру. Бриллианты, которые по праву принадлежат только ему, Воробъянинову Ипполиту Матвеевичу, в руках этого выскочки ! – предводитель выпятил грудь и дико зашевелил усами. – Сколько надежд было связано с сокровищами покойной тещи!

Полоумный старик закрыл глаза; в его воспаленном мозгу закружились чудные видения: он плывет белоснежной яхте, теплые океанские волны качают корабль, с коралловых островов кокосовые пальмы машут ему мохнатыми лапами, а шоколадная мулатка, подобострастно заглядывая ему в глаза, черепаховым гребешком расчесывает его раскошные усы. Затем, мулатка берет Воробьянинова за руку, они прыгают за борт и, подхваченные теплыми волнами, плывут к сказочному берегу.

Мулатка бежит вперед, падает на песок и, протягивая руки, зовет:

– Иди ко мне, возьми меня!

Предводитель, мягко оттолкнувшись от песка, взмывает в воздух и плавно опускается прямо на горячее тело своей прекрасной спутницы. Он кричит от восторга, хватает мулатку обеими руками и осыпает ее горячими поцелуями.

– Что с Вами, дражайший Ипполит Матвеевич? – слышит он неприятный голос и приходит в себя.

Обеими руками он крепко прижимает к себе святого отца Федора Вострикова и лобзает его грязную бороду. И нет ни красавицы мулатки, ни сказочных океанских островов с кокосовыми пальмами, ни белоснежной яхты. Вокруг только горькая реальность: грязные стены сумасшедшего дома, привинченная к полу солдатская койка, решетки на окнах и соседи идиоты, – бриллиантовый дым рассеялся. Предводитель неожиданно сильно оттолкнул святого отца и, охватив голову руками, заплакал от отчаяния. Слезы несбывшихся надежд катились по покрытым седой щетиной щекам предводителя каманчей и свисали с поникших усов большими грязными каплями. Востриков, который от толчка Ипполита Матвеевича упал на четвереньки, живо вскочил с пола, подтянул штаны и рысцой подбежал к плачущему предводителю.

– Ипполит Матвеевич, почтеннейший, успокойтесь! Хотите, я чаю принесу? – суетился святой отец. – Да Вы прилягте, прилягте! Вам отдохнуть надо! – он взял Воробьянинова под руку и проводил до кровати.

Ипполит Матвеевич тяжело опустился на свое ложе, пальцем поманил отца Федора к себе и взволнованно зашептал:

– Слушайте, святой отец, бриллианты у Бендера! Надо отсюда выбираться…

Глаза Вострикова жадно заблестели.

– Да! Сокровища принадлежат Вам, Ипполит Матвеевич! – лебезил он, подобострастно заглядывая Воробьянинову в глаза. – Я помогу Вам расправиться с этим бандитом Бендером, и готов работать за сорок процентов!

– Нет!– твердо сказал Ипполит Матвеевич. – Хватит вам и пятнадцати процентов.

– Согласен, согласен! – зашептал отец Федор. – Ваше имущество! – и поцеловал Воробьянинову руку.

– Только-бы найти бриллианты, – решил святой отец. – Ничего ты не получишь, старый болван! – и заботливо потрогал влажной ладошкой лоб предводителя. – Здоровы-ли, любезнейший Ипполит Матвеевич?

– Здоров, здоров! – отмахнулся Воробьянинов. – Думать надо, как на свободу выбираться будем.

Надо сказать, что при всей показной строгости, из Старгородской психиатрической лечебницы мало-мальски хитрому человеку уйти незамеченным было не трудно. Окна и двери, действительно, были снабжены надежными решетками и запорами, через которые бежать было никак невозможно; парадные ворота были кованные, чугунные и круглосуточно охранялись дежурным санитаром, а высокий трехметровый забор по всему периметру был обнесен тремя рядами колючей проволоки. Ипполит Матвеевич понимал, что уйти через эти преграды невозможно и это приводило его в отчаяние.

Федора Вострикова в лечебнице знали все, и ходил он везде беспрепятственно. Он был своим человеком на кухне, где мыл полы и выносил помои на задний двор, – за он это получал от кухарок небольшие добавки к скудному больничному пайку. Отец Федор, обследовав кухню и прилегающий к ней хозяйственный блок, к большому своему удивлению и удовольствию определил, что все охранные строгости как раз здесь и кончаются. Из хозблока на улицу смотрело большое окно, расположенное под самым потолком – решетки на этом окне не было. Дверь, предназначенная для хозяйственных нужд, выходила прямо на улицу и закрывалась на обыкновенный навесной замок, сбить который с завесов можно было одним ударом молотка. Больничный блок от хозяйственного отделялся длинным темным коридором и легкими фанерными дверьми со стеклянными филенками и врезным замком. Удовлетворенный своими исследованиями, Востриков поспешил к Ипполиту Матвеевичу.

Воробьянинов, выслушав святого отца, заволновался:

– Уходим сегодня-же! Немедленно!

– И куда-же мы уйдем в пижамах и тапочках, уважаемый Ипполит Матвеевич? – возразил отец Федор. – На улице холодно, идет дождь, да и в таком виде нам далеко не уйти. Необходимо подготовиться к побегу! – Востриков поправил одеяло на животе предводителя.

– Да, да, вы правы, – Ипполит Матвеевич поправил пенсне. – Нужно достать штатское платне.

На следующий день, на свидании с Еленой Станиславовной, предводитель дворянства попросил подругу тайно принести ему костюм, пальто, шляпу и ботинки.