Великий Наполеон

Так что нет, убийцы Павла Первого метили никак не в Наполеона Бонапарта.

Второй тезис – все это задумали англичане – тоже выглядит очень сомнительно. Достаточно упомянуть, что в заговор входила пара сотен людей из высшего общества, что сочувствовали заговорщикам очень и очень многие и что после убийства в Петербурге только что не рукоплескали. Достаточно посмотреть на список заговорщиков – в нем значились такие люди, как командиры элитных гвардейских частей: Талызин, командовавший Преображенским полком, командир Семеновского полка Депрерадович и Уваров, командир кавалергардов. Техническое руководство осуществлял генерал-губернатор Санкт-Петербурга граф Пален – какие уж тут англичане?

Наконец, последнее положение – заговор был оплачен англичанами – по всей вероятности, или полная неправда, или огромное преувеличение. Основывается оно вот на чем: к заговору самым деятельным образом примкнул Платон Зубов, последний по времени фаворит Екатерины Второй. Павел окружение матери не выносил, саму ее считал «…похитительницей престола…», а уж к ее «миньонам» относился и вовсе со смесью презрения и ненависти. В опалу попало все семейство Зубовых, включая и замужнюю сестру Платона, Ольгу Жеребцову. Ее супруг, помимо неблагозвучной фамилии, имел три крупных достоинства: он был знатен, он был богат, и он настолько не вмешивался в жизнь своей супруги, что она делала решительно все, что ей только хотелось, и могла выбирать себе любовников без всякой оглядки на супруга, руководствуясь только движениями собственной души.

Так вот, в то время, в 1800–1801 годы, ее душа стремилась только к одному предмету – к Чарльзу Уитворту, послу Англии при дворе Павла Первого, Императора Всероссийского. О заговоре он, несомненно, знал – и поддерживал его всей душой. Но точно так же о заговоре знали и вице-канцлер Панин, и посол России в Великобритании C.P. Воронцов, и даже наследник престола, Александр Павлович.

Что же касается самой идеи «…убийства российского императора на английские деньги…», то можно с большой вероятностью указать ее первоисточник.

Петр Васильевич Лопухин, близкий родственник O.A. Жеребцовой, рассказывал о ней:

«…Витворт через посредство Жеребцовой был в сношениях с заговорщиками; в ее доме происходили сборища, через ее руки должна была пройти сумма, назначенная за убийство или по меньшей мере за отстранение императора Павла от престола… За несколько дней до 11 марта Жеребцова нашла более безопасным для себя уехать за границу и в Берлине ожидала исхода событий… После смерти Павла в Лондоне она получила от английского правительства сумму, соответствовавшую 2 млн руб. Эти деньги должны были быть распределены между заговорщиками, в особенности между теми, которые принимали участие в убийстве. Но Жеребцова предпочла удержать всю сумму за собою, будучи уверена, что никто не отважится требовать заслуженного вознаграждения…»

VI

Мемуары пишут люди, а людям, как известно, свойственно ошибаться – когда нечаянно, по наивности, а когда и намеренно, исходя из собственных соображений о пользе. Что прямо-таки поражает в вышецитированном пассаже «…близкого родственника О.А. Жеребцовой…» – так это его уверенность в глубокой порядочности английского правительства. То, что Ольга Александровна может не поделиться предположительно полученной ею огромной суммой с другими заговорщиками, даже с родными братьями, – это ему кажется очень вероятным. Ну, конечно же, как им осмелиться требовать с нее причитающееся, не по суду же?

Идея о том, что и английское правительство может не захотеть заплатить за убийство, так сказать, post factum, – это почему-то ему в голову не приходит. Ну как же – «…нация просвещенных мореплавателей...», как скажет через много лет после описываемых событий персонаж пьесы Сухово-Кобылина, – как же им не заплатить за заказанное убийство, раз дело сделано? Святость заключенных контрактов и все такое прочее? Расплюев, персонаж пьесы «Свадьба Кречинского», уверенный в благородстве просвещенных мореплавателей, темен он, как грязь, и, как простой жулик, уверен, что сам-то он и сплутует, но уж английские-тo лорды наверняка «…действуют по понятиям…»?

Однако князь П.В. Лопухин, в недалеком будущем министр юстиции Российской империи, а потом и вовсе председатель Кабинета Министров – мог бы, казалось бы, иметь о лордах более реалистические представления? Однако если навести о нем справки, то окажется, что при Павле был он, как тогда говорили, «…в случае…», что дочь его, княгиня Анна Гагарина, была любовницей императора, что князем-то сам П.В. Лопухин стал только в 1799-м, и как раз в связи с благоволением Павла Первого к его дочери – причем благоволил к ней российский император настолько, что за нелестные слова об ордене Св. Анны, которые он посчитал хулой на его подругу, приказал влепить провинившемуся офицеру тысячу палок [1].

Так что князь Лопухин всех Зубовых просто ненавидел, а что касается Ольги Жеребцовой и «…выданных ей двух миллионов рублей…», то дело тут в том, что Ольга Александровна и вправду отправилась в Англию вслед за своим ненаглядным лордом Уитвортом, только для того, чтобы узнать, что он там женился. Понятное дело, женщина с темпераментом Ольги Александровны не оставила дело просто так: она устроила грандиозный скандал и лорду, и его новой супруге (вдове недавно скончавшегося герцога Дорсетского) и причинила множество неприятностей российскому послу С.Р. Воронцову [2], после смерти Павла вновь вступившему в должность российского посла в Лондоне, и даже осталась на довольно долгое время в Англии, «…подружившись...» с тогдашним принцем Уэльским, – но на этом история и заканчивается, и никаких двух миллионов рублей, выдуманных князем Лопухиным, в ней не возникает.

Уитворт и про заговор знал, и какие-то деньги туда подкидывал – скорее всего, платил за информацию, и не своей пылкой любовнице, а другим – например, ее вечно безденежному брату Николаю Зубову, игроку и кутиле. Но уж конечно, не «…грудами золотых гиней…», как полагалось бы в рамках романтических легенд о несметно богатых и необыкновенно щедрых английских лордах.

K мемуарам, да и к «…прямым свидетельствам современников…» надо все-таки подходить с долей разумной осторожности.

VII

Наполеон Бонапарт в бытность свою всего лишь генералом славился умением моментально реагировать на любые изменения на поле боя и использовать их к своей пользе. Оказавшись во главе государства и правительства, он это умение не утратил и сделал все возможное, чтобы обратить себе на пользу и покушение в Париже, которое не удалось, и покушение в Петербурге, которое, к его огромной досаде, принесло успех заговорщикам. Раз его возможный союзник, император Павел, убит, и с англичанами не получилось вести войну так, как хотелось бы Первому Консулу, – с ними можно заключить мир. По мирному договору с Австрией, подписанному в феврале 1801-го, он получил все, что хотел, – почему же не предложить такую же схему и Англии? Момент был благоприятный – усталость от войны наблюдалась не только во Франции, он вполне мог рассчитывать на благоприятный отклик…

Что же касается покушения на него лично – то для укрепления его личной власти можно использовать и это… Так что к трудам Первого Консула, связанным с изменением системы сбора налогов… и с оздоровлением финансов, и с систематизацией законодательства, и с укреплением централизованной «…властной вертикали…», и к дипломатическим усилиям, связанным с переговорами с Англией и с государствами континентальной Европы, прибавились и заботы, связанные с подавлением всей и всяческой оппозиции.