Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»
Шрифт:
По соседству с Колноберже были владения польских помещиков, избежавших конфискации имений. Родители П.А. Столыпина не имели конфликтов с поляками, хотя еще до начала восстания в Польше генерал А.Д. Столыпин написал мелодраму «Софья», в которой все злодеи и негодяи были сплошь поляками. Цензор Иван Гончаров, автор «Обломова», запретил постановку этой пьесы за «чрезмерную патриотичность».
Петр Столыпин и его братья и сестра получили отличное домашнее образование. Александр Извольский, сверстник Столыпина, ставший министром иностранных дел в его кабинете, писал о домашнем образовании в дворянских семьях: «Как только я начинаю помнить себя, в доме моих родителей было постоянное пребывание самых разнообразных иностранных воспитателей: англичанок и француженок, английских и немецких учителей и гувернанток. Это являлось правилом для домов известного круга, и этим объясняется, что большое количество моих соотечественников, принадлежащих к этому классу, свободно говорит на иностранных языках. Французский язык был в употреблении не только при императорском дворе (в высшем обществе Петербурга и в кругах русской дипломатии вплоть до царствования императора Александра III вся дипломатическая корреспонденция велась на французском языке), но также и среди русского поместного
Первый учитель Петра Столыпина был вполне благонамеренным человеком, который наставлял своего воспитанника «любить больше всего… Бога, потом царя, а уж потом кого хочешь – маму или папу». Но с другими учителями были сложности. Учителя принадлежали к разночинцам и проповедовали радикальные взгляды, в связи с чем от их услуг приходилось отказываться. Впрочем, влияние учителей на Петра Столыпина и его братьев было ничтожным. Воспитанием детей в основном занималась их мать. Петр Столыпин находился под ее сильным нравственным влиянием.
В дворянских семьях умение играть на музыкальных инструментах являлось неотъемлемой частью воспитания. Однако в этом отношении родителей П.А. Столыпина ждало разочарование, особенно печальное для отца-меломана. Петр Столыпин и его братья были лишены музыкального слуха. В связи с этим дочь П.А. Столыпина со слов деда поведала несколько комических эпизодов из семейной хроники: «Когда мой отец был маленьким, зашел как-то за столом разговор о том, что он абсолютно ничего в музыке не смыслит и что никогда он даже не оценит выдающееся музыкальное произведение. Вдруг раздается обиженный голос моего отца: «Вы ошибаетесь: мне третьего дня очень понравился прекрасный марш». Дедушка и бабушка с радостью переглядываются: слава Богу, наконец! «Где ты его слышал, этот марш? Это когда ты был в опере?» – «Нет, в цирке, когда наездница прыгала через серсо». Александр Столыпин в этом отношении соответствовал старшему брату. По просьбе генерала его слух проверял сам Антон Рубинштейн, но после первого же опыта воскликнул: «Ну, действительно, вам медведь на ухо наступил!»
Зато поэзия очень увлекала детей. Из Середникова перевезли часть огромной семейной библиотеки в старинных шкафах красного дерева. В детстве Петр Столыпин касался тех же страниц, которые листал Михаил Лермонтов. Причудливость родственных связей выразилась в том, что П.А. Столыпин приходился троюродным братом Михаилу Лермонтову – именно братом, хотя они жили в разные исторические эпохи. В семье Столыпиных царил культ поэта, и П.А. Столыпин был среди самых горячих почитателей его творчества. Впоследствии один из сопровождавших премьер-министра во время его поездки по Сибири вспоминал: «Как гордился Столыпин-министр своим родством с Лермонтовым! Как склонялся он перед поэтом! В дни сибирской поездки 1910 г. я слышал от него об этом в случайном разговоре о Лермонтове, на пароходе по Иртышу».
Многие дворяне ограничивались домашним образованием. Однако уже три поколения Столыпиных – его прадед, дед и отец пополняли свое образование в учебных заведениях. Тот же путь был предназначен Петру Столыпину и его братьям. Их отдали продолжать учебу в Виленскую гимназию. Специально для этих целей в Вильно был приобретен дом, где они жили зиму с родителями. Петр Столыпин был определен в гимназию в возрасте 12 лет сразу во второй класс. Он был в третьем классе гимназии, когда началась Русско-турецкая война. Война круто изменила жизнь семьи Столыпиных. Дочь П.А. Столыпина писала о возвращении деда на военную службу: «Когда началась в 1877 году война с Турцией, Александр II проезжал через Вильну, где Аркадий Дмитриевич встречал его на вокзале. Увидя его в придворном мундире, государь сказал: «Как грустно мне видать тебя не в военной форме». – «Буду счастлив ее надеть, ваше величество», – отвечал дедушка. На это император сказал: «Тогда надень мои вензеля. Поздравляю тебя с генерал-адъютантом» [88] .
88
Бок М.П.Указ. соч. С. 45.
Семейные легенды не всегда точны в деталях. А.Д. Столыпин получил заветные царские вензеля на погоны только после войны. Вряд ли решение вернуться на службу было принято им только по повелению царя. Вступление России в войну с Турцией вызвало взрыв энтузиазма. Все слои общества сочувствовали братьям-славянам, находившимся под гнетом османской империи. Война воспринималась как освободительная. В армию добровольцами вступали дворяне и разночинцы, студенты и чиновники, богатые и бедные. Среди добровольцев были трое родных для Петра Столыпина людей: его отец, мать и единокровный брат. Наталья Михайловна Столыпина пошла на войну сестрой милосердия, генерал-лейтенант Аркадий Дмитриевич Столыпин и его сын от первого брака Дмитрий Аркадьевич Столыпин отправились в действующую армию. Единокровный брат П.А. Столыпина был сугубо штатским человеком. Он окончил филологический факультет Петербургского университета и служил в Виленской публичной библиотеке. На войну сын генерала пошел рядовым. Формулярный список, позволяющий проследить все этапы его военной службы, также опубликован сотрудниками музея-усадьбы «Тарханы» [89] .
89
Тарханский вестник. 2009. Вып. 22. С. 186 – 190.
Легко представить, с каким волнением Петр Столыпин и его братья с сестрой следили за разворачивающимися военными действиями. В послужном списке его отца имеется следующая запись: «Заведывал всеми батареями осадной артиллерии, расположенными у Турна-Магурели, против Никополя». На сей раз в распоряжении русских артиллеристов были современные орудия, непохожие на пушки времен Аустерлица и Бородина. После артиллерийской подготовки русская армия по наведенным мостам форсировала Дунай. Среди переправившихся был старший брат П.А. Столыпина, удостоенный знака отличия
за преодоление первого рубежа обороны противника. Бои за Никополь начались при поддержке осадных орудий, которыми командовал отец П.А. Столыпина. Писатель Всеволод Крестовский, прошедший всю войну в качестве военного корреспондента, писал, что русским солдатам помогали болгары, видевшие в них освободителей: «Солдаты, обливаясь потом, задыхаясь от пыли и зноя, испытывали мучительную жажду. Тогда женщины-болгарки из села Выбел брали ведра, кувшины и баклаги и под ожесточенным ружейным огнем противника носили воду на позицию нашим истощенным солдатам, для которых в этот момент глоток животворной воды означал неоценимое благо… Не обращая внимание на зловещий свист и разрывы падающих вблизи снарядов, они не сходили с места, пока солдаты не выпивали всю воду; лишь после этого они снова отправлялись за водой» [90] .90
Крестовский В.Двадцать месяцев в действующей армии // Собрание сочинений. Т. 5. СПб., 1900. С. 479 – 480.
Впоследствии П.А. Столыпин мог полюбоваться на большое полотно художника Николая Дмитриева-Оренбургского, на котором запечатлена капитуляция Никополя 4 июля 1877 г. Над башней поднят белый флаг, из ворот выходят турки, Хасан-паша, командовавший войсками противника, выносит ключи от города. Из писем отца в Колноберже узнали, что он был назначен комендантом Никополя. Один из артиллеристов вспоминал: «Взобравшись в цитадель, мы, конечно, навестили и коменданта – генерала Столыпина. В нижнем этаже комендантского дома или, вернее сказать, в полуподвале помещается канцелярия, а поблизости на том же дворе десяток-другой казаков, – вот и вся обстановка высшей в настоящую минуту власти в Никополе. В распоряжении генерала находятся еще два молодых артиллерийских офицера и адъютант, составляющие постоянный кружок комендантского дома. Все они ежедневно обедают у коменданта – старого боевого артиллериста еще энергического, несмотря на свои годы, служаки и неистощимого в то же время рассказчика разных, подчас едких, из прошедшего и настоящего времени анекдотов» [91] .
91
Из дневника Артиллериста // Сборник военных рассказов, составленных офицерами – участниками войны 1877 – 1878 гг. Т. 2. СПб., 1879. С. 18.
В России ждали быстрой победы и возвращения победоносных войск. Но вдруг сообщения газет запестрили названием Плевна – городка, о котором раньше почти никому не доводилось слышать. Турецкий военачальник Осман-паша, воспользовавшись задержкой под Никополем, укрепился в Плевне и встретил русских во всеоружии. Западный отряд русской армии потерпел неудачу, которая едва не переросла в катастрофу, если бы положение не спас Михаил Скобелев. В те дни его имя впервые прогремело на весь мир.
В России не знали, что неудача под Плевной вызвала панические настроения в тылу армии. Художник Василий Верещагин, очевидец главных баталий Русско-турецкой войны, писал о панике тех тяжелых дней: «Скажут – это стыд, это срам! Но это скажут те, которые не имеют понятия о войне, которые не знают о том, что представляют собою задворки армии, которым непонятно, как быстро утрата веры в свою силу, с одной стороны, и утвердившаяся уверенность в непобедимости неприятеля – с другой, переходят в панику, не только в обозе, но и в самых войсках. Заурядное начальство тут не поможет, вернее – само будет увлечено потоком. Тут нужна находчивость Скобелева, который по примеру Суворова, встречая озверевшие от страха толпы бегущих солдат, кричал им: «Так, братцы, так, хорошо! Заманивайте их! Ну, теперь довольно! Стой! С Богом, вперед!»… И в военном деле генерал-артист встречается реже, чем генерал-ремесленник» [92] .
92
Верещагин В.На войне: воспоминания о русско-турецкой войне 1877 г. М., 1902 .
Для предотвращения паники генерал Столыпин проявил такой же артистизм, как Скобелев. Местное население, взволнованное слухами о поражении русской армии под Плевной, было готово бежать за Дунай из опасения расправы со стороны турок. Один из артиллерийских офицеров, чьи воспоминания мы уже цитировали, сообщал: «В цитадели находится маленький садик, который был в шутку прозван chateau des fleurs, – в нем Столыпин приказал играть музыке, чтобы не дать заметить населению города каких-либо тревожных опасений с нашей стороны, но в то же время бдительность была удвоена, и вообще все, что называется, были начеку». По этому же свидетельству, «энергический комендант не унывал и принимал меры к защите, возможные в его положении, и с его слабыми средствами. Несколько вполне исправных турецких орудий были вывезены из арсенала и поставлены на позицию в стороне, откуда можно было ожидать турок; по дорогам делались разведки и проч. Во всяком случае Столыпин решился не сдаваться, если бы дела его приняли настолько критический оборот, и объявил, что не остановится в крайности взорвать даже цитадель» [93] .
93
Из дневника Артиллериста. С. 20.
Наверное, гимназист Петр Столыпин мог понять только то, что возвращение отца откладывается. После трех неудачных штурмов русская армия перешла к длительной осаде Плевны. Кроме Плевны, на слуху была Шипка, где воевал старший брат П.А. Столыпина. В формулярном списке недавнего библиотекаря записано: «За отличие пожалован из рук Его Императорского Высочества Главнокомандующего действующей армией за отбитие штурма на вышку св. Николая в ночь на 5 сентября знаком отличия военного ордена 3-й степени с бантом». Снежная вершина горы Святого Николая возвышается над Шипкой, а перед горой находится обрывистая скала под названием «Орлиное гнездо». В три часа ночи 5 сентября 1877 г. турки захватили «Орлиное гнездо», но были выбиты в отчаянной рукопашной схватке. За участие в ночном штыковом бою Дмитрий Столыпин был награжден знаком военного ордена, больше известного как солдатский Георгиевский крест.