Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

П.А. Столыпин говорил, что его пребывание в Гродно походило «на прекрасный сон и как сон оно было слишком коротковременным». Он пробыл гродненским губернатором всего восемь с половиной месяцев. В феврале 1903 г. Столыпина вызвал министр внутренних дел В.К. Плеве. Министр объявил, что посылает его в Саратов. Назначение губернатора являлось прерогативой императора, но Плеве в своем министерстве вел себя полным хозяином. Некогда Столыпины владели имением в Саратовской губернии, потом оно было продано и связи с Поволжьем утрачены. Поэтому Столыпин попросил оставить его в Гродно, рядом с Колноберже и поместьями родственников. Плеве ответил суровой отповедью: «Меня ваши личные и семейные обстоятельства не интересуют, и они не могут быть приняты во внимание, я считаю вас подходящим для такой трудной губернии и ожидаю от вас каких-либо деловых соображений, но не взвешивания семейных интересов» [121] .

121

Воспоминания М.М. Осоргина // ОР РГБ, ф. 215, карт. 2, д. 2, л. 111.

Столыпин с тяжелым сердцем был вынужден подчиниться предложению, сделанному в форме приказа. Плеве недаром назвал Саратовскую губернию трудной. Обширная территория с многонациональным населением, малоземельные крестьяне по соседству с богатейшими помещиками, имевшими черноземные угодья, десятки тысяч всегда готовых к волнениям грузчиков в волжских портах – все это создало губернии печальную славу. Как раз в это время у Столыпиных родился долгожданный сын Аркадий, и семья губернатора надолго задержалась в Колноберже. Столыпин сообщал жене о том, как идет ремонт губернаторского дома в Саратове: «Дутик сладкий, сейчас из дому – все тороплю, тороплю. И все разные досады: в классной не хватает 9 кусков обоев, из Москвы не высылают дверных ручек и т.п.». О служебных делах он сообщал скупо: «Что Тебе писать про себя? Кроме службы, ничего… Приходится очищать полицию и всех подтягивать. Завтра воскресенье – еду дня на два в уезд тоже пробирать полицию». Еще одно письмо: «Теперь у меня 3 дня очень занятых – созываю съезд исправников. В воскресенье буду их кормить завтраком: 10 исправников, полицмейстер, 2 советника, Кнолль, чиновн[ик] особ[ых] поруч[ений], вице-губернатор. Придется из гостиницы брать посуду и лакея. Скучно все без Тебя». Между прочим, губернатор жаловался жене на нехватку денег: «Я боюсь тратить лишнее. Тут все так дорого, или я неумел. Вчера обедало 2 человека и счет поваришки 9 р[уб]. 65 к[оп]. А обед из 4 блюд и пирожное, компот из яблок с черносливом» [122] .

122

Столыпин П.А.Переписка. С. 455, 456.

1904 год принес войну на Дальнем Востоке. Столыпин старался пробудить в своих подчиненных дух патриотизма. Под покровительством губернатора был организован отряд Красного Креста, отправившийся на театр военных действий. Столыпин призывал жертвовать на помощь раненым воинам, произносил речи о том, что каждый сын России обязан встать по зову сердца на защиту Родины. Но в кругу семьи он, по воспоминаниям старшей дочери, откровенно говорил, что русский мужик не может идти радостно в бой за какой-то неведомый ему Порт-Артур на краю света: «Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом». 8 марта 1904 г. саратовский губернатор был принят императором Николаем II. Аудиенция у императора считалась величайшей честью, но примечательно, что Столыпин сообщал об этом жене без всякого верноподданнического пафоса: «Дорогая зазнобушка моя, пишу Тебе после завтрака. Утром представляли Государю, который был крайне ласков и разговорчив: говорили про губернию, про пробудившийся патриотизм, спрашивал про Сашу. Закончил уверенностью, что все в губернии при мне пойдет хорошо. Вчера получил Твое письмо, в котором Ты пишешь про синюю юбку Мате. Постараюсь все сделать» [123] .

123

Там же. С. 472.

Совсем иначе Столыпин описывал проезд Николая II через станцию Кузнецк Саратовской губернии в конце июня 1904 г. Царский поезд сделал остановку всего на десять минут, но это событие всколыхнуло губернию. Все хотели представится императору, попасть в число счастливчиков, которых представлял царю губернатор. На следующий день Столыпин писал жене: «Все еще восторг от проезда Государя не прошел. Народ стоял на несколько верст по пути и кричал «ура», а Государь у окна кланялся… О том, что монархические чувства тут сильны, можешь судить по тому, что г-жа Билетова после рукопожатия Государя сейчас же надела перчатку, чтобы как можно дольше не мыть руки, а к жене предводителя подошел студент, прося поцеловать руку, которую пожал Государь. Если бы Государь проехал даже по Балашовскому уезду, он увидел бы, что народ в огромном большинстве царелюбив и самоотверженно предан». Николай II принял саратовского губернатора в царском поезде. Столыпин писал жене: «…я никогда не видел его таким разговорчивым. Он меня обворожил своею ласкою. Расспрашивал про крестьян, про земельный вопрос, про трудность управления. Обращался ко мне, например, так: «Ответьте мне, Столыпин, совершенно откровенно». Поездкою своею он очень доволен и сказал: «Когда видишь народ и эту мощь, то чувствуешь силу России». Но всего в письме и не напишешь. В заключение Государь мне сказал: «Вы помните, когда я Вас отправлял в Саратовскую губернию, то сказал Вам, что даю Вам эту губернию «поправить», а теперь говорю – продолжайте действовать так же твердо, разумно и спокойно, как до сего времени» [124] . Царь не отдавал себя отчета в том, что в империи далеко не все так спокойно, как хотелось бы властям. Всего через полгода в стране разразилась революция, поставившая под удар существование монархии.

124

Столыпин П.А. Переписка. С. 530, 534.

1905 год начался с Кровавого воскресенья 9 января и был продолжен убийством 4 февраля великого князя Сергея Александровича. Террорист Янек Каляев подкараулил великого князя на территории Кремля и метнул бомбу в его карету. Самым страшным было сочувствие общества этому убийству. Москвичи весело шутили, что Сергей Александрович впервые в жизни «пораскинул мозгами». Столыпин испытывал совершенно иные чувства, которыми поделился с женой: «Уехал я из Москвы под грустным впечатлением, проехав мимо места убийства великого князя». Морское сражение у острова Цусимы, в котором погибла 2-я Тихоокеанская эскадра под командованием адмирала З.П. Рожественского, было воспринято революционной частью общества как приговор царизму. Цусима повергла Столыпина в глубокую печаль. Он писал жене: «Какое горе – поражение Рожественского. Конец всему! И ведь подумать только, есть такие русские, которые радуются этому факту» [125] .

125

Там же. С. 570, 572.

Неудачи в Русско-японской войне привели к быстрому развитию внутриполитического конфликта. Интересно сопоставить два всеподданнейших отчета саратовского губернатора за 1903 и 1904 гг. В первом из них Столыпин докладывал императору Николаю II о благополучном положении во вверенном ему крае. Нарушения порядка редки и своевременно пресекаются: «Агентурным путем были получены сведения, что в селе Шепелевке, где произошло 12 поджогов, образовался кружок, собирающийся для чтения преступных изданий и задавшийся целью жечь землевладельца. Немедленно прибыв в с. Шепелевку с отрядом 40 казаков, я собрал сход и арестовал всех 16 человек заподозренных». Губернатор отмечал, что беспорядки наблюдаются главным образом там, где крестьянин не может выбиться из нищеты. При этом он различает причины нищеты татарского и русского населения. Подавленность экономического положения татар, по мнению губернатора, объяснялась «их распущенностью и леностью». Наделы они сдавали в аренду, «на лето отправляются с семьями бродить за Волгу, а зиму отдыхают дома. Причем с них и повинности взыскать невозможно, так как кроме самовара и подушек с перинами у них ничего нет». Совершенно другая причина бедности, утверждал Столыпин, у русских крестьян. Их бедой являлось малоземелье: «Крестьяне только при полных урожаях всех хлебов покрывают сбором урожая все свои потребности, а малейшие колебания в сторону неурожая вызывают нужду» [126] .

126

Всеподданнейший отчет саратовского губернатора П. Столыпина за 1903 год // П.А. Столыпин. Грани таланта политика. М., 2006. С. 63, 64, 65.

Менее оптимистично звучал всеподданнейший отчет за 1904 г. Саратовский губернатор указывал на «отсутствие в народном сознании революционных идей», но одновременно констатировал «коренное неустройство в крестьянской жизни». Он отмечал «бурные события в деревнях, являющиеся грозным предостережением», а также «то общественное движение, которое поднялось в России осенью минувшего года». Столыпин имел в виду «банкетную» или «закусочную» кампанию осени 1904 г., проводившуюся под предлогом празднования юбилея судебной реформы. Участники банкетов (врачи, учителя, адвокаты, земские деятели) произносили антиправительственные речи, принимали петиции с требованием конституции и политических свобод. Столыпин упоминал, что в Саратовской губернии банкетная кампания вышла за рамки городов: «Были попытки устраивать такие банкеты и в селах под предлогом елок и публичных чтений в общественных помещениях» [127] .

127

Всеподданнейший отчет Саратовского губернатора П. Столыпина за 1904 год // П.А. Столыпин. Грани таланта политика. С. 69, 71.

Всеподданнейший отчет за 1905 г. не был подготовлен, так как саратовскому губернатору было не до отчетов. О том, что происходило в губернии, мы можем судить либо из докладов и телеграмм губернатора Министерству внутренних дел, либо из его личной переписки с женой О.Б. Столыпиной. Эта переписка особенно впечатляет, поскольку Столыпина не сдерживали служебные формальности и он иногда позволял себе проявить эмоции. Он откровенно называл происходившее «пугачевщиной». Когда-то во времена Пугачевского бунта один из представителей боковой линии рода капитан Данила Столыпин был зверски убит пугачевцами в Краснослободске. С тех пор в семье сохранились рассказы о подземных пещерах, в которых тщетно пытались укрыться от расправы помещики. Теперь Столыпин воочию увидел русский бунт, бессмысленный и беспощадный. «Про уезд лучше не писать Тебе, – сообщал он жене, – две усадьбы сожжены и разграблены так, что пахать можно… Крестьяне хотят идти жечь и грабить дальше, но посланные мною драгуны остановили движение своим появлением… Помещики в панике отправляют в город имущество, жен и детей. В других уездах тоже вспыхивает то тут, то там. Еле поспеваешь посылать войска, которых мало…» [128]

128

Столыпин П.А.Переписка. С. 577.

Аграрными волнениями были охвачены 175 из 281 волости Саратовской губернии. Столыпин мчался от одной мятежной деревни к другой. Один из земских начальников оставил воспоминания об этих поездках. Надо отметить, что старый чиновник был ретроградом, которого до глубины души возмущали либеральные замашки молодого губернатора. Он с негодованием писал, что в селе Ключи крестьянские уполномоченные разговаривали с губернатором в самом грубом тоне, а он кивал головой и обещал прибавку земли. С тем большим удовольствием земский начальник описал финал поездки. В селе Большая Капель крестьяне, по его словам, «дерзко начали предъявлять Столыпину такие невероятные требования главным образом по съему земли в экономии княгини Гагариной, что Столыпин, наконец, не выдержал и разразился относительно их бранью, называя негодяями и мерзавцами. Крестьяне, видимо, не ожидали этого и сразу опешили» [129] .

129

Записки земского начальника Саратовского уезда // ГАРФ, ф. 1167, оп. 3, ч. 4, д. 7434, л. 9.

К аграрным волнениям добавились проблемы с саратовским земством, которое традиционно считалось либеральным и фрондирующим. Летом 1905 г. в Поволжье свирепствовала холера. Тем не менее земские деятели не прекращали борьбу с губернатором. «А господа земцы готовят сюрпризы, – писал Столыпин, – врачи Балашовского уезда решили, что недовольны тем, что я не исполнил их требований, и все с 15 июля выходят в отставку – бросают больницы, амбулатории, уходят и все 40 фельдшеров. К ним присоединяются 3 уезда, а затем, вероятно, вся губерния». В результате губернатору пришлось спасать забастовавших врачей. Саратовский земский деятель Николай Львов вспоминал, как вместе с медиками укрылся в балашовской гостинице: «Рассвирепевшие буяны ломились в ворота гостиницы и, выломав их, ворвались во двор, ища свои жертвы… Приехал губернатор. Из окон моей комнаты было видно, как начальник губернии вошел в толпу и что-то говорил ей… Затем губернатор поднялся наверх и заявил, что те, кто собрался ехать, могут в полной безопасности отъезжать. «Ни один волос на вашей голове не будет тронут» – эти слова губернатора врезались в мою память» [130] .

130

Цит. по: Петр Аркадьевич Столыпин. Энциклопедия. М., 1911. С. 294.

Столыпин вывел из-под удара врачей с опасностью для собственного здоровья, что он по мере возможности пытался скрыть в телеграмме супруге: «Сегодня в Балашове погромчески настроенная толпа [напала] на врачей, которых мне всех удалось спасти, несколько врачей избито, два дома разгромлены. Защищая врачей, я получил незначительный ушиб пальца. Совершенно здоров!» [131] На самом деле Столыпин получил не пустяковый ушиб пальца. Камень, брошенный из толпы, попал в больную правую руку, и с той поры она стала работать гораздо хуже. Балашовская история имела характерное продолжение. Столыпин отправил земских служащих в безопасное место, дав им сильный конвой. Но казаки разделяли настроение погромной толпы. По дороге конвоиры выпороли врачей нагайками. Об этом возмутительном случае саратовский губернатор доложил царю. На полях доклада Николай II дал такую оценку поступку конвоиров: «Очень хорошо сделали!»

131

Столыпин П.А.Переписка. С. 589.