Великий тес

— Иди! — мягко подтолкнул к острогу смущенного атамана.

А острог жил своей жизнью. Казаки подводили под кровлю другую башню, под которой был устроен государев амбар. Яков спешил срубить к зиме избу приказчика. Пустошь жила по-своему, не вмешиваясь в острожные дела. С сыном Иван виделся редко, а прошлая жизнь безболезненно забывалась, как отслужившая срок листва.

На Преображенье Господне к острогу подошли струги, плывшие с верховий Ангары. Казаки, по своему обычаю, веселились на светлый праздник. Скит радовался ему и отмечал Преображение по-своему. Опираясь на посох, кланяясь монаху и вкладчикам, к пустоши подошел Афанасий Филиппович Пашков. Он заметно постарел и обветшал на дальних службах.

Бывший воевода долго и слезно молился в часовенке, сделал вклад деньгами, просил иеромонаха Герасима и всех вкладчиков молить Бога за него, грешного. Ивана Похабова он не узнавал, а тот о себе о прежнем не напоминал и с состраданием по-глядывал на служилого. Да и трудно было узнать бывшего сына боярского. Обычная хмурость, обремененность заботами сходили с его лица. Разглаживались морщины, ярче и радостней светились глаза. А у Пашкова лицо было таким, каким Иван видел его первый раз возле стола дьяка Сибирского приказа: то заискивающим, то высокомерным.

— Как пес служил государю, — жаловался, взывая к состраданию всех, с кем встречался взглядом. — И вот награда! Призывает государь для сыска. Обвинили, что войско погубил. Будто я себя самого или сына единородного щадил? — Он смахивал слезы с глаз и сморкался в кулак. — Сами чудом живы. Такую уж службу дал нам Господь на Шилке-реке. Такая наша доля!

Пашков со своими людьми уплыл вниз по реке. А перед Рождеством Богородицы Ангара несла мимо острога струг протопопа Аввакума. Непокорный поп к берегу не приставал. Он спешил в Енисейский острог и дальше, в Москву.

Совсем облетел лист с деревьев, легла на землю трава, прибитая заморозками. Над студеной водой клубился туман. Старый Похабов увидел издали, как два казака подплыли к стругу на легкой лодчонке и повернули обратно. Аввакум в распахнутой овчинной шубе победно поднялся на корме в полный рост, Животворящим Крестом благословил возведенные башни острога.

Иван спустился к воде напротив пустоши, пристально глядя на проплывавшего протопопа. Струг шел под яром вблизи берега. Узнал ли Аввакум во вкладчике бывшего грозного казачьего голову Ивана Иванова Поха-бова, нет ли? Взглянул на него с дерзостью победителя и поднял руку со сложенными в двуперстие пальцами, будто хотел сказать: «Умри за букву в имени Господнем, за всякий обряд, до нас заложенный!» И перекрестил скитника.

Иван склонил голову в казачьем, не монашеском, поклоне. Струг проплыл мимо. Провожая его глазами, он почувствовал, что кто-то беззвучно встал за спиной. Обернулся — Герасим.

— Опальный протопоп! — указал глазами на удалявшееся судно. — Лет уж пять назад слезно каялся, что погубил моего друга, бросил его тело собакам, а после отпел и похоронил. А тот был жив и служил в Даурах. Зачем такое на себя наговаривал? Не пойму!

— Не всем дано помнить только прошлое, — вздохнул монах, и лицо его выдало претерпеваемую муку. — Иным Господь дает помнить будущее. Бывает, одно с другим путается в голове и на языке. Видать, скоро встретятся и все случится, как говорил! — Перекрестился с грустным видом. Рассеянно перекрестился на туманный восход и старый Похабов. — Счастливые греки строили Царьград, закладывали его основу. А их пророкам уж ведомо было, что случится через тысячу лет. И были первостроителям всякие знаки к тому.

Иван настороженно обернулся к Герасиму, обеспокоенно спросил:

— Примечаю, батюшка, что ты с такой же вот тоской глядишь на наши труды. Уж не случится ли что? Вдруг зря строим: не привезет Ивашка Перфильев разрешительной грамоты?

— Растет яблонька, радуется солнцу, и вдруг самое красивое, самое здоровое деревце обрезают, — попытался что-то туманно пояснить ему монах. — За что про что? Оказывается, садовод-хозяин прививает почку, чтобы плоды были сладкими.

Поскольку Похабов никогда не был так умен, чтобы понимать намеки, то смотрел на Герасима пристально и требовательно, не как вкладчик, а как грозный казачий голова. Он не любил сомнений и в новом своем служении. Монах смутился, покачал головой, снова вздохнул и неохотно сказал:

— Язык мой — враг мой!.. Ну, призовет меня Господь неизвестно когда, а через два года после того сгорит наш монастырь. Ну и что? Новый построят! Ты закладывал основу каменную, твои труды не пропадут. Твоей душе радоваться в веках!

СЛОВАРЬ УСТАРЕВШИХ РУССКИХ И ИНОРОДЧЕСКИХ СЛОВ, ИСПОЛЬЗОВАННЫХ В РОМАНЕ

Аба — отец (бур.).

Абдай — дядя (бур.).

Ак — Эй! (эвенк.).

Алтын — три копейки, шесть полукопеек, называемых денежками. Аманат — заложник.

Андаги — соболь (эвенк).

Антиминс — платок с вшитыми в ткань частицами мощей, с изображением Христа во гробе, на котором велась литургия вне церкви.

Арза — молочная водка двойной перегонки.

Аринцы — кетоязычный народ, в XVIII веке полностью ассимилированный сибирскими тюрками, предки нынешних хакасов.

Арха — молочная водка, тарасун у бурят.

Атха шутха! — ругательство героев в бурятском эпосе.

Ахай — старший брат (бур.).

Баабай — предок (бур.).

Байгал-далай — старое бурятское название Байкала.

Баатар — в бурятском эпосе звание героя и предводителя.

Бабануур хун — болтливый человек (бур.).

Басаган — девушка (бур.).

Баюн — обычно старик, которого брали в промысловые ватаги для развлечения сказаниями и былинами.

Бердыш — боевой топор на длинном черенке, совмещенный с копьем. Бикит — дом из бревен (эвенк.).

Бира (эвенк.) — река.

Богда, Богдыхан — китайский император (сиб.).

Богдойцы — китайцы (сиб.).

Богдан — богоданный сын — сын жены, не родной отцу.

Болдырь — полукровка (сиб.).

Боо — шаман (бур.).

Боол — дубинка, нижний сучок дерева (бур.).

Братина — сосуд для соборного застолья.

Бузар — нечистоты (бур.).

Бурхи — грязь (бур).

Бэюн — зверь (эвенк.).

Братан — старший брат.

Братаниха — жена старшего брата.

Брательник — младший брат.

Брательничиха — жена младшего брата.

Бус — мелкий дождь (сиб.).

Буха нойон баабай — бык, мифический предок бурят.

Бэртэнги — искалеченный (бур.).

Вадеми — убьет, добьет (эвенк.).

Ватага — промысловая артель.