Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора
Шрифт:
Революция и последовавшие за ней годы хаоса, казалось, поставили крест на достижениях отечественных энтузиастов неба, но новое руководство Советского Союза в лице Сталина и его соратников оценило значение авиации в военных планах страны и в общем процессе индустриализации и предприняло невероятных масштабов шаги по возрождению авиационной промышленности. Но теперь уже Советскому Союзу пришлось догонять стремительно уходившие вперед страны Запада. Собственно, вся книга, которую вы сейчас держите в руках, является рассказом об этом. Выяснять этот вопрос – догнали или не догнали – пришлось в самой неподходящей обстановке. В годы самой страшной войны.
Догнали! Победили!
И для нового рывка – в эпоху атомной энергии, реактивной тяги, в вертикальное летание уже и сил, казалось, не было, но неукротимая
Плохо это или хорошо – решать это вопрос оставим упомянутым политологам, мы просто зафиксировали факт, что Советский Союз стал великой авиационной державой, способной производить все типы летательных аппаратов, силовых установок, бортового оборудования и вооружения. Такое было под силу только Соединенным Штатам Америки, а несколько позже – Объединенной Европе. Да, в чем-то мы отставали, кое в чем вырывались вперед, но тенденция к сохранению паритета была неизменной.
Участником этой титанической борьбы советской страны за победу, за паритет, за первенство в аэрокосмической гонке был герой нашего повествования авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев.
Яркий его талант, неукротимая энергия, известное честолюбие позволили ему создать уникальную самолетостроительную школу, увековечить свое имя в истории авиации.
Александр Сергеевич был человеком широко мыслящим и смотревшим намного дальше своих коллег, которые, обладая столь же незаурядными способностями и инженерными дарованиями, остались в тени, а то и вовсе оказались неизвестны общественному мнению. С молодости А.С. Яковлев активно выступал в печати, всегда охотно привлекал журналистов к освещению достижений своего КБ, еще в военные годы занялся литературной деятельностью (главы из книги «Рассказы о жизни» он стал публиковать в журнале «Пионер» еще в 1943 году). Это тоже было предметом зависти многих коллег, которые сквозь зубы цедили, что Яковлев «высовывается», «выхваляется» и т. д. А мы тут за семью печатями секретности, о нас не пишут даже тогда, когда ордена вручают.
Да, действительно, это было так.
Не только власть осознала возрастающую роль науки. Стали осознавать свою силу и значимость в общественной жизни и ученые. Не шахтер Стаханов с отбойным молотком и ткачиха Виноградова становились правофланговыми в меняющемся советском мире, а безымянные (увы, безымянные!) ученые, которые устремлялись в глубины космоса или непостижимый микромир ядерных частиц.
Мы недаром поставили восклицательный знак в скобках после слова «безымянные». Увы, ни создатели советских космических ракет (например, С. Королев, В. Глушко, Н. Пилюгин, М. Рязанский, Б. Черток и др.), ни «отцы» ядерной программы (В. Келдыш, Ю. Харитон, Я. Зельдович и др.), ни создатели грозного ракетного оружия (П. Грушин, А. Березняк, В. Цыбин, В. Челомей и др.) практически до самой смерти не были известны широкой общественности. Даже Указы Президиума Верховного Совета СССР, которые объявляли о награждении их Геройскими звездами, орденами, лауреатскими званиями, были «закрытыми», то есть секретными для своего же народа. О заслугах большинства этих людей советские люди узнали после их смерти. И про них нельзя было писать, и им нельзя было даже вести дневников.
Но судьба, словно специально, сохранила до наших дней из этой плеяды выдающихся ученых одного человека, который сумел уже в преклонном возрасте написать для широкой массы читателей открытые (в смысле не «закрытые») мемуары о том времени, о своих товарищах, о том коллективном подвиге, совершенном учеными в те годы. Речь идет о недавно ушедшем от нас – на сотом году жизни – Борисе Евсеевиче Чертоке, друге и коллеге А.Я. Березняка по КБ Болховитинова, соратнике С.П. Королева и других покорителей космоса. Думается, под его размышлениями о роли и месте ученых в послевоенном Советском Союзе подписался бы А. Яковлев и А. Березняк, и многие их коллеги. Вот его мысли:
«К концу семидесятых годов Советский Союз имел сильнейшую в мире технократическую элиту. Оставаясь внешне преданными политике коммунистического государства, «вожди» этой элиты в своей среде не стеснялись критиковать очевидные недостатки политической системы, продолжающиеся рецидивы «холодной войны» и вспыхивающие время от времени гонения на так называемых «инакомыслящих». Однако никаких действий для оказания политического давления на «власть предержащие» технократия не предприняла. В этом отношении характерным примером может служить история гонений на Андрея Сахарова. Мне кажется, что в данном случае проявилось свойственное интеллигенции вообще и русской в особенности неумение политически организовать самое себя.
Я старался вспомнить о ярких и неповторимых людях, с которыми работал и встречался. Все они были разные, и невозможно подвести советского ученого или главного конструктора под некий стандарт. При всем разнообразии характеров, стилей работы, тематических направлений их деятельность, однако, характеризуется общими чертами, существенно отличающими их творчество от установившихся представлений о великих ученых прошлого. Это относится не только к людям, упомянутым выше, но и к другим деятелям советской науки и техники, причастным к военно-научному промышленному комплексу. Возможно, перечень этих общих черт в какой-то мере будет ответом на вопрос, а почему же, обладая колоссальной потенциальной силой, эти люди никогда не пытались получить реальную власть в стране.
Позволю себе сформулировать эти общие черты.
1. Техническое творчество являлось призванием, смыслом жизни. Чистая наука рассматривалась не как самостоятельная цель, а как средство для достижения технических результатов, а в некоторых случаях и результатов в интересах государственной политики.
2. Индивидуальное научно-техническое творчество сочеталось с организаторской деятельностью, поисками наиболее плодотворных методов работы коллективов, которые каждый из них возглавлял. В большей или меньшей мере каждый старался быть организатором науки.
3. За конечные результаты своей творческой деятельности главные конструкторы, ученые и ведущие специалисты несли персональную ответственность перед государством. Такой степени ответственности никогда не было у самых великих ученых прошлого. Максвелл, Эйнштейн, Резерфорд, Менделеев, Циолковский, Жуковский, Оберт, супруги Кюри и другие, имена которых прочно вошли в историю науки, тоже были рождены, чтобы творить, они совершали научные подвиги, но над ними не стояли государственные структуры, контролировавшие их научную деятельность и требовавшие обязательных научных результатов в строго регламентированные сроки.
4. Во время Второй мировой войны во всех воюющих странах наука была милитаризована. Разработка нового оружия – атомного, ракетного, авиационного, радиолокационного – требовала участия самых выдающихся ученых. Воюющие государства не жалели средств на создание новых видов оружия, но требовали практических результатов в возможно короткие сроки. Послевоенные годы не освободили ученых от такого рода военной службы. Обстановка «холодной войны» для всех причастных к военно-промышленному комплексу была не менее напряженной, чем в годы прошедшей войны. «Железный занавес» заставил искать решение сложившихся проблем самобытным, самостоятельным путем. Практически исключалась возможность слепого копирования, подражания, даже заимствования опыта. Это приучало ученых и инженеров рассчитывать на интеллектуальный потенциал только своей страны, всех республик Советского Союза.
5. Коллективизм в научной работе оказался совершенно необходимым средством проведения исследований и достижения конечных практических результатов. Наиболее выдающиеся успехи достигались на стыках, сопряжениях различных наук и отраслей техники. Эти успехи были следствием тесной совместной работы ученых разных областей знаний. Только те научные школы добились выдающихся достижений, руководители которых с самого начала смело привлекали к своей творческой деятельности других талантливых людей, способных работать в специфических условиях создания больших систем.