Великое зло

Солнце по-прежнему пряталось за тучами. Жас замерзла. До нее долетали брызги от водопада. Проникали сквозь одежду… Ноги скользили на мокрых камнях.

Мокрые камни, мокрая обувь. Легко оступиться. Так легко упасть. Желание упасть. Страх. Страсть. Столкновение. Схватка желаний.

Какая-то часть Жас мысленно визжала от страха. А другая не боялась ни падения, ни воды. Она хорошо плавала, много часов проводя на пляже, когда с бабушкой и братом бывала на юге Франции. Обожала прибой. Мягкий песок. Даже волны, даже сильные волны.

Сейчас она напомнила себе об этом. Даже если она упадет, то упадет в воду. И выплывет. Да и падать не так уж высоко.

Другого выбора не было.

Дотянувшись, Жас взяла Тео за руку. Они снова оказались связаны. Теперь она в большей безопасности. Растущая угроза. Безопасность. Угроза. Его рука – единственное, что удерживало ее от падения. Его рука – единственное, что толкало ее вперед. Там, где их ледяная кожа соприкасалась, внезапно становилось горячо, как будто плавился металл, сливая их в одно, связывая их, спаивая их воедино. Даже если бы она захотела сейчас освободиться, уже не смогла бы. Они стали нераздельны.

Возможно, он прыгнет – и решит также и ее судьбу. Она была сейчас не способна к действиям. Одинаково немыслимо шагнуть вперед и шагнуть назад. Броситься с обрыва. Отступить от обрыва.

Тео что-то кричал. Звал. Она не слышала. Водопад шумел слишком громко. Был так прекрасен. Она полетела. Наконец-то свободна. Его пальцы больше не стискивали ее. Вода приняла ее тело. Холодная. Такая холодная.

Глава 20

Много часов спустя Жас очнулась в лазарете клиники Бликсер Рат. Она ничего не помнила. В голове была путаница. Она упала. Или все-таки спрыгнула? Что на нее нашло? Но память молчала. Только падение и холод. Ужасный холод воды. Холод конца. Холод утраты.

Как она выбралась и где Тео? Память молчала.

Медсестра померила температуру и облегченно вздохнула. Доктор боялся последствий переохлаждения, пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Жас.

Когда девушка проснулась в следующий раз, у ее постели сидел Малахай Самюэльс. Пятнадцать минут он расспрашивал ее о случившемся. Но она не помнила! Стучало в висках, тело было тяжелое от усталости.

Она ударилась головой?

Этого она тоже не знала.

Очередное пробуждение пришлось на середину дня. Ярко светило солнце, голова больше не болела. У вошедшей медсестры Жас спросила про Тео. С ним все в порядке, ответили ей. Но произнесено это было таким странным тоном, что Жас засомневалась. Когда позже к ней снова зашел Малахай, она задала тот же вопрос ему.

– Он уехал домой.

– А когда вернется? Мне нужно с ним поговорить. О том, что случилось. Я не понимаю, только он сможет мне помочь.

– Он уехал насовсем и больше сюда не вернется.

Жас все приставала к Малахаю, как можно написать Тео и поблагодарить его за спасение. Она все-таки вспомнила, что он прыгнул за ней следом, вытащил из воды и наполовину приволок, наполовину принес в клинику. Но Малахай твердо сказал – нет, не время. Тео без того сейчас непросто.

– В каком смысле непросто? – не поняла она.

– Это врачебная тайна, Жас. Я не могу обсуждать с тобою другого пациента.

– Он не «другой пациент», он мой друг. – Жас глотала подступившие слезы.

Она никогда не плакала.

* * *

Жас пробыла на острове уже несколько дней, но ей все еще не представился случай поговорить с Тео о том его последнем дне в Бликсер Рат. Однако разговор был нужен прежде всего ей самой.

Они шли вдоль берега, и она призналась:

– После твоего отъезда из клиники я чувствовала себя осиротевшей.

– Прости. Они заставили меня уехать. Я страшно за тебя беспокоился. Я писал.

Она кивнула.

– Мне не показали ни одного письма.

Он взял ее за руку. Чтобы не споткнулась на каменной извилистой тропинке или в знак дружбы? Или чего-то большего? Как ни странно, связь, которая установилась между ними много лет назад, не порвалась, Жас ощущала это совершенно ясно. Крепкая упругая нить, что тянулась между ними все эти годы. На минуту ей вспомнился Гриффин. Ведь их связь тоже была прочной и долгой. Была. Больше не будет. В самом низу живота поселилась тянущая пустота. Жас вспомнила грозу и содрогнулась. Ребенок был зачат в любви. Он заслужил хотя бы того, чтобы о нем горевали… Но отдать всю себя скорби она была не готова. Пока нет.

Они почти забрались на вершину, когда один из камней под ногами у Жас зашатался. Она потеряла равновесие, Тео ее подхватил.

Жас выпрямилась, но сердце колотилось, как бешеное. Тео все еще держал ее руку.

– Мы почти пришли.

Океан остался справа. Сейчас они находились на высоте чуть больше метра. Бояться нечего. Она подняла взгляд. Еще пара шагов – и все.

Он заметил, что ей не по себе.

– Здесь не очень высоко. А внизу – песок. На этот раз точно ничего не случится, обещаю.

Он помнил.

– Тео, когда мы были в Бликсер Рат…

Внезапно Жас поняла: она не так уж хочет знать, что случилось в тот день.

– Да?

– Я знаю, я просто поскользнулась. Несчастный случай. Поскользнулась на камнях и свалилась в озеро. Но почему ты уехал так внезапно?

– Суеверие.

– Не понимаю.

– Даже в клинике, в этом оплоте свободомыслия, даже там боялись того, что не могли понять. А нас они не понимали.

– А что там можно было не понимать?

Они поднялись на вершину. Тео сел на камень и болтал ногами над краем обрыва. Действительно, невысоко. Жас присела рядом. Линия берега извивалась, создавая заливчики и маленькие бухты. Вокруг царило запустение и одиночество. Время будто остановилось.

– Мы с братом вечно цапались, – сказал Тео. – Я на год старше, а он сильнее и выше. Я все время пытался взять верх. Ни разу так и не получилось. Но всякий раз я впадал в особое состояние. На несколько часов. Своего рода раздвоение – так они говорили.

– Они?

– Ну да. Те они, которые так и не смогли мне помочь. Тут и наступил черед Клиники Последней Надежды.

Вспомнив старое прозвище, Жас улыбнулась. Тео вернул ей улыбку. Осторожно спросил:

– Ты совсем не помнишь, что произошло?

– Очень мало. Мы выложили круг из камней – как на твоих рисунках. Сидели внутри и медитировали. А потом ты дал мне какой-то наркотик. Грибы?

Он кивнул:

– Не очень-то разумно с моей стороны… Да, грибы.

Она перечислила ему все, что помнила о подъеме в гору и о падении.

– Я очнулась в лазарете и обнаружила, что ты уехал. Почему?

– Меня выставили, Жас. Формально – за грубое нарушение распорядка. Последней каплей оказались те самые грибы и то, что я угостил ими тебя. Но я считаю, настоящая причина в другом: они полагали, что я тебя столкнул.