Великокняжеский вояж

— Где-нибудь рядом с Уфой, или в самой Уфе, сдается мне, что там великокняжеский поезд остановится, аккурат в Кремле Уфимском, — Брылкин задумался. — Кто сейчас в Уфе-то находится, из тех, кто сможет достойно Великого князя встретить и разместить?

— Тевкелева, вроде бы предупредили, чтобы неотступно в Уфе находился, — Татищев нахмурился, что-то просчитывая про себя. — Только его среди башкир не слишком любят, дюже он сурово восстания подавлял. Как бы не случилось чего.

— Ну, ты, Василий Никитич, тоже не чай с плюшками с башкирами распивал. А Тевкелев прежде всего офицер, а потом уже мурза татарский, и долг он свой выполняет с честью. Но вот отправить в Уфу именно его... — Брылкин невольно нахмурился. — Как бы злого умысла в этом не было.

— Почему тебе мысли в голову о злом умысле пришли? — Татищеву быстро передалась тревога его заклятого приятеля.

— Да слушок до ушей моих дошел, что тархан Таймас Шаимов хочет Уфу посетить по какой-то великой на то надобности. А может быть и Великого князя жаждет повидать, рассказать об успехах своих в жузах казахских...

— И тут Тевкелев, — Татищев обхватил голову руками. — Прав ты, Иван Онуфриевич, ох как прав, как бы чьего-то злого умысла не было в этом деле. башкиры народ горячий, да и татары им под стать. Как бы не случилось чего. Надо до Уфы великокняжеский поезд перехватить, чтобы предупредить Петра Федоровича, да лиса этого старого Ушакова. Вот кто сумеет заставить этих двоих себя в руках держать, и пока Великий князь изволит в Уфе гостить, норов свой запрятать куда подальше и не показывать, чтобы потом больно не было. И не только им, но и нам с тобой, за то, что не уследили. Елизавету Петровну особо волновать не будет, что мы не успели нагнать Петра Федоровича. Обязаны были успеть!

— Дай Бог успеем, — и немолодые уже люди, сидевшие в несущейся по дороге карете, перекрестились. После недолгого молчания Брылкин снова заговорил. — А что де Василий Никитич, успел ли ты вручить Дондук-Даши бумаги на признание его наместником Калмыцкого ханства?

— Вручил, — кивнул Татищев. — Незадолго до того, как в Петербург по приглашению Петра Федоровича приехал. И сына его старшего, как положено, на воспитание забрал. Неспокойно мне только. Ассарай хилый мальчонка больно, вся зараза к нему так и липнет, а в Астрахани сам знаешь, Иван Онуфриевич, чем только не болеют. Как бы опять волнения среди калмыков не начались. Там ещё Джан воду все мутит. С Асланбеком связь держит, все норовит брата с мужем свести, чтобы на татар они пошли.

— А что же в этом плохого? — Брылкин удивленно посмотрел на Татищева. — Все одно Крым надо забирать под свою руку, да и Кубань тоже.

— Плохо во всем этом то, что не смогли мы Кабарду в свое время от крымчаков защитить, — Татищев передернулся. — А договор от 1739? Нам наш же Азов вернули, без права строить крепости в преазовье! Только за это австриякам надо было шиш показать. Да что уж теперь кулаками махать, — он махнул рукой. — Миних тоже хорош, как телок повелся. Тьфу. Такого постыдного договора мы еще ни разу в жизни не заключали. А сейчас этот напыщенный хлыщ Бестужев пытается Елизавету Петровну в какую-то авантюру втянуть с иноземцами.

— Не горячись, Василий Никитич, лучше объясни мне человеку столичному, что плохого в том, ежели Асланбек с Дондук-Даши пойдут на кубанских татар?

— Да берега они путают, — Татищев снова поморщился. — Там же и наши крепости по пути будут стоять. Как сделать так, чтобы они не заигрались и нас не пожгли, вот в чем вся соль.

— Поди не заиграются, — обер-прокурор откинулся на спинку и, подложив под голову парик, закрыл глаза. — А там что-нибудь придумают.

***

— Алексей Иванович, я прошение в Сенат подал, чтобы твою Челябинскую крепость сделали главным центром Исетской провинции, да ярморочным центром тоже, — Иван Иванович Неплюев, бывший проездом в Уфе и заставший здесь весьма уважаемого им Тевкелева, поднял бокал и посмотрел на переливающееся в нем вино сквозь свет свечи, в стоящем неподалеку канделябре.

— Достойное дело, — никто никогда не спутал бы полковника Тевкелева со славянином. Его внешность носила настолько выраженные татарские черты, что расшитый камзол смотрелся на нем чужеродно. — А ты говорил, Иван Иванович, будто не выйдет из этого ничего путного. А ты все никак мечтаешь в провинции заводов открыть плавильных?

— Мечтаю, еще как мечтаю, Алексей Иванович, — Неплюев скупо улыбнулся. — И сделаю, вот помяни мое слово.

— Верю, ты всегда добиваешься той цели, что ставишь перед собой, а не этим ли должен быть славен любой мужчина, — и Тевкелев отсалютовал ему бокалом и пригубил вина. — Эх, неправильно я живу, а что поделать? Я ведь прежде всего офицер, а потом уже... всё остальное. — Он поставил бокал на стол. — А ты, Иван Иванович, я погляжу, сына меньшого с собой взял?

— Да, Николай со мной решил путешествовать. Адриан-то сейчас с Ласси последние штрихи договора со Швецией наносит на договора. А вот Коленька еще не дорос до службы. Что поделать, пришлось с собой взять. Да, я все спросить хотел, а что ты здесь делаешь, Алексей Иванович? — Неплюев посмотрел на своего собеседника слегка прищурившись. — Не помню, чтобы ты с башкирами был в хороших отношениях. Они, я слышал, даже песню тебе посвятили, не так чтобы восхваляющую.

— Я там, где мне приказано быть, — пожал плечами Тевкелев. — Раз государыне было нужно, чтобы я здесь в Уфе наследника престола с женой и сопровождением встречал, то я буду готовить Уфимский Кремль к приему дорогих гостей.

— Вот как, значит, Петр Федорович решил Уфу посетить? Как интересно. А ведь он, насколько мне известно, навел уже шороха в нескольких городах. Не боишься?

— А мне-то чего бояться? Это пускай городской глава, да купцы бояться начинают. А я к Уфе никакого отношения не имею, так-то, — Тевкелев усмехнулся и снова поднял со стола бокал, но только посмотрел на вино, и снова поставил бокал на место.

— И когда ожидается высочайший визит? — Неплюев перед тем как поставить бокал, сделал из него глоток.

— Скоро, но точные сроки не известны. Все от погоды будет зависеть. Ежели дожди не зарядят, то день-два не больше, и поезд великокняжеской четы будет уже на подъезде.

— Эх, хотел уже завтра двинуться в путь, но, задержусь, — решительно произнес Неплюев. — Очень уж охота с Петром Федоровичем побеседовать. Поговаривают, что он крайне интересный молодой человек, вот и хочется убедиться.

— Тоже верно. Лучше уж один раз самому побеседовать, да мнение составить, чем домыслы чужие выслушивать, — кивнул Тевкелев. С улицы послышался какой-то шум, и полковник поморщился. — Вот поэтому я и не люблю башкир, да и казахов, что уж тут говорить. — Крикливые, взрывные, ненадежные. Слово не держат, даже, если своим его дают. Как с такими можно какие-то союзы заключать?

— Это уже не нам с тобой решать, об этом пускай у государыни голова болит. А мы будем делать то, что нам приказано делать, сам же сказал, и правильно сказал, ни прибавить, ни отнять. — Шум за окном повторился. — Да что там у тебя происходит?

— Абулхаир решил посетить Уфу, чтобы здесь встретиться со своим, ну не другом, но соратником, с которым вместе на джунгар ходил с Таймасом Шаимовым. А тут Миллер не нашел ничего более умного, чем Абылая, которого из плена вызволил, сюда притащить. А у Абулхаира очень большие сложности со Средним журом, если не сказать больше, — Тевкелев хмыкнул. — Бии обманули его, обещали после победы над джунгарами сделать ханом всех трех жуз, но...

— Средний не явился на курултай? — Неплюев усмехнулся.

— Да, точно, не явился. Да еще какие-то проблемы с младшей женой Абулхаира и султаном Бараком из Среднего жуза. — Тевкелев задумчиво смотрел на вино. — Не ко времени его высочество решил сюда приехать, ох не ко времени. Хоть не езжай на встречу и не провожай мимо Уфы.

— Да уж, как бы не случилось чего, — Неплюеву передалось встревоженное настроение полковника. — Надо бы казахов выпроводить отсюда, пока Великий князь не приехал. И что их сюда принесло, ей Богу? Никогда же они сами не приезжали к нам, а тут на тебе.