Великолепие

Кэролайн обхватила голову руками. Война! Она неожиданно ворвалась в ее жизнь — причем так, будто военные действия происходили во дворе ее дома. В Лондоне не было почти никаких сообщений о том, что происходит на русском фронте. Кажется, армия Наполеона продвигалась все дальше и дальше в глубь России, почти не встречая сопротивления. Ходили слухи, что Великая армия приближается к Смоленску. Кэролайн бросилась к карте и, к своему ужасу, поняла, что Смоленск очень близко от Москвы, примерно в ста пятидесяти милях. Северьянов, наверное, сейчас где-то под Смоленском. Девушка ругала себя за то, что не узнала подробностей до его отъезда, но тогда она с головой ушла в свои переживания. Ведь князь уехал очень быстро и даже не попрощался.

По ее щеке скатилась слеза.

Хорошо, что хоть Катя в безопасности. И Кэролайн знала, где ее найти, если понадобится. Что за нелепая мысль? С какой стати отправляться туда и разыскивать Катю?

Кэролайн не предполагала, что все это закончится такими страданиями. Выход один: необходимо забыть его. Но как забыть князя, если она думает о нем еще упорнее, чем до отъезда? Если в этом проклятом Лондоне ничего нельзя узнать о нем, о России и о том, что там происходит? Может, Джордж, вернувшись, привезет какие-нибудь новости?

Ее печальные размышления прервал звук колокольчика над дверью. Кэролайн вздрогнула. На улице по-прежнему лил дождь, а она сидела за конторкой в полной темноте. Понимая, что поступает очень опрометчиво, поскольку нельзя упускать покупателя, девушка тем не менее сказала:

— Извините, лавка уже закрыта.

— Но на дверях написано «открыто», — насмешливо произнес старушечий голос.

Кэролайн насторожилась.

— Почему ты сидишь в темноте? Тоскуешь? Господи, да ты, кажется, плакала? — засыпала ее вопросами Эдит Оусли.

Что за невезение! Только визита бабушки ей сейчас и не хватало! Кэролайн поднялась.

— Я вовсе не плакала, — солгала она, гордо вздернув подбородок. — У меня простуда.

— Гм-м, — скептически покачала головой старая леди. — А почему сидишь в темноте?

— Размышляю.

— Может, зажжешь лампу?

Кэролайн сняла стекло с масляной лампы и зажгла фитиль. Что нужно бабушке? Как бы заставить старую ведьму уйти?

Эдит положила на конторку ветхую книгу. У Кэролайн отлегло от сердца Значит, бабушка пришла по делу.

— Вы хотите продать эту старую книгу? — спросила Кэролайн.

Старая леди рассмеялась.

— Нет. Это фамильная Библия. Ей лет. Я решила, что она должна находиться у тебя.

Девушка удивленно пожала плечами.

— Что молчишь? Удивлена? — усмехнулась Эдит.

— Почему вы сделали это? Старая леди странно улыбнулась.

— А почему бы нет? Мне не хочется отдавать ее этому оболтусу. И у его матери такие же куриные мозги. Если бы была жива Маргарет, я, возможно, отдала бы Библию ей. А может, и нет. Будем считать, что это справедливый обмен, поскольку я с наслаждением перечитала Берка.

Кэролайн растерялась. Едва ли можно назвать это справедливым обменом. Стихи Берка продают в любой книжной лавке, тогда как двухсотлетней Библии цены нет.

— Я не хочу брать эту книгу, — сказала Кэролайн, хотя ей до смерти хотелось взять ее. Эдит пожала плечами.

— В таком случае отдай ее кому-нибудь.

Кэролайн с трудом подавила искушение обозвать бабушку ведьмой, но это было бы чересчур. Девушка заметила, что слишком пристально смотрит на Библию. Эдит тоже обратила на это внимание.

— Я вписала туда твое имя и дату рождения. Там записаны имена всех Оусли до единого. По крайней мере за два века.

Кэролайн, охваченная дрожью, все же нашла в себе силы пренебрежительно передернуть плечами.

— Так почему ты плакала? — Эдит сверлила внучку проницательными глазами.

— Я уже сказала вам, что у меня простуда. — Кэролайн с трудом оторвала взгляд от Библии.

— Гм-м. Это такая же правда, как то, что мне сорок два года. Думаю, ты тоскуешь по этому великолепному иностранцу.

Кэролайн побледнела и судорожно глотнула воздух

— Ну и ну! Все ясно без слов. Но что произошло? Ведь ты, кажется, была компаньонкой его дочери? Почему же не уехала вместе с ними в Санкт-Петербург?

Девушка не собиралась ничего объяснять своей любопытной бабушке. Но как она обо всем догадалась?

— Зачем мне отправляться в Россию? Что за нелепая мысль!

— Ошибаетесь. За последние годы в Санкт-Петербург прибыло множество иностранцев, — произнес мужской голос с порога книжной лавки.

Кэролайн вскрикнула от неожиданности. Легкий славянский акцент, такой приятный для слуха, невозможно было не узнать. В лавку вошел Алекс. Вода капала с полей его шляпы и стекала по широким плечам. На нем был плащ. Кэролайн замерла, глубоко разочарованная, — ведь на мгновение она подумала, что это Николас.

— Вы, я вижу, огорчены, — с улыбкой заметил Алекс. — Понятно. Мой рост всего шесть футов и три дюйма, и волосы у меня черные, а не белокурые.

Кэролайн постаралась овладеть собой, почувствовав пристальный взгляд бабушки.

— Вы появились так неожиданно, — едва слышно пробормотала она.

— Да уж. У вас такое выражение лица, будто вы увидели привидение, — рассмеялся Алекс.

— Как вы здесь оказались? — осведомилась Кэролайн, более всего желая подбежать к нему, схватить за руки и попросить Алекса рассказать о Николасе.

— Я, как всегда, приехал по делам. Похоже, останусь вечным связным между правительствами разных стран. — Он снял шляпу. — Простите, я закапал весь пол. — Алекс поклонился Эдит Оусли. — Добрый вечер, мадам.

— Значит, вы — его брат, — холодно бросила Эдит.

— Да. Если вы говорите о Николасе. — Он лукаво взглянул на покрасневшую Кэролайн.

— Она тоскует. Думаю, ей хочется поехать в Россию, чтобы быть рядом с воспитанницей. — Старую леди явно забавляла ситуация. — Ну как, князь уже отправил Мари-Элен туда, куда члены царской семьи обычно сплавляют неугодных жен?

— К сожалению, — усмехнулся Алекс, — брат отправил княгиню не в Сибирь, а в деревню, которую она ненавидит всей душой. Будь моя воля, я сослал бы ее подальше, скажем, на Камчатку.