Великолепная семёрка

Видимо, этот-то момент и стал для наших реальностей точкой бифуркации: вся предшествующая история, насколько мы ее помнили, была одинаковая. Миша поведал мне и некоторые детали этой истории. Оказалось, что японец был не столько полицейским, сколько содержателем публичного дома. То есть, по японским понятиям, опекуном гейш. Николай с приятелем, Георгом греческим, зашли туда, и цесаревич жестоко оскорбил и публичный дом, и его содержателя лично. Он выплеснул ту бурду, которую ему предложили выпить в домике для «чайной церемонии», а потом молча отымел предоставленную ему девку как обычную шлюху. А вовсе не как шлюху с высшим шлюхским образованием. Не поговорил с ней о японской поэзии, не обсудил японских картин. Даже не пообсуждал цветение сакуры на склоне Фудзиямы! Вот и получил саблей по башке.

Императором Георгий оказался вполне приличным, но вот только со здоровьем у него оказалось не очень. Совсем плохой стал, и Михаил начал потихоньку готовиться к перехвату бразд правления. Хотя ему не очень-то этого и хотелось.

Выяснив все это, мы стали решать проблему возвращения наследника в его реальность. Оказалось, что дело это нехитрое. Я снова сел на толчок, мы хором поднапряглись, окошко и открылось. Подумав, я перешел с Мишей на «его сторону». Мы еще раз открыли окошко и убедились, что когда мы вместе так поднапрягаемся, то оно открывается без проблем. Причем для этого можно было на толчок и не садиться. Выяснив это обстоятельство, мы вышли из Мишиного сортира (который был все-таки меньше моей квартиры), перешли в его комнату и стали думать что делать дальше. Думали недолго.

Через пятнадцать минут мы вдвоем вошли к императору. Георгий сидел за столом в небольшом (по местным меркам) кабинете и смотрел в окно. За окном плескалось море. Море было Черным потому что император по состоянию здоровья в Петербурге жить не мог.

— Братец, вот я тут тебе привел мужчину, который может оказать существенное содействие в деле выздоровления — сказал Миша. — Видишь ли, я думаю хуже не будет, а может быть сильно лучше. У тебя найдется пять минут?

— Миша, я думаю что у меня и час найдется. Даже и полтора, а вот больше проживу ли — не знаю — ответил Георгий. Да, видок у него был сильно неважный. — Штаны снимать?

— Пока — не надо — сказал Миша. — Тут вот такое дело…

Глава 2

Проведя еще один эксперимент (в процессе показа императору моей квартиры) мы неожиданно выяснили, что мир, в котором нас с Мишей одновременно не было, останавливался во времени. То есть мы показывали Георгию мою квартиру с полчаса, я отвечал на многочисленные вопросы по устройству микроволновки и телевизора, а Миша все показывал ему рулон туалетной бумаги. Когда же мы вернулись обратно, я заметил как со стола упал стакан с карандашами, который начал падать когда мы уходили. Провели еще один эксперимент, с часами — результат подтвердился. После чего Георгий со спокойной совестью отправился в мое время.

В моем времени при наличии денег могут вылечить от чего угодно. Деньги — были, Георгий захватил с полсотни золотых десяток. И, хотя они прошли в местном ювелирном магазинчике за новодел, денег хватило на весьма дорогую клинику.

Георгия поставили на ноги меньше чем за пару недель: оказалось что в Индии он «поймал» какую-то амёбную инфекцию, которая в нашем времени излечивается дюжиной уколов, хотя и очень недешевых. Но платил-то не я. Так что денег было на здоровье императора не жалко.

Вернувшись назад в империю Георгия, я поймал подброшенное перед уходом перо, все еще падающее на пол. И мы стали прятать захваченное из моей реальности ценное добро. Добра захватили на первый раз немного: ноутбук, в который Миша закачал половину Интернета, бензиновый генератор «Хонда» мощностью в три киловатта, бухту электрического провода и коробку электрических лампочек. Еще — настольную лампу.

Распихав всё добро по ящикам стола и шкафам, мы отправились пообедать: ни Георгию, ни Мише современная мне быстрорастворимая без остатка еда не понравилась. В последний момент вспомнили, что еще и переодеться надо в что-то современное, а так бы и вышли в китайских джинсах и трениках.

Да, теперь и я не смогу жрать деликатесы из «Копейки». Хотя еда была самая простая: щи, мясной пирог, компот.

За обедом мы потихоньку стали решать что делать дальше. То есть мы начали думать над этим ещё в моей реальности, а тут — поделились собственными выводами. И они, в общем и целом, у нас совпали.

Слушали — постановили следующее:

Пункт первый: царь вообще ни при делах. Не царское это дело — по реальностям шастать. И вообще, никто про эти шастанья знать не должен.

Пункт второй: Миша, как уже маловероятный в ближайшей перспективе самодержец займется покровительством наукам и ремеслам. Ну блажь такая у наследника, так что же, ему наступать на горло собственной песне? Не будем наступать.

Пункт третий. Наследнику под покровительственную руку попадусь я. Гениальный весь из себя инженер-самоучка, изобретающий всякие блага направо и, соответственно, налево. На что я получу некую скромную денежку. Ну и госземлицу — тоже.

После обеда царь написал указ о выделении мне в пользование кусочка земельки в сто тысяч десятин в районе Соли Камской. Потому как последний год урожайный намечается, а потом три года — голод. А вот если земельку удобрить… Поэтому еще кусочек — поменьше — у деревни Воскресенское, что на Москва-реке. В Хибинах точно за лето не успеть рудник построить.

Чтобы мне быстрее изобреталось, мы с Мишей вдвоем рванули в Москву — ко мне то есть. А из Москвы — до самых, что называется, до окраин: почти что в центр России. То есть в Пермь. У меня там одноклассник работал, теперь тоже работает, но охранником в торговом центре. А раньше — замом главного инженера на заводике оборонном. Заводик практически закрылся давно, но добра там много. Добро настолько старое, что продать его даже на металлолом невыгодно: демонтаж дороже стоит. Но оборудование все в основном вполне рабочее.

Можно бы и новое купить, но вот объяснить в Мишином мире откуда появились станки с компьютерным управлением было бы затруднительно. Да и работать на них некому будет: вряд ли и инженер высшей квалификации конца позапрошлого века такое чудо быстро освоит. А вот некомпьютизированный станочный парк дело другое.

С директором этого заводика договорились довольно быстро. Рабочих дополнительно простимулировали — и через две недели разобранные станки в ящиках были перевезены в небольшой арендованный нами склад. Вот с ним пришлось помучиться — нам подходило только кирпичное помещение без окон. Однако нашли и такое, Пермь все-таки старинный город.

Вернувшись обратно, занялись строительством нового завода. Миша «выпросил» у царственного брата полк военных строителей, и через месяц на окраине города Владимира поднялись стены новых цехов. Крышу на цехах ставил лично Шухов: когда государь просит, отказывать неудобно. Я же весь месяц занимался исключительно творческой работой: сдирал, соскабливал и спиливал любые таблички и маркировки с деталей закупленных станков.

Миша тем временем тоже героичил неподетски: аккуратно переписывал(!) инструкции по сборке станков на «современный» русский язык и перерисовывал чертежи. Наконец сей титанический труд был закончен и мы передали ящики с деталями и «документацию» группе военных инженеров и техников для монтажа оборудования. Я вернулся к себе в Москву и занялся несколькими делами сразу. Первое дело было связано с финансированием проекта.