Веллоэнс. Книга первая. Восхождение
Шрифт:
переночевать в этом чудном месте.
– Вы тут нав-в-всегда ос-с-станетесь! Мерт-т-выми. На корм с-свин-ньям.
«Чего же он придрался?» – Марх окинул таверну взглядом. Двое сидят справа, один возле медного горшка с водой делает вид, что ест свой ужин, еще и в окнах
промелькнуло три тени. Скорей всего в таверне драться не захотят, попытаются
вытащить на улицу. Там окружат и засекут плетьми. Если у них к тому времени
еще руки останутся. Халил расплылся в вежливой улыбке:
– Чем же мы тебя задели, о,
выдержке набов, видимо, страшен наш грех перед тобой.
– Из-з-здеваешься? Зареж-ж-жу!
Наб кинулся на Халила. Два других бросились на спутников смуглого. Старик
слегка наклонился, и чуть видимо повел рукой. Жабомордый отлетел в сторону, смяв под собой стол с накрытой на него трапезой, проехал головой по мокрому
полу и с хрустом втемяшился в каменную поварскую стойку. Марх достал из
сапога клинок, резко взмахнул рукой. Второй наб скорчился от боли – кисть слегка
подрагивая, плюхнулась на землю. Авенир соскочил со скамьи и противнем двинул
в шею третьему.
Сидевшие набы повскакивали с мест, в двери забежало еще трое.
Раздался треск. Слева полыхнуло синим – один из жабомордых упал. В
воздухе расплылась вонь жареной плоти.
– А ну пошли отсюда твари, а то всех на котлеты изжарю. Здесь вам не
бранница, а таверна. Тупые лягухи, сгиньте прочь.
С верхней горницы спускалась ветхая старуха. Седые волосы были уложены в
две тугих косы, глаза сияли цветом зеленого луга, завораживали и пронзали
насквозь. Лоб украшала навязь из кожи, испещеренная разноцветными нитями.
Несмотря на почтенный (Марх бы сказал, что даже клевреты столько не живут) возраст, держалась она прямо и походила больше на графиню, чем на хозяйку
таверны.
Зеленокожие поспешно попятились к выходу.
– Эй, Трын, убери эту тушу свиньям. Может, съедят, не побрезгуют.
Сонный мужичина, ворча, закинул обугленный труп за плечо и унес в сарай.
Старуха повернулась к Халилу, глаза лучились радостью:
– Так и знала, старый хрыч, что ты без драки сюда не сунешься. Обязательно
кого-нибудь хрюшкам на закуску притащишь.
– Такова судьба, леди Церихейнгль. А ты все так же молода и статна? В свои
двадцать тебе не дашь больше… четырнадцати.
Халил учтиво поклонился:
– Видел ли мою доченьку?
– Как не видеть, все также юна и стройна. Она с превеликой вежливостью
согласилась приготовить мне и моим друзьям палати.
Хозяйка обратилась к изумленным путникам:
– Проходите в свои покои, отдыхайте. Уж извиняйте за спектакль – у лягух
сейчас откладка икры, а самцы шатаются по поверхности, звереют от воздуха.
Позавтракаете утром со мной, а там уж в путь-дорогу отправитесь. Трын, убери
здесь все. Да стулья расставь. Честному народу отдыхать надо.
Из сеней раздалось бурчание и выглянула огромная квадратная
голова:– Ну чего еще? Сами уберут, чай не господа.
– Быстро, сказала. А то плетей дам, или к свиньям отправлю.
Халил и Марх исчезли в дверном проеме. Авенир посмотрел под ноги. На
полу валялся пузырек, внутри переливалось что-то зеленоватое. Он поднял склянку
и поспешил к товарищам.
По настоянию старухи, мужчины остались завтракать. Утром идти всегда
легче, чем днем, так уж повелось. Прохладно, свежий воздух, пыль прибита к
земле. В жаркий день идти трудно – а они уже ох, какие жаркие. Так и плывешь в
раскаленной воздушной каше. Иногда повеет прохладный ветерок, но как нечасты
такие мгновения. Вечером же становиться просто невыносимо. Гнус, мошкара –
все голодные, аки медведи после спячки. Еще после дня пути весь липкий от пота, грязный от пыли – так и хочется броситься в какую-нибудь лужу, отмыться. Но нет
– иди дальше и помалкивай, благодари богов за жизнь, за пищу.
Щедрые яства источали благой аромат. Место на квадратной тумбе занимали
зажареный кабанчик, кувшины с клюквенным морсом и айраном, отвареный
картофель с рыбой и укропом, сласти. Старуха произнесла молитву и трапеза
началась.
Цейрихенгль пристально вглядывалась в парня.
– Откуда у тебя камень, юноша?
Авенир оторвался от жареной ноги. Соврать он не решился.
– Остался, как память.
– Из Академии? Вижу, можешь не отвечать. Значит, беда близко.
Юноша изумился:
– А вы оттуда? Тоже сбежали? Но… как это возможно?
– Ходят разные легенды о создании этой курии. Одни говорят, что Гроумит
наказал Асмодая за злодейства и превратил его в древо. Другие говорят, что
Академия – это создание богов, в котором одаренные дети становятся чародеями и
носителями небесной воли.
Старуха наклонилась к Авениру.
– Я знаю наверняка только то, что сбежать оттуда не так уж и сложно – сам
видишь. А если сбежал, тебя уже не преследуют – сколько живу, ни разу с
чародеями теми не встречалась. Откуда, как и для чего она появилась? – ведает
только властитель Академии, но существует ли он на самом деле – не знают даже
верховные маги. Когда я появилась здесь, – это было, чай как полвеку назад, -
случилось нашествие джунгаров. Не знаю, кто их наслал на земли, а только
причинили они много боли народу.
Авенир с неловкостью спросил:
– У тебя был камень? И книга?
– Какая книга?
Парень достал из сумы потрескавшийся том. Кожаная обложка от времени
покрылась трещинами. Страницы засалены, кое-где разводы и пятна, но текст был
четок и хорошо виден. Цейрихенгль пролистала странички, осмотрела обложку. В
голове проносились мысли, наконец, цепкая память выудила воспоминания: