Веллоэнс. Книга первая. Восхождение

Авенир, увидев, что оборона распалась, бросился на опаленных тварей. Из

посоха вылетела молния, разнесла лишенного жала монстра на окровавленные

клочки. Боковым зрением увидел, как Корво лежит под мантикором, уворачиваясь

от смертоносного жала, а муравит держит за шею вторую тварь, не обращая

внимания на удары лапами и хвостом. Краем глаза увидел бросившуюся тварь, инстинктивно увернулся от колючки, выставив вперед жезл. Бронзовая палка

ударила по голове, в глазах все расплылось. В сердце укололо холодом, ноги

подкосились. Падая, увидел, как над ним пролетела огромная тень – мантикор

прыгнул к бородачу. В темноте, теряя сознание услышал свист.

– Вставай, умникум! Неслабо по башке шарахнуло, да? Всю магию, чай

порастерял.

Сквозь туман вырисовалась местность: смертельная долина, с ее вонючими

клейкими лужами, обожженными деревьями, чудовищными монстрами. Затем нос

учуял запах жареного. Авенир приподнялся, повернулся, застонал от боли – от

солнечных лучей резало в голове, в боку, словно обухом топора, било сердце.

Прислонил руку – голова обмотана тряпицей, нажал на место удара – под пальцами

хрустнуло. Дрожащим голосом обреченно пролепетал:

– Череп. Пробило.

Корво поперхнулся, выплюнул кусок, расхохотался:

– Ну-ну. Да у тебя думалка, как наковальня, хоть молотом, хоть киркой. Такую

же башку только у одного дурня из деревни видел. Ему хоть с разбегу в дуб, хоть с

бараном в драку. Странный ты, волхв. Как биться – храбр, как шишки считать – в

обморок. Верно заприметили древние – руки чешутся перед дракой, шея – после.

– Под повязкой лук. Чтобы ссадина не загноилось.

Вирсавия сидела у костра, поворачивала вертел с куском мяса. От него несло

кисловатой вонью, темные капли падали в огонь, вспыхивали белесыми облачками.

Девушка продолжила:

– Их было четверо, а вас трое. Так нечестно. Были б немощной плотью, как

кочевники или маги, умерли. Но вы похожи на воинов. Толстяк с волосатым жуком

не слишком, ты с волшебной дубинкой поболе. Воинам надо помогать. Вот и

уравняла.

Боль утихала. Волхв осмотрелся. На месте битвы остались пятна крови, блестящая чешуя, рытвины и ямы. Неподалеку лежали четыре туши. Одна

освежевана, другие три друг на друге, крупные вены и жилы подрезаны, кровь

медленно стекает с тел, впитывается в иссохшую землю. В одном торчит четыре

стрелы – в глазах, шее и возле спины.

– Он уколол в сердце. Как я выжил?

Юноша вынул из-за пазухи книгу. Спереди кожаная обложка пробита, но на

середине книги страницы уже целые.

Вирсавия показала обрубок хвоста. Шип бел, как обглоданная шакалом кость, шишка – мешочек яда, – сморщилась и походила на старую высушенную фигу.

– Твой фолиант неплохо пьет яд. И по твердости превосходит медь.

Корво протянул парню кусок, хохотнул:

– Ешь свою победу. Они вроде телятины. Только с привкусом гнили.

После привала не отдыхали. Поспешно набили котомки, Авенир сшил из

шкуры мантикора походный мешок, сложил в него жала, чешую.

– Я проведу вас ко вторым вратам.

Рыжий мужичина, присвистнув, взглянул на Вирсавию:

– С чего такая милость?

Та потупила взор, зарделась, словно молоденькая девица.

– Я так чувствую. К тому же скучно – давно с дерева никуда не слезала. Не

сезон сейчас на альпиров идти – вот и томлюсь без дела.

Бородач добродушно улыбнулся:

– Ну, это можно. Чем больше людей, тем веселее.

– На муравита не садитесь, пока не отдохнет. Сдохнет. И не отставайте.

Сдохнете.

Охотница живо бежала по невидимым тропкам, обходя мазутные лужи и

трясины. Корво с Авениром бежали, задыхаясь, оба покраснели, как вареные раки, еле поспевали за прыткой Вирсавией. Та не сбавляла шаг, но краем глаза следила, чтобы путники не теряли ее из виду. Муравит семенил споро, оставляя полосу в

виде зигзагов, перескакивал холмики, буераки и сухие, колючие кусты, держался за

мужчинами.

Волхв глотал горячий воздух, в горле пересохло, по лицу кипящими струями

стекал горький пот. Легкие болели от нагрузки, голова кружилась, ноги деревенели

– в голенях затвердела плоть, болела, будто прицепили крючья со свинцовыми

шариками. Авенир не мог думать, смотреть по сторонам, чувствовал себя

отупевшим лосем, которого гонят по степи охотники. Корво бежал рядом – похож

на гигантский помидор, на виске пульсирует в толстой вене кровь. Гигант

ворочался как бочка, ножны лупцевали бедро при каждом прыжке, глаза

закатывались – но бородач дыхание не сбивал, раздувался размеренно, аки

кузнечные меха Бакуна.

Остановились на привал у черного высокого дерева, в четыре обхвата

шириной. Вирсавия взмыла наверх, Авенир ходил вокруг, восстанавливал дыхание.

Корво завалился на четвереньки, руки тряслись, непереваренные остатки

мантикоры вернулись во внешний мир. Волхв непринужденно спросил:

– Тебе же полегче бежать было?

Корво злобно выдавил:

– Перед бабой слабину показать? Да лучше сдохнуть.

Авенир хлопнул соратника по плечу:

– Зато лишки вышли. А то б осели салом в поперечине. Не жалеешь, что со

мной поперся на край света? Сгинем же. Если даже какая-то девица нас при

желании уделает в секунду, то за вторыми вратами чего ждать?

Корво из позы гордого пса вышел, отсел, скрестил ноги. Голос был серьезный, печальный:

– А что мне в деревне? Я ж там умру.

– Ты и здесь умрешь.

Мужчина кивнул:

– И здесь. Но хотя бы как воин, в силе, отстаивая свою правду. А не как

жирная, безмозглая свинья, которой только жрать, да с женой и козами любиться. И