Вельруф

— Приветствую, Вельруф. Вижу, Скатти не шутил… — констатировал Диего, доскакав до меня.

— Приветствую, Диего. Смотря насчёт чего.

— Насчёт арены.

— Тогда — нет.

— Я это вижу, — повторил Диего, которому в этот момент подошла бы треуголка, или на худой конец — фуражка, но непременно капитанская. — Десять дней, Вельруф, я тебя предупреждал, — нахмурился он. — И за твоим избитым телом никто не будет присматривать, разве что рудокоп какой-нибудь сжалится! Так что рекомендую…

— Диего, — проникновенно произнёс я. — А ты так уверен, что мне понадобится жалость рудокопа? А не моим противникам?

— Я… делай что хочешь, — изящно махнул на меня лапой его призрачность и срулил.

Хм, в общем выходит, что Диего — действительно неплохой человек. Я на игровые выкрутасы в оценке не слишком ориентировался, но выходит так. Впрочем, это на текущий момент не слишком важно, а что будет дальше — посмотрим.

А дальше вернулся Скатти, уточнил у меня, не передумал ли я. На чисто теоретический вопрос, а не вернёт ли он взнос, я получил лошадиное ржание и кукиш в перчатке. Ну и заверил, что не передумал.

Через час меня запустили на арену, а судя по воплям зазывалы — эта богадельня неплохо наварится на входных билетах. Ценник задрали в два раза, хотя мне, в общем-то, пофиг. Спрыгнул я на арену, прошёлся. Место неплохое: каменные плиты, слегка присыпанные песком. Ну и встал, опершись на крестовину.

А напротив меня спрыгнул незнакомый тип. В окольчуженной коже, с двуручником. Затупленным-тренировочным но… он чуть не выиграл до того, как мы начали бой: у меня были все шансы получить технический нокаут от челодлани. Но удержался, хоть и чудом.

Дело в том, что я думал, что “стиль” ковыряла гор-хрен-пойми как из болотников — следствие укуренности этого товарища. Но, блин, кривые зазубрины покрывали половину клинка и этого деятеля! То есть не ухватиться толком, ни нанести удар, ни даже не захватить клинок — зубья просто были для этого не предназначены, выполняя функцию устрашения и дешёвых понтов.

Парень лет тридцати на вид своё ковыряло держал за рукоять, опустив остриём к земле. После того, как спыгнул — взял среднюю позицию, остриём мне в грудь, слегка кивнул и начал смещаться. Ну и народ взвыл, видимо, никаких ведущих и сейчас не предполагалось, что и к лучшему. А ещё я отметил краем взгляда на верхнем зрительном ярусе отблеск металла в мехах — какой-то из баронов припёрся, как и ожидалось.

Ну а сам я взял согнутой левой рукой клинок у второй гарды, правой — почти у яблока и поднял над головой. Смещающийся противник замер на секунду, удивлённо поднял бровь, но, помотав головой, двинулся ко мне. Для начала — нанеся короткий рубящий в живот, с отскоком. От которого я просто сместился, наблюдая за ним. Потом — второй заход, с колющим копейным в лицо — но тоже без моей работы клинком. Я ждал и дождался: молодецкое хэканье, с прыжок и косой рубящий… парированный опущенным концом моего клинка. Усилие же противника не пропало даром, добавив бокового усилия моему удару, даже порвавшему несколько звеньев кольчуги на груди противника. Меч тот не выпустил, но оттолкнуло его на метр, да и скрючило, несмотря на броню. Впрочем, этот поединок на этом закончился: поставив клинок на остриё, противник поднял обе руки, в знак поражения. Кивнул мне и недовольно, и уважительно, подхватил меч и свалил из ямы.

Публика орала, визжала, что не помешало Скатти перегнуть свою морду через край ямы и спросить, не нужно ли мне попить, передохнуть, некролог. От щедрого предложения я отказался: не устал.

И ещё два противника, первый из которых также не составил проблем. А вот второй был в пластинчатой броне, так мало того, что не реагировал на чувствительные и явно “смертельные” попадания, так ещё, скотина, задел меня своим дрыном по бедру! К счастью — по касательной, но больно, и я немного разозлился. “Закрутив” конец его двуручника из средней позиции, я тыкнул читера кончиком в морду. Конкретно — в пасть. Не со всей дури, убивать на арене не стоило. Но обозначить свою победу, одновременно наказав козла, стоило однозначно. Губу — порвал, зубы — выбил. Но не убил. Мёртвые даже в Готике, даже столь шепеляво — не матерятся.

Третьего противника вытащила пара ребят в одеждах призраков. А я за воем и улюлюканьем зрителей (делом бы с таким энтузиазмом занимались, как орали!) толком даже не слышал ничего. Но последний противник был как раз гор-хрен-пойми-фамилия. И он — напрягал. Глаза без радужки, полностью скрытые зрачком. Запах от тела — не пота, а какой-то химический, хотя тоже противный. И рванул на меня этот качок стероидно-стимулированный быстро и резко. Практически невозможно, и мне бы настал кирдык… Но я был действительно покрепче себя в лучшие годы. Бил этот тип колющим, я удар отклонил, тут же получив по клинку косой рубящий — практически невозможный удар, видимо, за счёт стимуляторов. Но в работе цвайхандером можно не махать, а танцевать. И клинок, увлекаемый инерцией, ушёл в сторону и назад. А яблоко, провернувшееся вокруг моего хвата, со звоном влетело в лысый кумпол. И вот тут я напрягся, поскольку был не уверен… Но пронесло. Кор-как-его-там замер, задумчивый. Покосил глазами, помотал головой. Поднял руку, в знак поражения и, пошатываясь, направился к краю ямы.

— ВЕЛЬРУФ!!! — переорал зрителей Скатти, к которому я подошёл.

— Я — победил! — заорал я.

— Нужен ещё один поединок! — заорал он.

— С хрена ли?!! Или ты заплатишь три тысячи двести?!

— Нет!

— Тогда и поединка не будет! Я победил по твоим правилам…

— Надо! И деньги — твои! — рявкнул Скатти. — Ворон хочет видеть ещё один поединок! — кивнул он на второй ярус.

— А что мне за это будет?! — злобно рявкнул я.

На последнее Скатти свесившись с края ямы проорал на ухо гораздо тише: “Жизнь”.

Вот счастья-то привалило, ликовал и радовался я, стараясь сохранить зубы для дальнейших трудов по пережёвыванию пропитания. А то сводило их почему то совершенно чудовищно. И… надо, как минимум, успокоиться, сам себя сообщил я, опираясь на крестовину своего меча.

10. Кандидатская

А пока я стоял, успокаивался и боролся с деструктивными порывами (а порыв переорать беснующуюся толпу был совершено деструктивен для моих голосовых связок), в аренную яму тяжело спрыгнул хрен. Хрен был чертовски неприятный, начиная с того, что на нем были доспехи. Не глухие, типа миланских или готических (хотя все доспехи в окружающей меня богадельне — готические, даже штанцы рукожопа), а очень технично, я бы сказал — современно для меня сделанные. Составная кираса, наплечники, кольчужные элементы, прикрытые пластинами места сочленений. Были бы мы в обычном средневековье — я бы поржал. Ну просто не было материалов достаточного качества, чтобы сделать тонкую гнутую пластину металла, обеспечивающую достаточную защиту. Да и с инструментами для создания такой вундервафли была некоторая напряжёнка. Но средневековье вокруг не обычное, а магичное. И — руда. Которую на клинке, точнее, клинках и острие шестопёра я ощутил сам — современные мне сплавы нервно курят в сторонке. Соответственно, идеи “бить в уязвимые части” — волюнтаризм. Ни хрена эти части не уязвимые. И, кажется, я начал понимать основную причину довольно ограниченного в плане движений и техники мечемашества: пробить такое можно только тяжёлыми, массивными ударами. Правда на кой болт вообще двуручные мечи и мечи в таких раскладах — непонятно. Охотничьи ножи на живность, а против людей булавы, клевцы и прочее подобное. Да боевой цеп, в конце концов — хрен пробьёт, но сотрясёт внутри доспехов всё, до недееспособности, а то и смерти.

Голова противника была в кольчужном капюшоне, поверх которого крепился лёгкий открытый шлем. Открытым, кстати, он был то ли по дури, что ли потому, что противник посеял важную деталь: направляющие для крепления личины были отчётливо заметны. Так что его рожу с лютым, от левой брови до правой половины подбородка шрамом, было прекрасно видно.

Ну и вооружён был этот деятель мечом, причём, сука, боевым. Не затупленным железным дрыном, а именно двуручником типа клеймора, с выгибом крестовины и без толкового яблока. Рикассо не было как класса, так что о работе полумечом, не говоря о шестовой, можно даже не говорить. Но… боевое оружие и лютый доспех. Уязвима рожа, но эта уязвимость условная, что называется “ещё попади”. Не говоря о том, что убивать высокопоставленного стражника баронов (а никем иным хрен напротив меня быть не может) — дело не слишком дальновидное. Вот только меня этот паразит, похоже, разделать намерен совершенно серьёзно!

Держит клинок остриём в нижней позиции, шагает уверенно. Сдаться…

Додумать не успел: тычок… в бок. Промазал или нет — непонятно, но от удара я ушёл, прикрывая спину “стёкшим” мечом, тут же чуть не полетев носом на песок арены: детинушка зарядил мне по хребту душевно, а если бы не клинок… Хотя бил он не лезием, дошло до меня. Удар был сильный, мощный, да и отработанно-рефлекторный. Но плашмя. И это, скорее, чтобы меня не убить, потому что с рудным оружием вопрос “губить лезвие” не слишком актуален. Затупить, подозреваю, можно. Но всё равно “трястись над заточкой” в бою, при парировании или ударе никто точно не будет.