Вендари. Книга третья

– Больница? – растерялся священник, окинув Накамуру внимательным взглядом. – Вы не похожи на человека, которому нужна помощь.

– Не мне, святой отец, – Накамура подвел его к своей машине и передал ребенка Эрбэнуса.

– Вы хотите отказаться от него? – спросил священник, словно доктор был у него на исповеди.

– Это не мой ребенок, – Накамура нервно поглядывал на небо, где зарождался рассвет. – Его родители мертвы. Они были… У матери был вирус двадцать четвертой хромосомы, а отец… Отец его не был человеком, – доктор выдержал тяжелый взгляд священника. – Этот ребенок боится солнца. Унесите его в церковь… – Накамура решил, что объяснить все равно не получится. – И еще он питается кровью. Не забудьте об этом, – добавил доктор, садясь за руль.

Священник смотрел на него, как на сумасшедшего, но возможно, именно благодаря этому и не предлагал доктору одуматься, забрать ребенка. Не спросил он и его имени. Лишь вернулся в церковь и, продолжая держать ребенка на руках, попытался связаться с другом из службы опеки. Младенец заурчал и уткнулся ему в шею. Священник не видел, как проявились тонкие зубы-иглы. Не почувствовал он и боли, потому что голодное сознание маленького монстра парализовало разум…

– О, кажется, Претендент сожрал твоего доктора, – сказал Фонсо, продолжая следить за беглецами.

Клео Вудворт проснулась и растерянно захлопала глазами.

– Что случилось?

– Я говорю… – ехидная улыбка сползла с губ ее сына. – Нет. Претендент сожрал кого-то другого. Не доктора… А жаль…

– Сожрал? – Клео заставила себя окончательно проснуться. – Что значит «сожрал»? Он ведь еще младенец.

– Уже нет, – Фонсо нервно поднялся с кровати.

День только начинался. Теплый, солнечный день. Но если дать Претенденту окрепнуть. Если позволить ему набраться сил…

– Мы должны убить его прежде, чем он вкусит кровь вендари или детей Наследия, – сказал Фонсо.

Клео хотела послать его к черту, хотела сказать, что нет никаких «мы», но он уже забрался к ней в голову и отдал очередной приказ. Ноги сами понесли ее к выходу, к припаркованной машине. Теперь включить зажигание, подъехать как можно ближе к номеру, открыть багажник, где спрячется Фонсо, и гнать в Висконсин, в крошечный город, где стоит старая католическая церковь. Гнать так быстро, как только можно. И не останавливаться, не думать, потому что Фонсо видит каждую мысль. Ближе к обеду Клео попыталась объяснить ему, что ей нужно в туалет, но он лишь приказал ее мочевому пузырю опорожниться и сказал, что проблема решена. Спустя час от вони Клео начала задыхаться. Фонсо разгневался и предупредил, что если она не возьмет себя в руки, то прикажет ей откусить себе пару пальцев.

– Ты ведь сможешь управлять машиной и одной рукой, верно? – спросил он, но, несмотря на угрозу и гнев, Клео чувствовала, как в нем разрастается тревога.

Он боялся Претендента. Боялся, потому что не был уверен в своих силах. Уничтожить Наследие, выпить кровь Оллрика, мечтать превратить весь мир в свое пастбище, но бояться младенца. Все казалось Клео какой-то безумно несуразной иронией, из которой невозможно высосать и каплю смеха.

– Ну, с этим я могу тебе помочь, – услышала Клео голос сына в своей голове, и спустя мгновение он заставил мышцы ее лица растянуться в уродливой широкой улыбке, остававшейся всю дорогу до Висконсина.

Когда они добрались до старой католической церкви, был уже поздний вечер. Десяток прихожан толпился возле машины коронеров, забиравших тело старого священника. Фотограф местной газеты в потертом пиджаке делал фотографии, поглядывая на церковь, вход в которую преграждал помощник шерифа.

– Теперь открой багажник и выпусти меня, – велел Фонсо Клео Вудворт. – И не думай, что, если ты не сделаешь этого, я не смогу выбраться.

Клео и не думала. Она остановилась на обочине и вышла из машины. Помощник шерифа смерил ее недовольным взглядом, затем увидел застывшую, словно маска, широкую улыбку, спросил, все ли у нее в порядке. Клео не ответила, открыла багажник и помогла выбраться Фонсо.

– Эй! – окрикнул ее помощник шерифа, но Клео и сама шла к нему. Клео и Фонсо. – Какого черта вы себе позволяете? – уставился на нее помощник шерифа, затем наклонился к ребенку, собираясь спросить, в порядке ли он, но замолчал, потому что Фонсо забрался к нему в голову и сдавил мозг.

Полицейский вскрикнул и упал на колени. Мать и дитя прошли мимо.

– Можешь не надеяться, кресты не действуют на меня, – сказал Фонсо матери, когда они оказались в церкви, где шериф в полумраке пытался поймать ребенка, ускользавшего от него между выстроенных рядами скамеек.

Претендент. Он почувствовал Фонсо и зашипел. Реки теней вспенились. Реки Претендента. Всего лишь реки, в то время как у Фонсо были уже моря. Шериф оказался зажатым между двух стихий. Сыпля проклятиями, он попытался увернуться, но тьма накрыла его, превратила в прах и зловонную жижу. Затем тьма накрыла Претендента. Воздух задрожал. Затрещали доски старой церкви. Люди на улице ахнули, попятились. Мозаичный витраж лопнул, окатив их брызгами разноцветных осколков. Зеваки закричали и бросились врассыпную. Правда, никто не собирался их преследовать. Запрокинув голову, Фонсо ликовал. Ликовал недолго, потому что уловил мысли Клео Вудворт о других детях Наследия и возможности появления на свет других претендентов.

– Почему ты хочешь моей смерти? – спросил он. – Ты моя мать. Мать должна радоваться за своего ребенка.

– А я и радуюсь, – Клео указала ему на свою застывшую по его воле улыбку. – Разве не видно.

Фонсо нахмурился, смотрел на нее какое-то время, затем кивнул, решив что-то про себя, и Клео почувствовала, как ноги ее пустились в пляс, а руки начали аплодировать.

– Вот так мне нравится больше, – сказал Фонсо, решив, что отправится в резервацию и уничтожит всех зараженных вирусом женщин, чтобы уцелевшие дети Наследия не смогли создать еще одного претендента. – И не волнуйся, тебя я убью последней, – пообещал он матери, показывая свой план.

Когда они выходили из церкви, Клео Вудворт продолжала танцевать, хлопать в ладоши и глупо улыбаться до ушей. Фонсо позволил ей успокоиться лишь в машине, оставив только дурацкую улыбку, к которой успела привыкнуть Клео.

– Давай, развесели меня, покажи мне что-нибудь забавное из своего прошлого, – приставал Фонсо всю дорогу до резервации. – Ты ведь живешь уже так долго! Неужели нет ничего интересного?

Клео молчала, стараясь ни о чем не думать и тупо продолжая скалиться улыбкой Гумплена.

– Что, совсем ничего? – продолжал цепляться к ней Фонсо, копаясь в ее воспоминаниях, словно хирург в аппендиците. Копаясь до тех пор, пока Клео не вырвало – желчь заполнила рот и забрызгала приборную панель. Только желчь, потому что ничего другого в желудке не было. Клео и не помнила, когда ела в последний раз. Фонсо весело рассмеялся. – Здорово было, правда? – спросил он мать. – Хочешь, я сделаю это еще раз? – И, не дожидаясь ответа, он снова заставил ее желудок сжаться, но на этот раз не было и желчи, лишь рвотный позыв и покрасневшее лицо. – Ты что, не хочешь постараться для меня? – начал злиться Фонсо, затем понял, что для трюка нужно сначала накормить мать, и начал выглядывать придорожную закусочную.