Венецианский контракт

Фейра задумалась, что чувствовал Палладио, когда уничтожал что-то, – он, рождённый строить. Но когда старик выпрямился, в его глазах читалось нечто, похожее на удовлетворение. «Разрушенное всегда можно построить заново», – сказал он и улыбнулся.

Аннибал подошел к нему. «Пойдемте. Надо выбраться на безопасное место».

* * *

Когда Палладио отправили в постель, Фейра и Аннибал направились через площадь в сторону Рива дельи Скьявони – домой. Глаза у них покраснели и воспалились, волосы спутались и покрылись пеплом, лица и руки – черные от копоти. Они шагали по пеплу и лепесткам роз.

Проходя мимо разрушенного дворца дожа, они увидели художника, который рисовал на холсте углем – резкими штрихами стараясь отразить картину разрушений.

В клетке у подножия кампанилы лев Святого Марка превратился в обуглившийся скелет. Заточенный, как и всю жизнь, за почерневшей решеткой.

Глава 37

Бокка стонал и метался в лихорадке, капельки пота выступили на его лице.

«Что случилось, Салве?» – спросила Фейра.

Карлик не выходил из тени. Он не произнесёт ни слова, пока доктор в комнате.

Для Аннибала утро выдалось тяжелым. Давала о себе знать бессонная ночь, от дыма жгло лёгкие, слюна потемнела от угольной пыли, но это было ещё не всё: без маски он чувствовал себя голым. Особенно здесь, на острове. Неизбежные объяснения, удивлённые взгляды, особенно женщин, сделали его грубым и резким; и Фейра боялась, что его гнев обрушится на Салве.

– Тебе нужен отдых, – обратилась она к Аннибалу, у которого глаза закрывались от усталости и кружилась голова. – В таком состоянии от тебя все равно мало толку.

Он развернулся и ушел, не проронив ни слова. Как только доктор вышел, Салве вынырнул из своего укрытия.

– Что произошло? – снова спросила Фейра ласково.

– Доктора не было, – вымолвил Салве, показывая на отца. – Он набрал воду. Отнёс в Тезон.

Каждый день Бокка набирал ведро воды из колодца со львом, относил к Тезону и оставлял там на крыльце. Это было его обязанностью.

Фейра внезапно похолодела.

– А потом?

– Занёс внутрь.

Сердце у девушки замерло. Вместо того чтобы оставить воду возле двери, как ему было поручено, Бокка понёс её через задымлённую комнату – внутрь, чтобы наполнить стаканы пациентов. Тщеславие или доброта – неважно что, но этого оказалось достаточно, чтобы заразиться. Фейра взглянула на пальцы сторожа. Они почернели. Она решила разбудить Аннибала.

Фейра винила себя за то, что она, стараясь обезопасить от заразы жителей острова «Териакой», совершенно забыла дать лекарство отцу и сыну, которые жили поодаль. Когда Бокку перенесли в Тезон и устроили поудобнее, она сразу же вернулась в сторожку. Салве наблюдал за огнём из своего угла, не зная, что делать. Сердце девушки дрогнуло при виде этого ребенка, оставшегося без матери, а теперь лишившегося и отца. Она присела на деревянную скамью с другой стороны камина, где обычно сидел Бокка.

– Как он? – послышалось из тени.

– Держится, – произнесла Фейра осторожно, ей не хотелось врать. У Бокки был сильный жар, и, вполне возможно, он не доживет до утра. Она чувствовала ответственность за мальчика, оставшегося без помощи и денег. Её рука скользнула за корсаж.

Монетка была ещё теплой, она так долго грелась у её сердца. Когда они покидали опаленный город, прошел слух, что дож жив и на закате обратится к народу, как только придёт в себя. Итак, Фейра помогла разрушить вторую часть замысла султана и развернуть рыжего коня. Теперь она сделает все возможное, чтобы спасти Бокку и его несчастного сына. Она поднесла дукат к свету и взглянула на изображение дожа. Как странно, подумала она, что её двоюродный дед был возле её сердца все это время, а ей так и не удалось встретиться с ним.

Девушка отдала монетку Салве.

– Это тебе, твой отец не сможет содержать себя, пока не поправится. Не беспокойся.

Он протянул свою обезображенную руку над огнём и взял дукат, который едва уместился у него на ладони. Его глаза округлились и стали похожими на эту монету.

– Зачем… давать… это?

– Я хочу позаботиться о тебе. Приходи ко мне вечером, я приготовлю тебе специальный отвар, который предохранит тебя от болезни.

Оставшись один, Салве покрутил дукат в руке. Он поднёс его к губам. Слова Фейры отозвались в его уродливой голове.

* * *

В тот вечер Фейра, отворяя дверь своего дома, ожидала увидеть у себя Аннибала. Она совершенно забыла, что пригласила Салве, и ей пришлось посмотреть вниз, чтобы разглядеть своего гостя.

Она ласково пригласила его войти. Он не был у неё с тех пор, как чинил здесь крышу – в первый день её приезда на остров. Он огляделся оценивающим взглядом, проверяя свою работу, и она вдруг поняла, что всё это время была ему плохим другом. Девушка предложила ему сесть. Но он отказался.

– Ты сказала… заботишься обо мне.

– Да, – ответила она. – Возьми это. – Она взяла со стола бутылочку со снадобьем, которое приготовила в тот день с особым усердием, чувствуя свою вину, и уверенно протянула ему. – Это убережет тебя от заражения.

Он взял склянку, и их пальцы на мгновенье соприкоснулись. Склянка казалась огромной в его руке, и он стал нервно теребить её, набираясь смелости.

– Ты заботишься обо мне, – произнёс он, словно заучивая катехизис.

Она кивнула.

– Я забочусь о тебе.

– А что если… я позабочусь о тебе?

Она взглянула на него и встретилась с его взглядом – решительным, непоколебимым и впервые заметила, что глаза у него тёмно-голубые, как вода в лагуне после шторма. Она не сразу поняла, что ей только что сделали предложение.

Она вздохнула, не спеша с ответом.

– Благодарю тебя, Салве, но… ведь… ты, наверное, ещё…?

– Мне уже семнадцать.

Его искривленным губам было нелегко выговорить это. Фейра постаралась скрыть удивление. Она даже не догадывалась о том, сколько ему лет. Уродство делало его гораздо моложе, но временами их беседы и прекрасное владение столярным ремеслом показывали, что он намного старше, чем кажется.

Девушка почувствовала к нему такую нежность и сострадание, что слёзы блеснули на её глазах. Она ошибалась. Он не ребенок. Он мужчина – мужчина, заточенный в тело карлика. Сколько раз она невольно обижала его, была груба с ним или настолько занята своей тоской по Аннибалу, что забывала о его существовании. Иногда она замечала, что Салве привязан к ней, но думала, что так он благодарит её за защиту от жестоких нападок Коломбины Касон.

Но теперь она знала, что его чувства намного глубже. Ей казалось, что ненависть Салве к Аннибалу вызвана тем, что ему пришлось пережить от рук его матери, но, оказывается, и в этом она ошиблась. Она не могла обернуть всё это в шутку или просто отказать ему; возможно, если довериться ему, это смягчит его боль.