Венера из меди

По-видимому, Елена помнила все меню того ужина, потому что она упомянула большую часть блюд. Ей хотелось знать, кто замешивал шафрановый соус для омаров, кто рубил на куски зайцев, кто поливал соком камбалу, жарящуюся на сковородках, даже кто привязывал фрукты к золотому дереву. Выслушивание всего этого вызвало у меня такой приступ тошноты, что я с трудом выдержал.

– А дама, которую зовут Севериной, она на кухню заходила?

– Примерно половину времени он там провела.

– Беседовала с Виридовиксом?

– Да.

– Она ему чем нибудь помогала?

– Большую часть времени она сидела на краю стола. Виридовикс очень волновался, когда работал, она старалась его успокоить. Кажется, она попробовала некоторые соусы.

– В это время все были очень заняты? Значит, у тебя не было времени что-то замечать?

– Да, но я видела, как она взбивала яичные белки.

Щетка для горшков иногда шмыгала носом, это не было вызвано плачем или простудой, просто мелкое разнообразие в ее серой жизни.

– Иногда чтоб взбить яйца требуется очень много времени, не так ли? – щебетала Елена. Она была более терпелива, чем я. – Это хорошая идея, передавать чашу по-кругу. Для чего они использовали взбитые яйца?

– Для глазури.

– Глазури?

– Это она придумала.

– Северина?

– Да. Он был слишком вежлив, чтоб спорить, но Виридовикс полагал, что это не сработает.

– Почему? Глазурью хотели покрыть что-то из еды? – спросила Елена, ее темные глаза прищурились.

– Нет, только тарелку.

– Тарелку?

– Никто не ел ее. Это должно было просто украсить тарелку.

Под напором вопросов посудомойка стала выглядеть угрюмой и смущенной. Я хотел подать сигнал, но Елена продолжала допрос далее.

– Антея, ты можешь мне сказать, как долго Северина оставалась на кухне, и что случилось, после того как она ушла?

– Она была все время.

– Что, все время ужина?

– О нет, не так долго. Пока не началась вечеринка. Как только началась, – повторила она, снова смахивая волосы с глаз, я вцепился в покрывало.

– Тогда что? – дружелюбно подсказала Елена. Я думаю, она поняла что меня раздражало.

– Северина повздыхала и сказала, что плохо себя чувствует, и потому пойдет домой.

– До этого времени все что она сделала это что-то попробовала, поговорила с Виридовиксом и сделала украшения на тарелке?

– Она проверила посуду, прежде чем уйти.

– Что-то случилось?

– Ничего. Она сказала, что все выглядит прекрасно, и Виридовикс должен гордиться собой.

Если Елену и утомил этот допрос, никто не узнал бы об этом.

– Северина ушла, а Виридовикс подошел к дверям триклиния, чтоб наблюдать за резчиками. После этого кто-нибудь, кроме ваших домашних слуг, заходил в кухню?

– Нет.

– Ты кого-нибудь видела из ужинавших?

– Может быть, если они ходили мимо кухни в туалет. Но в это время я была занята.

– Никто из них не заглянул, чтоб поблагодарить вас всех за великолепно приготовленные блюда?

Я подавился смехом, а Гиацинт вслед за мной. Елена не стала обращать на нас внимание.

– Антея, в вашем доме где хранятся готовые блюда, пока их не заберут подавальщики, чтоб доставить в столовую.

– На столе возле кухонной двери.

– Внутри кухни?

– Да.

– Может кто-нибудь что-нибудь с ними сделать, оставаясь незамеченным?

– Нет. Возле стола должен стоять мальчик и отгонять мух.

– Ах! Мне кажется в вашем доме полно мух, – позволила Елена себе сарказм. У нее кончились вопросы.

– Была всего одна, – возразила Антея, почти обвиняющим тоном. – Северина и Виридовикс посмеялись над этим тортом.

Елена оставалась спокойной.

– Это была покупная выпечка от пирожника Минния?

– Один был очень большой.

– Особый! – воскликнула Елена.

– Да, но он не мог быть тем, которым отравился хозяин, – впервые Антея увлеклась своим рассказом. – Я знаю об этом торте то, что другие не знают! Северина сказала, что он может стать причиной ссоры, все будут пытаться заполучить его себе. Она сказала, что припрячет его для Гортензия Нова, чтоб он мог потом его съесть в своей комнате в одиночку…

Елена посмотрела на меня. Мы оба затаили дыхание, и даже Гиацинт напряженно слушал, догадываясь, что означает этот рассказ. Но посудомойка, выдержав паузу, обрушила на нас. – Но его никто не ел.

Она сидела, наслаждаясь разочарованием, причиной которого она была. Елена пробормотала:

– Откуда ты это знаешь?

– Я нашла его! После того как пиршество завершилось, я соскребала объедки с тарелок, прежде чем их мыть. Я видела этот торт в одном из помойных ведер. Я помню это, потому что сперва собиралась вытащить его и съесть, но он был весь облеплен влажной луковой кожурой. А я не люблю лук, – добавила Антея, как будто она съела бы тот торт, несмотря ни на что.

– Интересно, – подумала вслух Елена. – Кто мог выбросить этот замечательный торт?

– Никто не знает. Я была в ярости, я крикнула, мол какая жалкая крыса свалила сюда этот отличный торт? Я бы отстегала их ремнем, но никто не знал.

Я приподнялся:

– Антея, остальные торты были уже съедены, когда сервировочное блюдо возвратилось?

– Я скажу. Мы никогда не видели, чтоб в нашем доме на кухню вернулось что-нибудь из выпечки!

– Как они были сервированы – на виноградных листьях, как их обычно заворачивает Минний?

– Нет, просто на тарелке. Я отмывала ее, – добавила она грустно. – Там не было ни крошки! Мне почти не пришлось их мыть даже.

Я упал на подушку. Торты были ложным ключом к разгадке. Большинство из присутствовавших на вечеринке ели их, но никто, кроме Нова, не пострадал.

Елена сказала тихо:

– Фалько устал. Думаю, вам следует сейчас уйти, но вы оказали огромную помощь. Виридовикс будет отомщен, я обещаю вам.

Она проводила их, но ее мозг все еще был занят этой задачей. Я слышал, как она спросила Антею, было ли блюдо, на котором подали пирожные, тем, которые покрыли глазурью из яичных белков.