Венера плюс икс
Шрифт:
– По крайней мере у них есть дом, еда, одежда, их любят, что - этого мало?
– Да, но мне жаль образа отца-патриарха.
Жанетт треплет Герба по щеке:
– Я могла бы в это поверить, если бы ты в душе чувствовал действительно таким. А ты ведь уже уверен, что будешь и в этом Комитете, не так ли? Идем спать.
– Что ты имеешь в виду?
– Спать идем!
Чарли Джонс столкнулся с Филосом у кабинета Милвиса. Видно, Филос сюда и направлялся.
– Ну как?
– Потрясающе, - ответил Чарли, - просто фантастика.
– Тут он искоса взглянул на Филоса и добавил: -
– Ты хочешь узнать больше? Или на первый раз довольно? Тебе надо опять поспать?
– О, нет, теперь можно не спать до ночи.
– Слово "ночь" здесь тоже имело не больший смысл, чем слова "мужчина" и "женщина". Чарли пояснил: Ночь - это когда темно.
– А когда становится темно?
– Ты знаешь. Солнце садится, появляются луна, звезды.
– Темно не становится.
– Как нет, о чем ты говоришь? Земля ведь все еще вращается, не так ли?
– О, теперь я понимаю. Да, наверное, там становится темно, но на Лидоме светло.
– Так что, Лидом находится под землей?
Филос склонил голову на сторону.
– На этот вопрос нельзя ответить ни да, ни нет.
Чарли посмотрел вдоль коридора на одно из окон, за которым сияло ясное серебристое небо.
– Почему?
– Лучше спроси об этом Сиеса. Он объяснит тебе лучше, чем я. Чарли не смог удержаться от смеха, и в ответ на недоумевающий взгляд Филоса пояснил:
– Когда я с тобой, объяснить может Милвис. Когда я с Милвисом, он отсылает за ответом к тебе. А ты направляешь меня к Сиесу.
– А по каким вопросам Милвис представил меня как специалиста?
– Он не уточнял, просто подразумевалось, что ты знаешь все об истории Лидома. Еще он говорил... дай вспомнить. Да, что ты знаешь, когда остановиться при рассказе. Да, именно так; он говорил, что ты знаешь, когда остановиться, так как не в его правилах утаивать информацию.
Тут Чарли во второй раз увидел, как по смуглому загадочному лицу Филоса пробегает тень.
– Но зато это в моих правилах.
– О, послушай, - взволновался Чарли, - может, я неправильно его понял. Я мог что-нибудь пропустить. Ради бога, я не хочу стать источником конфликта между...
– Пожалуйста, - ровным голосом ответил Филос, - я знаю, что он имел в виду, ты ничего плохого не сделал. Это единственный вопрос на Лидоме, который не имеет к тебе ни малейшего отношения.
– Имеет, имеет! Милвис заявил, что начало жизни на Лидоме как-то связано с исчезновением хомо сапиенс, а именно это я и хочу выяснить до конца. Конечно же, это имеет прямое отношение ко мне.
Они уже двинулись вперед, но теперь Филос остановился и положил руки на плечи Чарли.
– Чарли Джонс, я искренне прошу извинить меня. Мы оба - мы все неправы. Но все в порядке. Ты не имеешь никакого отношения к этим разногласиям. Давай, оставим это, я вел себя неправильно. Забудем о моих чувствах и проблемах.
Чарли ничего не оставалось, как схитрить.
– Что, так мне и не узнать все о Лидоме?
– После чего рассмеялся и успокоил Филоса, сказав, что все в порядке и что он забудет инцидент.
Но он не собирался его забывать.
В постели Герб неожиданно продолжил разговор:
– Но Маргарет не любит нас.
Уже успокоившаяся, Жанетт отвечает:
–
Бросим в нее гранату. Давай спать. Какая Маргарет?– Мид. Маргарет Мид - антрополог, у которой та статья, что я рассказывал.
– Почему она не любит нас?
– Она говорит, что мальчик растет, желая быть похожим на своего отца. Если его отец все обеспечивает, уделяет ему внимание, да еще может сделать все в доме - мыть посуду, выносить мусор, вести хозяйство не хуже жены то ребенок вырастает напичканным витаминами, добрыми чувствами, сам становится добытчиком, любит детей, и все такое.
– Что же в этом плохого?
– Она утверждает, что из таких районов, как Бегония Драйв, не могут выйти авантюристы, путешественники и артисты.
Помолчав, Жанетт не выдерживает:
– Пусть твоя Маргарет карабкается сама на Аннапурну и там нарисует себе картину. Я уже говорила тебе: теперь новое время и мы новые люди. Мы создаем сейчас новый вид людей, которые не зацикливаются на том, что отец вечно навеселе, а мать прыгает в постель с сантехником. Мы воспитываем новое поколение, которое будет любить то, что имеет, и не станет терять время, сводя счеты с остальными. Перестань умничать, моя радость, тебе это вредно.
– Знаешь, - изумился Герб, - точно то же сказал мне Смитти. Герб смеется.
– Ты говоришь мне это, чтобы успокоить меня, а он хотел обидеть.
– Тут все дело в том, как ты смотришь на вещи.
Он некоторое время лежит молча, пытаясь представить себе будущее. Комитет в роли родителей, а мужчина ловко управляется со скатертями и салфетками...
– в голове у него все начинает медленно кружиться. Черт с ним... Герб шепчет:
– Спокойной ночи, моя сладенькая.
– Спокойной ночи, мой сладенький, - мурлычет Жанетт.
– Спокойной ночи, моя радость.
– Да, моя радость.
– Черт побери!
– взрывается Герб, - прекрати называть меня так, как я тебя зову!
Жанетт не напугана, но обеспокоена, она чувствует, что мужа обуревают тревожные мысли. Жанетт молчит.
Через пару минут Герб просит:
– Извини, детка.
Она отвечает:
– Все в порядке - Джордж.
Ему ничего не остается, как рассмеяться.
Чарли и Филос добрались в Первый Научный блок за несколько минут, воспользовавшись "метро" - для обозначения метро имелось специальное лидомское слово, которое не переводилось на английский язык. Выйдя из метро на поверхность, они обошли вокруг бассейна, где, видимо, постоянно купались тридцать-сорок лидомцев, и на минуту задержались здесь. По дороге они обменялись лишь несколькими фразами, так как каждому было о чем подумать. Глядя на ныряющие, борющиеся и бегающие фигуры, Чарли пробормотал в ответ на свои мысли:
– Интересно, как, держатся эти маленькие фартучки?
На что, Филос осторожно протянул руку к волосам Чарли и слегка потянул их со словами:
– А как они держатся?
Они обошли вокруг здания под колоссальной нависающей конструкцией, и Филос остановился.
– Я буду ждать тебя здесь, пока ты не освободишься, - сказал он.
– Лучше бы ты пошел со мной, - попросил Чарли.
– Если мне опять скажут, чтобы я поговорил с Филосом, то мне хотелось бы, чтобы ты был рядом.