Венгрия за границами Венгрии

Первые стихи Немета были опубликованы в журнале «Иродалми семле» в 1991 г. (одним из редакторов тогда был Лайош Грендел), а затем стали печататься во всех крупнейших венгерских литературных журналах (выходящих на территории Словакии и Венгрии) — «Каллиграм», «Барка», «Форраш», «Тисатай» и др. С 1993 г. поэт также стал активно заниматься переводами.

Первые сборники стихов Немета «Текучее тело глаза» (2000), «Достоинство перверсии» (2004) и «Необоримое желание игры со смертью» (2005) во многом представляют из себя эксперименты с языком, попытку добраться до таких глубин, «к которым смеют прикоснуться лишь немногие из современных венгерских поэтов» (Ласло Бедеч). Будь то безудержные сексуальные, «грязные фантазии», как в «Достоинстве перверсии», или разговор о телесных мучениях в «Игре со смертью», поэт постоянно нарушает словесные и визуальные табу, ищет формы и средства, способные вывести на поверхность тайный, запретный язык, которым человек пользуется для описания своих самых интимных переживаний. Критика даже называла эти сборники «скандальными», хотя речь здесь, скорее, идет о скандальности в духе де Сада или Батая.

В следующем сборнике «Звериные языки, звериные стихи» (2007) Золтан Немет словно бы «сменил тему». Однако «детскость» этой книги обманчива: за игривыми жизнерадостными стихами о животных и рассказами, откуда взялись их названия (откровенные псевдоэтимологии), вновь скрывается изобретательная языковая игра, попытки деконструировать привычные языковые приемы и создать иллюзию «детской речи». В сборнике «Территория счастья в челночном механизме» (2011) автор делает окончательный выбор в пользу свободного стиха, границы которого «определяет лишь ритм фразы и мысли». Длинные (иногда по пятнадцать страниц) стихотворения больше похожи на вербатим живой речи, чем на классическую венгерскую поэзию, что не мешает им оставаться в тесной связи с венгерской литературой — Немет не случайно проводит через весь цикл метафору «возлюбленная Чата» (имеется в виду венгерский прозаик начала XX в. Геза Чат). Самым частотным словом в этом цикле стало слово «боль» — боль тела и души, боль от невозможности любви и превращения ее в «автоматическое наслаждение».

В 2014 г. вышел сборник «Кунсткамера», фрагменты которого представлены в данной антологии. По собственному признанию автора, толчком к написанию этого цикла стало посещение петербургской Кунсткамеры и знакомство с коллекцией заспиртованных уродов: колбы с инвентарными номерами словно содержат человеческие судьбы и страсти, фиксируют фантомные боли и пограничные ощущения.

Вступление: Оксана Якименко

Кунсткамера

1.1.1.4.

Три следа на снегу — хромая собака.

Бескровное, безволосое бегство.

Фантомные боли, острый, твердый лед.

До крови он царапает незащищенные ноги.

Куда ведет четвертый след?

3.7.2.5.

Мы целовались.

Будто лезвие бритвы

целовали мы

с двух сторон.

1.1.1.3.

На заборе воробей.

Покачивается.

Полночь еще не наступила.

Сухой кашель за окном.

Не слышен.

7.7.3.3.

Она рожала в три приема:

внутренние органы, скелет

и мышцы.

Затем на рукодельном столике

она смастерила себе

ребенка.

1.1.1.7.

Одним-единственным пальцем прикасается

она к шторе.

Всегда одним и тем же пальцем.

В вазе цветок, с трех дня солнце светит.

Мебель под махагон, происхождение неизвестно.

Есть один путь, муравьи шествовали по нему летом.

Она еще не знает об этом, но уже ищет.

2.2.4.3.

В марте снова смерть одна смерть.

Длиннее становятся тени.

И этому месяцу ты не нужен.

Он делает свое дело.

2.3.2.5.

Пока еще подоспеет нарезанный хлеб.

Остывшая ложка тем временем скребет по тарелке.

Грязно-белая, замытая посуда.

Никто не услышит.

5.1.1.2.

Если нагноится, будет больно.

Нет нагноения, немая одышка.

6.1.1.8.

Затем я понял, надо есть.

Приготовил себе.

Вопросы, на которые никогда не будет ответа.

Белые стены, робкое покрывало.

9.2.74.

Бессилие спаривающихся животных.

Два мясистых пальца.

Мягкое прищелкивание,

проклятие нежности.

Хрип и смертный крик,

бессилие

и терпение

человеческого слуха.

9.4.1.1.

Немой

крик рыбы, выброшенной на берег,

глухая немота.

9.9.2.6.

Четыре года сползает

брошенное женское платье

с кухонного стола.

Можно подсчитать,

через сколько лет оно упадет

на неподвижный

стул.

8.9.3.3.

Страдание,

которое сбивает с ножек насекомое

в хитиновом панцире.

Дымящееся нежное мясо

отстает от кожи,

и, покоряясь гравитации

ужаса,

обмякшая голова поворачивается,

оставляя маску.

4.1.3.5.

Трапеция,

которая всю свою жизнь

старается, чтобы из нее