Венки Обимура

Наталья перевела дыхание и доверчиво посмотрела на Егора:

– - А что теперь?

Егор обернулся к Антонову. Антонов кивнул на дверь. В дверях стоял Иван.

– - Вас уже ждут, Михаил Афанасьевич,-- сказал он.
– - Машина готова.

– - Да, ведь пора ехать!
– - засуетился Антонов.
– - Вы проводите меня в аэропорт, Егор, мне не хочется расставаться с вами. Пойдемте скорее! До свидания, Наташа. Все будет хорошо, имейте в виду, -- многозначительно сказал он девушке, которая стояла ни жива ни мертва. И вдруг с таким изумлением вперил взор в окно, что и остальные туда торопливо обернулись.

За окном ровно ничего не было, но в лаборатории раздался ужасный грохот, и Егор, который стоял рядом с Антоновым, заметил, как тот столкнул с полки большущий глиняный горшок с землей.

– - Батюшки-светы! Какое ужасное несчастье!
– - спокойно сообщил Антонов.-- А ведь нам с Егором Михайловичем надо спешить, Наташенька, простите, мы не сможем вам помочь убрать все это. Вот кошмар, а? Иван, -сказал он, выталкивая Егора в коридор,-- сделайте, голубчик, милость, помогите. Договорились?

– - Да, -- кивнул Иван.
– - Да...

* * *

В "уазике" уже сидели Дубов, Голавлев и Никифоров -- сам за рулем.

"А где же Юлия?" -- подумал Егор обеспокоенно.

– - А где же Юлия?
– - спросил Антонов.

– - У нее срочные дела в дирекции совхоза -- пока не удалось освободиться. Она передавала вам привет и сказала, что позвонит в Москву, -пояснил Никифоров.

"Все ясно, -- разочарованно подумал Егор.-- Да что я?! Так даже лучше".

– - Все ясно,-- сказал Антонов, усаживаясь и приглашая в машину Егора.

Приросший к переднему сиденью Дубов и головы не повернул.

– - Вы тоже едете?
– - хмуро спросил Голавлев Егора.

– - Да. В аэропорт и назад.

Никифоров включил зажигание, и тут Голавлев ахнул:

– - А где мой второй блокнот?
– - Он открыл кейс.-- Я его где-то оставил! Где? Не у вас ли в лаборатории?

– - Не обратил внимания, -- озадачился Егор.
– - Впрочем, сейчас схожу.

– - Нет, нет, я сам, -- торопливо открыл дверцу Голавлев.
– - У вас там есть кто-нибудь?

– - Да, Наташа.

– - Отлично.
– - И Голавлев побежал в дом, крича: -- Извините, я одну минутку!.. Посидели молча.

– - Вы с Юлией Степановной давно знакомы?
– - спросил Никифоров, поворачиваясь к Антонову.

"Да, меня это тоже интересует", -- подумал Егор.

– - Около года. Наше знакомство началось с небольшого препирательства в библиотеке: мы разом заказали одну и ту же весьма редкую книгу: "Нечистая, неведомая и крестная сила". Автор ее -- Сергей Васильевич Максимов, великий этнограф и писатель, далеко не всеми, к несчастью для нас, ныне знаемый. Я подобного рода книги изучаю постоянно, это мне необходимо для работы, а Юлию интересовала, оказывается, глава о ведьмах. Она сказала: "Всю жизнь пыталась узнать, как ведьмы делают косточку-невидимку, вообще существует ли такая штука". Прочла и засмеялась: "Вот оно что, оказывается..."

– - Какая же это косточка?
– - полюбопытствовал Никифоров.

– - В старину полагали, что любая ведьма непременно обладает умением делать этот таинственный талисман. По-моему, однако, работа, женщине достаточно противная: если взять черную кошку да выварить ее до последней степени, то и останется косточка, делающая ее владелицу невидимой. Чистая фантастика! Нам, писателям, такого не выдумать.

В машину вскочил Голавлев:

– - Все в порядке, нашел. На курс!

"Уазик" тронулся. Голавлев повернулся к Егору:

– - Кстати, в вашей лаборатории застал очень трогательную сценку. Наташа даже убежала, когда я так не вовремя появился...

Антонов сморщился; Егора тоже передернуло. Голавлев заметил это, но не смутился. Морщины так и плясали на его лице, от прежней злости не осталось и следа:

– - Я, кажется, помешал вашему разговору? Вы о фантастике? О, вот это жанр! Мощный роздых дает уму, как и детектив. Я всегда беру с собой в дорогу какую-нибудь развлекалочку: Брэдбери там, или другое чтиво.

– - Чти-во?
– - повторил Антонов.-- Да... Сказку у нас принимают всерьез только дети. Мы отдали им мечту. Это значит, мы уважаем их надежду на завтрашний день. Но отчего же мы не уважаем свои мечты?
– - сказал он словно про себя, а Голавлев невольно засбоил:

– - Ну конечно, футурология -- это сложно. Общность наций, общность языка...

– - Общность наций -- да. Общность языка -- нет,-- твердо сказал Антонов.-- Я убежден, что даже величайший наш фантаст напрасно лишил далеких потомков народов Земли языковой индивидуальности.

– - Вы писатель, сказочник, а значит, витаете в облаках,-- с подчеркнутой приветливостью говорил Голавлев.-- Процесс унификации языков неостановим. Люди уже сейчас предпочитают обходиться без вывертов, говорить кратко, быстро, чтобы смысл был понятен сразу -- и любому социальному типу. Возьмите хотя бы нашу газету. Мне кажется, эсперанто -- необходимость. Общий язык уничтожит разногласия быстрее всяких переговоров на высшем уровне.

– - От души надеюсь, что подобного кошмара -- я имею в виду, конечно, не уничтожение разногласий, а уничтожение границ между языками -- никогда не произойдет, -- передернул плечами Антонов.-- Что исстари ведется, то не минется.

– - Да уж минулось, минулось, Михаил Афанасьевич!
– - вмешался Никифоров, поворачиваясь.-- Вы посмотрите, как изменился, измельчал народ! Помню, в войну... А сейчас -- каждый за себя, разве осуществишь с такими задуманные повороты?! Неужто в языке спасенья искать?
– - Автомобиль нервно дернулся к кювету.-- Нет, я уж лучше буду молчать!
– - крепче схватился за руль начальник Отдела.

– - Думайте что хотите,-- невесело сказал Антонов,-- но я убежден: пока народ обладает своим языком -- исконным, конечно, а не тем, во что его превращает пресса и официоз,-- в нем жива душа его предков, его страны во всей духовной силе. Ведь каждое слово, нами произнесенное, дорого нам не только за красоту его, родную и привычную, а за то, что мы ощущаем его связь между каждым из нас -- и всей народностью нашей...

– - Вы, конечно, имеете в виду прежде всего русское слово?
– - невинно спросил Голавлев, и Антонов спокойно ответил:

– - Конечно. Ведь я русский. А вы разве нет?

– - Знаете, что я вам скажу, Михаил Афанасьевич? А не попахивают ли ваши рассуждения... знаете чем?

– - Знаю, -- отмахнулся Антонов.-- Национализмом, верно? Или шовинизмом? Нюхайте на здоровье. Я терпеть не могу разговоров о взаимном влиянии различных языков, на которых говорят народы нашей страны. Понятно, что русский -- язык межнационального общения, и, наверное, невозможно избежать его проникновения в другие наречия, принадлежащие меньшему количеству людей, но ведь от этих "взаимовлияний" ничего не остается, когда берем обратный процесс, проникновение, скажем, элементов нивхского языка -- в русский.