Верь мне

— Если бы не реакция пострадавшего водителя, — спокойно отвечает ей инспектор. — Вы бы своих детей ложкой со стекол соскребали! — срывает и его.

Парни знают, о чем говорят. Я видел такие аварии. Страшно…

— Вы можете ехать, Герман Асланович. Если что, я наберу, — жмет мне руку инспектор.

Еще пару минут просто посидел за рулем, чтобы успокоиться, только после этого тронул машину с места.

Мы припарковались у ворот кладбища и отец повел меня по асфальтированной дорожке мимо крестов, могил и высоких деревьев. Мрачная обстановка этого места давит, особенно на фоне недавно произошедшего. Я позвонил Тасе, чтобы предупредить о задержке и услышать, что она чувствует себя лучше, только сильно волнуется. Пока мы не остановились у парного памятника я убеждал любимую девочку, что с нами все хорошо. Про аварию не сказал ни слова.

— Знакомься, — отец подошел к гранитному камню, смахнул пыль с фотографии, на которой счастливо улыбается красивая молодой женщина, а сзади ее обнимает за талию и целует в щеку темноволосый, кареглазый мужчина. — Люди, которые дали тебе жизнь.

Я облокотился предплечьями на металлическую ограду рассматривая фото, пытаясь отыскать в себе сыновьи чувства, что-то, что должно там щелкнуть при виде этих людей. Но так уж вышло, что мой отец жив, он стоит рядом со мной, а мама ждет нас дома вынашивая моего брата. Я благодарен женщине с фото, что она до последнего боролась за меня, что я существую. Но это все, что зашевелилось в душе.

— Твой отец профессионально занимался стритрейсингом много лет. Он участвовал в соревнованиях, ездил за границу, привозил кубки и дипломы.

— И погиб в автомобильной аварии, — закончил я за него.

— Да, Гер. Даже профессионалы не застрахованы от форс-мажорной ситуации. Технические неполадки, погодные условия. Два трупа. Могло быть три. Я покажу тебе машину, если хочешь. Точнее то, что от нее осталось. Это своего рода памятник, который я не решился утилизировать. Хочу, чтобы ты посмотрел этим людям в глаза и понял, почему я так вел себя с тобой. Почему так боялся, что однажды тебя постигнет та же участь. Ты отлично водишь, но, как видишь, иногда этого бывает недостаточно.

Мой мобильник вибрирует в кармане. Достаю. На экране высвечивается «мама».

— Да, — тут же принял вызов.

— Гера… — голос охрипший, зареванный. — до папы дозвониться не могу.

— Телефон в машине оставил. Что случилось? — у меня сразу паника. — Что-то с Таей?

— Бабушка… Валида Зауровна умерла.

Глава 29. Желтая пресса

Тая

— Ну где же наш папа? — с нежностью глажу живот надеясь, что ничего не случилось.

Нехорошее предчувствие комом встало в груди. Я гоню его. Гера же говорил, что все нормально. Понимаю, что им с отцом очень важно поговорить. Только я все равно переживаю, зная этих вспыльчивых мужчин.

Долго скучать мне не дали. Дверь палаты тихонечко приоткрылась, в щели между ней и стеной появилась голова моей мамы.

— Привееет, — улыбаясь, мамочка вошла в палату. — И почему это я узнаю о том, что моя дочка мамой станет и в больницу попала, от будущего зятя, а не от нее самой? — она поставила к стене два пузатых пакета, взяла стул, села рядом со мной, взяла за руку. Я сентиментальная дурочка. Увидев нежность в глазах родного человека, разревелась. — Ну ты чего, котенок? Не плачь, — мама подошла, обняла меня, прижала мою голову к себе и гладит по волосам. —Шшш, мне Герман строго-настрого запретил тебя волновать. Как ты? Что случилось? Я хочу все знать!

— А Гера где? — спросила, шмыгая носом и стирая с лица мокрые дорожки.

— С родителями. Он приедет вечером, так что у нас с тобой есть целый день, чтобы посекретничать. Так почему ты не сказала мне, что беременна, Тай?

— Испугалась, — всхлипнула я и меня прорвало.

Я сплошным потоком эмоций стала вываливать на маму все, что случилось за последнее время. Про все наши ссоры, даже самые мелкие. Про то, как я по нему скучаю и как боюсь разочароваться. Про его реакцию на новость о моей беременности и визит Зои. Что все последние события, свалившиеся скопом на мою голову, и привели на больничную койку. Потом долго ревела вспоминая, как Амиров просил прощения, как испугался, когда я начала терять сознание.

— Вот же засранец! — мама всплеснула руками. — А Зоя…Я вообще от нее такого не ожидала. Вы же столько дружите. — поражается она. — Ой, дети, — качает головой. — Ремня бы вам всыпать обоим!

— Не надо, — улыбаюсь мамочке.

— Еще как надо, Тая! И Амирову твоему, и тебе тоже!

— А мне за что? — по-детски на нее обижаюсь.

— Для профилактики, — мама треплет меня по волосам. — Давай-ка поедим, дочь. Я прихватила из дома кое-что. У дежурной медсестры спросила, что тебе сейчас можно. Суп еще теплый. Сейчас достану.

Не обнаружив тарелки, мама убежала и вернулась с ней, а еще с ложкой и кружкой. Я устроилась на кровати полусидя подняв выше подушку. Все, как рекомендовал врач.

Тарелку с ароматным куриным бульоном поставила на колени. Видя, что мне так неудобно, мама принялась меня кормить.

— Мам, да просто подставку надо, — говорю ей принимая очередную ложку супа.

— Ничего, я так. Хоть вспомню, как деток кормить, — смеется она. — А то, как я потом внука нянчить буду?

— А ты будешь? — настроение ползет все выше вверх.

— Да я вообще его у вас отберу, чтоб своими заскоками мне ребенка не испортили! — фыркнула мама. — Тебя же воспитала хорошей девочкой и его воспитаю. А вы дальше сходите с ума, сколько вам влезет!

— Ну хватит тебе. Не обижайся, — погладила ее по руке. — Мы запутались, мам. Я в недоверии и страхе, Амиров вообще смешал в кучу отношения со мной, отцом и работу. Ядерный коктейль получился. Но я очень надеюсь, что все теперь наладится. Так хочется, — мечтательно улыбаюсь.

— А Зойкин отец знает, что его дочь вытворяет? — жму плечами. — Понятно. Ладно, Денисенко я сама позвоню. Пусть приструнит маленькую стерву. А сам Герка то что тебе сказал на эти фотографии?

— Не успел, мам. Мне плохо стало. Но я уверена, что он не виноват. Вот здесь, — положила ладошку на середину груди, показав, где поселилось это чувство. — Мне неприятно было видеть, как он в постели с другой… — комочек внутри сжимается и разжимается, пульсируя от воспоминаний. — Но нет. Там точно ничего не было.

— Надеюсь, — вздохнула мама. — Иначе я сама засранцу яйца оторву! — округлила глаза услышав от нее такие грубые слова. — А ты думала, я терпеть стану, если мою девочку обижать и предавать будут? Нет уж, дорогая. Ты у меня одна!

— Вы подружитесь с Анной Владимировной, — смеюсь в ответ.

— Тем хуже для вас, — шутит мама.

— Да уж. Избалуете нам малыша.

— Это обязательно! Это прямая обязанность бабушки. Так что можешь даже не спорить. Ешь давай, остыло уже, — еще ложка супа пропала у меня во рту.

Мама так и просидела со мной до вечера. Геры нет еще. Я снова начала волноваться. К нам зашла медсестра, принесла новую капельницу и сделала укол. Из кармана ее белого халата торчит какая-то газета. Сначала я удивилась, что они вообще еще существуют и в век цифровых технологий находятся те, кто покупает печатную прессу. А потом задохнулась от возмущения разглядев кусок фотографии на главной странице.