Верь мне

— Правда? — рискнув поверить в то, во что так хотелось ему верить, переспросил Руслан.

— Ну конечно!

— Ну хорошо, — парень улыбнулся и примирительно перехватил ладонью протянутую к нему руку девушки. — Если так, я подожду, я умею ждать. А колечко все же возьми — оно для тебя куплено и никакой другой девушке все равно не предназначено. Оно твое, какое бы решение ты ни приняла.

Глава 2

Новый день, новые надежды и новая жизнь. Максим Власов досиживал последние часы своего восьмилетнего заключения.

Восемь лет ада сегодня навсегда останутся в прошлом, и даже не верится, что всего через несколько часов начнется иная жизнь, свободная и интересная. Хотя последнее вряд ли возможно: что может быть интересного в жизни человека со справкой из мест лишения свободы? Ни профессии, ни образования… Его сверстники наверняка давно уже обзавелись семьями и вовсю строят карьеру; отдыхают, на мир смотрят… А что он нажил к своим двадцати восьми годам? Лишь море ненависти и клеймо уголовника. За окошком, маленьким, мутным, с утра тоскливо накрапывает мелкий дождик… Даже погода ему не рада. И вот заветное:

— Власов, с вещами на выход!

Быстро они… Даже полдень еще не наступил. Вещи… Какие у него вещи? Все его богатство — это потрепанные кеды, штаны, футболка да ветровка, в которых его привезли сюда восемь лет назад. В полнейшей тишине под злые и завистливые взгляды сокамерников человек, сменивший тюремную робу на потрепанную одежду уже законопослушного гражданина, покидал камеру.

На свободу с чистой совестью… Так вроде должно быть? Вот только радости от «чистой» совести Максим Власов совсем не испытывает, отмеряя последние шаги в холодных стенах, пропитанных злобой и болью. Лязгают решетки, запираются замки за его спиной, впереди одни формальности, и здравствуй, жизнь вольная, прекрасная! И радоваться бы надо, да только нечем ему уже радоваться — мертво все внутри. Черно.

Свобода встретила «нового человека» теплым майским ливнем. Безрадостно, несмотря на многообещающее торопливое лязганье железных засовов за спиной, и так созвучно тому пеплу, что давно остыл внутри недавнего зэка.

— Ну здравствуй, свобода, — негромко прохрипел молодой мужчина, подставляя посеревшее лицо теплым каплям.

Ждал ли он этого? Конечно, ждал. Но вот дождался, а легче почему-то не стало. Стойкое ощущение выброшенного на улицу щенка — не нужен он никому ни в прежней жизни, ни в новой. Вот куда теперь? Наверно, к маме. Если, конечно, пустит на порог — за восемь лет так и не дождался ни одной весточки от нее, ни одного слова в ответ на бесконечные письма, что упорно слал он из заточения. Не простила. Не поверила ему. Отказалась от сына родного.

Пока Власов с недоверием вдыхал свободу, за спиной залязгали створки разъезжающихся ворот.

— Власов, чего стоишь? Обратно захотелось? — заржал молодой сержантик, опуская окошко облупленного, полуразваленного УАЗика. — Тебе куда? Подкинуть до города?

«Нет уж, господин начальничек, с тобой нам больше совсем не по пути!» — ответил про себя Власов, но разум гордость победил — все ж далековато до города. Кивнул в ответ. Вот только у судьбы на сегодня совсем другие планы.

— Макс!

Незнакомый, но почему-то радостный мужской голос остановил его, когда он уже садился в машину. Власов обернулся — его, что ли, зовут? Где-то внутри содрогнулось: а вдруг все же мать где-то рядом? Вдруг ее привезли? Вдруг ждет? Вдруг встречает?

— Макс!

Нет, не видно матери, сколько ни всматривайся. Только какой-то светленький парнишка мокнет под дождем и едва не приплясывает возле огромного внедорожника, затаившегося через дорогу.

— Макс!

И машет ему, Власову. Странно…

— Езжайте, я, кажется, не один, — буркнул Макс сержанту, захлопывая дверцу.

— Мне б так жить! — присвистнул парень, бросая любопытный взгляд на внедорожник. — Ну бывай, Власов! Больше не шали!

УАЗик зарычал, затарахтел и, чуть переваливаясь из стороны в сторону, поплелся к дороге, оставляя бывшего зэка наедине с незнакомцем, что машет руками и почему-то радуется. Чему тут радоваться? И кто он вообще такой?

— Ма-а-акс! Только попробуй сказать, что ты меня не узнаешь!

Радостный блондин бросился ему навстречу.

Чужие объятия грозились задушить; вспомнить бы еще, кто же тут так радуется его освобождению… Впрочем, через пару минут мучительных раздумий сияющее лицо этого холеного блондина показалось смутно знакомым — да-да, Олежка вроде… Сажинский… Однокурсник. Точно! Когда-то в той, прошлой, жизни они неплохо резвились вместе. Друзьями не разлей вода, правда, Макс не помнит, чтоб они были — ну да разберешь разве теперь, кто другом был, а кто врагом?

— Макс, ну что ты как не родной? Неужели не признал старого друга?!

— Да признал, Олег, признал, — Власов натянуто улыбнулся, но все ж ответил на пламенные дружеские объятия. — Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Вот так вот… Я значит, дни считаю, дела все бросаю, лечу в эту дыру, а он, видите ли, не ожидал! Ну все, Макс, по шее ты заработал!

— Ты что, специально из-за меня сюда приехал?

— Нет! Просто так гуляю здесь! — съязвил Сажинский. — Поехали уже скорее отсюда, у меня мурашки от этого места! Да и продрог уже ждать тебя здесь, поехали-поехали, — похлопал он Макса по плечу, подталкивая к машине. — Нечего тебе здесь больше делать. Сейчас перекусим, выпьем, помоешься, отдохнешь — и все забудется как страшный сон!

От осознания, что хоть кто-то на этом свете ему рад, на душе немного потеплело. По крайней мере, кажется, есть куда податься на первое время, если мать домой не пустит. Странно все это, конечно: меньше всего он ждал сейчас помощи от Олега, но так бывает — близкие предают, а те, на кого и не рассчитываешь, вдруг протягивают руку.

— Если не сложно, отвези меня к матери, — попросил Власов, усаживаясь в новенький, чистенький внедорожник.

— Макс…

Улыбка вмиг слетела с губ парня. Олег замялся, кропотливо подыскивая слова, а Макс лишь удостоверился в своих догадках.

— Да ладно тебе, говори как есть, я и так все знаю, — глухо проговорил Власов.

Машина заурчала и плавно тронулась с места, набирая скорость.

— Откуда знаешь? — напрягся Олег.

— Несложно догадаться. Она мне ни на одно письмо не ответила. Им поверила, а мне — нет.

Тишина. Тяжелая, неприятная… Олег не замечал, как нервно отстукивают по рулю его пальцы. «Значит, Власов уверен, что мать его не простила…»

— Макс, поедем сейчас ко мне, отдохнешь, в себя придешь… А потом обо всем поговорим, ладно?