Верь мне

— Ты ешь, ешь, не стесняйся, — подбадривал Олег, наливая в низенький стакан виски.

Виски пошел хорошо. Лед, правда, лишний. Может, напиться, раз есть такая возможность? Хотя бы на несколько часов расслабиться, уйти от всех этих чертовых мыслей, боли, грязи! Власов залпом опустошил стакан.

— Поживешь пока у меня, — продолжил Сажинский, подливая очередную порцию спиртного.

— Я бомж?

— Почему сразу «бомж»? Нет. Вопросы с квартирой уже давно улажены — тебе теперь нужно только подписать бумаги о вступлении в наследство. Деньги твоей матери, кстати, все в целости и сохранности лежат и ждут, когда ты разморозишь счет. Так что ждем моего юриста — он сейчас в Германии, но через недельку прилетит; подпишешь бумаги, заберешь ключи и вернешься домой. Ну а пока побудешь здесь, отдохнешь, развеешься… Напьешься, в конце концов.

— Спасибо, Олег, за помощь, но здесь я не останусь.

— Почему? Тебе есть куда идти?

Идти ему некуда — тут Олег прав. Но сидеть на чужой шее Макс не собирается. Да и девица эта, Лера, явно не в восторге будет, если он тут останется. Нет, нечего людей стеснять. В конце концов, можно попросить у Сажинского в долг и найти какой-нибудь дешевый хостел — уж после зоны любой тараканник раем покажется.

— Найду что-нибудь. Да и девчонку твою моя уголовная морда здесь только пугать будет.

— А тут не она решает. Не нравится — так пусть катится, я ее не держу.

— Закрыли тему. Денег одолжишь? Отдам с наследства.

— Макс, денег мне не жалко, дам, — нахмурился Сажинский. — Но у меня нет ни малейшего желания, чтоб ты действительно превратился в бомжа.

— Тебе какая разница? — огрызнулся Власов и тут же, осознав, что получилось довольно грубо, добавил: — Не стану, не переживай.

— Тебе нельзя сейчас одному оставаться. Тебе помощь нужна, а я хочу и могу тебе помочь. Не скалься, я тебе не враг. Не нравится здесь — хорошо, у меня в городе гостиница есть. Там тебя никто не потревожит, но будет и питание, и крыша над головой. Тихо, чисто и абсолютно бесплатно — такой вариант тебя устроит?

Гостиница Власова устроила бы больше. Хоть Олег и твердит при каждом удобном случае о своей дружбе, да только все равно чужой он, незнакомый — вся жизнь прошлая, счастливая и беззаботная, теперь чужая для Макса. И жить бок о бок с чужими он больше не хочет — нажился за восемь лет, хватит! Теперь хочется покоя и одиночества.

— Если только ты возьмешь с меня за это деньги.

— Макс!

— Олег, я не хочу быть никому обязанным. Даже тебе. Ты и так слишком много сделал для меня, так что или ты возьмешь с меня деньги, или…

— Хорошо, договоримся, не бузи.

Ну вот, хотя бы вопрос, где переночевать, больше стоять не должен. Стакан Макса наполнился очередной порцией виски…

Молча выпили, молча закусили. Олег не рвался лезть в душу, а Власов не спешил ее изливать. В двух метрах от них проливной дождь засекал на веранду… Яркая вспышка, гром… Двое молча доедали яичницу, пили неразбавленный виски, но почему-то совсем не пьянели.

— Про Каринку знаешь что-нибудь? — вдруг спросил Власов, откидываясь на спинку кресла.

— Карину? Да нет. Я ж ее-то и не знал толком — только с твоих слов. Да и знать не хочу, если честно.

— Ну может, слышал что-нибудь? Она хотя бы в городе?

— Без понятия. Искать ее, что ли, собрался? — осторожно спросил Олег. — Ты еще не понял, что за свою дочку Горский тебя без яиц оставит?

Макс промолчал — плевать на Горского. Замолк и Олег. За то, что Сажинский не стал больше задавать вопросы, Власов благодарен — ворошить прошлое у него нет никакого желания, а вот выяснить, где сейчас находится его дорогая и бесценная Кариночка, желание есть. И немалое. Ну да ладно, не слышал, так не слышал. Времени теперь много — настанет день, когда и Карине придется ответить ему, Власову, за что же все-таки он так наказан. За что же все-таки в могиле его мать.

Шумный город готовился к ночи. По опустевшим проспектам серебристый джип несся в самый центр, чтобы остановиться возле трехэтажного черно-белого комплекса, издалека зазывающего сотнями крошечных ламп. Прошлый Власов только бы присвистнул, узнав, что все это богатство принадлежит его однокурснику Олежке — Власов нынешний пожалел, что согласился на уговоры Сажинского: удовольствие переночевать здесь явно не по его карману, а контингент отдыхающих уж наверняка далек от маргиналов, подобных ему самому. Олег, заметив замешательство, легонько толкнул Макса в плечо:

— Вот только не начинай сейчас, ладно? Я могу тебе помочь — и я этому рад. Пойдем.

Высокий просторный холл из камня и мрамора встретил прохладой. Девушка на ресепшене с выдрессированной улыбкой поприветствовала хозяина и его гостя.

— Алечка, нужен номер для моего друга, — заявил Сажинский, подходя к стойке.

— Олег Борисович, — улыбка вдруг исчезла с лица девушки; виновато глядя на шефа, Алечка вздохнула: — Номера все заняты… Сегодня целая делегация на конференцию какую-то приехала — еле разместили, пришлось даже дополнительные места организовывать.

Если б не Власов, хозяина отеля новость бы обрадовала. Сам же Макс с облегчением выдохнул про себя, спеша как можно скорее покинуть обитель, явно не для него предназначенную.

— Да не парься, я найду, где переночевать, — похлопал он Олега по плечу, прежде чем направиться к выходу.

— Погоди, — остановил Олег, — есть здесь свободный номер. В моем остановишься. Пошли.

Третий этаж — административная зона. Единственный номер на этом этаже для сдачи не предназначен — Олег сделал эту комнату для себя, чтобы иногда, оставаясь по какой-то причине на ночь в гостинице, самому здесь переночевать. Идея отдать ее Власову, может, и не самая хорошая, но, в общем-то, и не самая плохая — в конце концов, зачем пугать постояльцев угрюмым видом соседа-уголовника? Да и сам Власов в тишине, без шумных соседей куда быстрее придет в себя.

— Вот тебе ключ, располагайся, — включая свет в номере, проговорил Сажинский. — Комната моя, постояльцев сюда не пускают, так что об оплате забудь. В шкафу есть одежда — пользуйся, не побрезгуй. Ресторан внизу — приходи в любое время, персонал я завтра с утра предупрежу. Если что, чайник здесь есть, посуда в шкафу. Какие вопросы будут — задавай администратору, она все покажет, все расскажет. Ну а я поехал, завтра увидимся. Отдыхай, Макс. И возвращайся к жизни, — не дожидаясь возражений, Олег сунул в ладонь Максу ключ и вышел из номера.

Оставшись один, Власов огляделся. Две небольшие комнатки: сдержанная спальня в теплых шоколадных тонах и крохотная светлая кухонька. Санузел. Все, что нужно для жизни и даже чуть больше. И тишина… Идеальная, чтоб услышать себя.

Первый день свободы подходил к концу. Власову не спалось, и тишина, покой откровенно пугали после привычной тревоги… Постель мягкая пугала, свет… И отсутствие чужого дыхания. Не нужно больше выживать, не нужно бояться и защищаться — а на душе тяжелее, чем было. Убивать сейчас будут, резать — не заметит. И прав Олежка, если б там, за решеткой, узнал бы, что матери его больше нет — не выдержал бы, сдох. Макс плюхнулся на кровать и застывшим, безжизненным взглядом долго еще пялился в глянец потолка — он так надеялся, что эту ночь проведет дома. Надеялся, что мать увидит после долгой разлуки, и может быть, она его простит… Не суждено. И боль от пережитых унижений, от жизни своей загубленной в один миг стерлась, сменившись болью новой, в разы сильнее и беспощадней. Мать он никогда им не простит. Жизнь свою искалеченную, растоптанную он никогда им не простит.