Верь мне

Чувственное скольжение, мягкая сцепка губами, тихое и сладкое причмокивание. А после – глаза в глаза, и по спальне расходятся рваные вздохи.

– Напомни, о чем ты там вчера говорил? – шепчу я, вспоминая своего неугомонного страстного принца в бреду.

Он выпрямляется, не разрывая будоражащего зрительного контакта – снизу вверх, покровительственно, пошло, жадно. Руки оттягивают плавки и неторопливо скатывают их вниз по бедрам. На обозрение выставляется главный герой надвигающихся развратных событий. Он прямо перед моим лицом, я уже чувствую его возбуждающий пряный аромат и не могу не оценить визуально.

«Я так люблю твой член…»

Это ведь чистейшая правда. И сейчас мне наконец-то плевать, что подумают другие. Даже если это, так уж получилось, услышала мать, которая видела этот прекрасный член, когда он еще был младенческим отростком размером с мизинец.

Теперь он мой. Как и весь Сашка. И мне не стыдно его любить. Во всех смыслах, которые делают наш союз счастливее, ближе и крепче.

– Хочу твой рот, – повторяет Георгиев то, что я и хотела услышать.

Со вздохом прихватываю бархатную твердость пальцами и сразу же ощущаю всю ее тяжесть. Облизываю губы, когда во рту происходит повышенная выработка слюны. Смотрю на него и растягиваю удовольствие, которое уже ощущается фантастически приятным. Медлю до тех пор, пока желание взять этот прекрасный член в рот не становится невыносимым. Тогда сжимаю бедра и, прикрывая на миг глаза, подаюсь вперед. Горячая толщина мягко проскальзывает через мои губы в рот, и рецепторы взрывает знакомый безумно-распаляющий, ни на что не похожий божественный вкус моего мужчины.

Напрягая мышцы, Георгиев задерживает дыхание. Пожирает меня взглядом. Скользит ладонью на затылок. Стягивает волосы в хвост и толкает мою голову к себе. Успеваю расслабить горло, поэтому неприятного дискомфорта, когда головка упирается в заднюю стенку, не ощущаю. Моргая, тяну носом воздух и слышу Сашкин хриплый стон.

Из члена выскальзывает совсем небольшая порция предэякулята, но этого хватает, чтобы я почувствовала его концентрированный солоновато-терпкий вкус и в горле, и на своем языке. Пока Георгиев не достает член и не вытирает его о мою щеку, оставляя следы еще и там. Елозя головкой мне по губам, пьянит порочным взглядом.

– Пососи мне… – обращается с очередной одуряющей просьбой. – Пососи, как тебе самой хочется…

И я, конечно же, сосу. Активно и самозабвенно. Потому как Саша верно заметил – сама этого хочу.

В какой-то момент для удобства соскальзываю с края кровати на пол и становлюсь перед ним на колени. Глажу ладонями напряженные мускулистые бедра, бугристый пресс и каменные ягодицы. Осторожно и нежно касаюсь пальцами яичек. Но Саша практически сразу же заставляет собрать их в кулак и сжать крепче.

– Блядь… Да, Соня… В тебе так горячо… Соси мне, малыш… Соси еще… Не останавливайся… Блядь, пожалуйста, не останавливайся…

Какое там останавливаться? У меня и в мыслях такого нет. С его разгоряченного члена уже буквально капает из-за моей слюны, но даже когда есть необходимость отдышаться, я стараюсь делать это через нос и продолжаю ласкать его твердость хотя бы языком.

– Я схожу с ума от твоего запаха… От твоего вкуса… Я люблю тебя… Люблю твой член, Георгиев… Это лучшее, что я пробовала… – не забываю напоминать о своем помешательстве на нем и вслух.

Знаю, что подобные разговоры его всегда возбуждают. Кроме того, считаю свои слова и действия проявлением безграничной любви, которая необходима мужчине. Да и вообще… Это меня саму дико заводит. Чувствую, что между ног давно начался настоящий потоп. Плоть пылает и с определенной частотой туго сокращается. Нитки излишка похотливого сока просачиваются сквозь крупное кружево стрингов, спускаются на внутреннюю поверхность бедра и щекотно скользят по горячей коже вниз. Я изнываю от жажды, но сама себя не трогаю. Отсасывая Сашке, наперед знаю, как бешено он меня позже будет трахать.

С каждым новым движением моих губ по его разбухшему члену дыхание Георгиева становится громче и более рваное, стоны сиплые и протяжные, периодические инстинктивные толчки навстречу – мощнее и отчаяннее.

Когда же он, теряя равновесие и выдержку, отшатывается назад, я не позволяю долгие передышки. Тянусь за его членом, одурело его нализываю и продолжаю насаживаться ртом.

– Блядь, Соня… Я, блядь, сейчас кончу…

Давая понять, что хочу получить его сперму прямо в рот, вбираю по самое горло.

– Блядь… Солнышко…

Это последнее, что я слышу, перед тем как Сашино сильное тело содрогается. По члену в моем рту идет характерная пульсация, знаменующая несущуюся по мочеиспускательному каналу сперму. Я инстинктивно прикрываю глаза и замираю, пока горячий поток удовольствия не начинает бить мне в горло густыми и солеными брызгами. Сдавленно стону, пока не возникает необходимость глотать. А за мной уже расходится натужными рыками Георгиев. В тот момент, когда эти звуки покидают его трясущееся тело, он подается назад и принимается снова быстро толкаться в мой рот. Я немного давлюсь и всхлипываю, но пытаюсь держать дыхание. До тех пор, пока бурная вибрация его члена не стихает.

– Вылижи все, – просит он.

Едва взглянув на вязкие остатки на головке, покорно раздвигаю распухшие губы и старательно собираю языком все до последней капельки.

К тому моменту, когда Саша заваливает меня на кровать, я чувствую такое сильное возбуждение, что моя мокрая плоть ощущается попросту онемевшей. Пока Георгиев не касается там языком. Первый контакт, и сквозь меня словно разряд проходит. Он не просто возобновляет во мне жизнь, я реально едва не схожу с ума от потока похоти, который заполняет каждую клеточку в моем теле.

– Понял, – выдает Георгиев с ухмылкой.

Я готова на него наорать, потому как он, черт возьми, прекращает поглощать мою обезумевшую от возбуждения плоть и, можно сказать, вообще неправомерно оставляет пост!

О, если бы я перестала задыхаться и смогла выдать хоть один вразумительный звук, то на него бы обрушилась крайне агрессивная тирада. Но, к счастью, я не успеваю восстановить адекватную легочную вентиляцию, как Сашка раздвигает мои бедра, садится между ними и приставляет к моему пылающему входу член. Толкаясь, он медленно заполняет меня. А я… Распахиваю губы, вдыхаю и чувствую, как из уголков глаз выскальзывают крохотные слезинки оголтелого блаженства, потому что на первом толчке ощущается это давление сейчас так, будто у меня между ног жутко зудящая рана, которую наконец-то удалось почесать.

Выталкивая из моей вагины громкий чвакающий звук, Георгиев доходит до упора и замирает.

Встречаемся глазами.

– Я тебя навек.

– И я тебя навек.

Он наклоняется, пока полностью не ложится на меня. Касается моих воспаленных губ языком. А потом, чертыхнувшись, приникает губами вплотную и целует почти так же глубоко, как недавно трахал членом.

– Пожалуйста… Я хочу кончить… – скулю, когда его рот оказывается на одном из крайне чувствительных в затянувшейся агонии удовольствия соске.