Вера и рыцарь ее сердца. Книга третья. Играть с судьбою в поддавки

Счастливую Веру положили в больницу на сохранение беременности. Женщина строго соблюдала постельный режим, пила лекарства по назначению, но беременность не развивалась, она замерла. Плод в ее утробе не подавал никаких признаков жизни, зато Верино желание родить ребёнка становилось просто непереносимым.

То, что рождение ребёнка не зависит от ее желания его иметь, принималось Верой с трудом. Если рождение ребенка не может быть ни случайным происшествием, ни запрограммированным явлением, то появление на свет каждого младенца должно восприниматься людьми, как одно из самых совершенных чудес на земле.

Вот, этого чуда Вера была лишена, поэтому долгими бессонными ночами она трогательно прижимала руки к груди, всматривалась в больничный потолок и шептала то, что лежало у нее на сердце, как это делали герои ее любимых романов. Вера молила о сохранении беременности, стараясь не думать о том, что почти все молитвенные просьбы героев прочитанных ею книг исполнялись только в последних главах, после серии страданий и мытарств.

– Боже, дай мне ребенка своим чудесным образом! Сохрани эту беременность. Я готова страдать и ждать чуда. Я очень терпеливая.

Вера хотела даже сказать, что она готова отдать за это жизнь, но вовремя сообразила, что этим она убьет свое дитя, поэтому она решила не искушать судьбу, а просить только то, в чем она нуждалась.

– Боже, я опять прошу тебя, сохранить мою беременность. Извини, что я прошу тебя, не стоя в церкви, перед иконой, а лёжа на больничной койке.

Но молилась она напрасно. Через две недели Веру осмотрел ведущий гинеколог района, и она пришла к выводу, что Вера саботирует педиатрическую службу района, выдавая себя за беременную.

Районным гинекологом в те годы работала Полина Ивановна, незамужняя принципиальная, бескомпромиссная к себе и к персоналу, особа, к тому же высокая, статная женщина, лет сорока с тщательно зачесанными назад волосами, собранными на затылке в пучок. Почему-то она недолюбливала беременных сотрудниц и никогда им не сочувствовала. По соблюдению дисциплины в вверенном ей подразделении в райбольнице не было равных. Она напоминала Вере сержанта-сверхсрочника, которому были не знакомы позитивные эмоции и отступления от правил. Под её руководством стерильность родильного отделения достигла предельно высокого уровня, при котором выживали только самые коварные микробы, но, как гинеколог, в экстренных ситуациях Полина Ивановна терялась и от страха ошибиться, ошибалась.

А, вот, в случаи с Лебедевой Полина Ивановна не сомневалась. Педиатров в районе не хватало, а больные дети имели право на качественное лечение. Обеспечить больницу врачебными кадрами входило в ее обязанности согласно занимаемой ею должности, поэтому намеки на беременность райпедиатра Лебедевой напоминали ей неприкрытый саботаж, и Полина Ивановна сначала предложила выскоблить матку, а так, как Вера отказалась от этого грубо вмешательства в ее жизнь, она была выписана домой с диагнозом ложной беременности.

– Вера, ты … бесплодна.

Такой новостью огорошил Веру муж, когда она печальнее печальных пришла домой, и сидя на диване, оплакивала свою несостоявшуюся беременность.

– Что за чепуху ты городишь! Кто тебе об этом мог сказать, когда я сама этого не знаю?

Вера, не кипятись. Это мне моя сестра, Галя, сказала. К ней в лабораторию заходила ваша гинеколог, и сообщила, что ты никогда не будешь иметь детей. Не смотри так на меня. … Пожалуйста, ну, не молчи … Давай я тебе чай приготовлю. Людмила с 5 квартиры тебе булочек принесла.

Вера почувствовала, как ее руки по Лермонтовки повисли, как плети, и невыплаканная печаль обуяла ее сердце. Такую же безнадёжность она испытала, когда читала стихотворение Лермонтова о несчастном владельце «несжатой полосы», которому уже никогда не доведется выйти из дома, потому что он обессилил и умирал. У Веры еще были силы, она не умирала, но в ее сердце таяла надежда, которую предлагалось запить чаем с булочками.

К вечеру, молодые супруги почувствовали свое одиночество, словно им сообщили, что их светлое будущее обошло их стороной. Жене хотелось пойти в кочегарку по-соседству, где частенько стал проводить свой досуг, но он продолжал сидеть рядом с поникшей женой, пытаясь ее развеселить. Но Вера не хотела веселья, она хотела оправдаться за то, что бесполезно пролежала в больнице неделю и теперь опозорилась, как симулянтка. Когда исстрадавшись, она обессилила, Женя обнял ее и прижался головой к её мягкой груди.

– А, давай, я буду твоим ребенком. А ты будешь меня обнимать, спать укладывать и кормить досыта. Я очень скучал по тебе, когда ты была в больнице. Пойдём в нашу спальню. В спальне не работает отопление, но мы быстро согреемся под одеялом, и нам будет тепло. Я люблю тебя.

Вера стала замечать за собой странную вещь, она не могла ответить мужу просто: «Я тебя люблю», поэтому привычно ответила: – Я тебя … тоже, – и предложила вместо спальни пойти и посмотреть телевизор.

– Мой любимый Верок – колобок, наш телевизор показывает только снегопады и бураны. Уж, не пора ли твоим родителям намекнуть, что нам нужен новый телевизор.

– Нет, это не будет хорошо. Они нам и так достаточно мебели нам на свадьбу привезли. Женя, ты лучше сходи в кочегарку и попроси своих друзей, чтобы котел натопили. Холодно.

Мужчина обрадовался этому предложению жены и довольный собой отправился в кочегарку, где всегда стояла недопитая бутылочка и закуска.

Если Женю утешали друзья кочегары, то Веру – соседи по дому.

С Аллочкой Ильинской Вера не откровенничала.

Это женщина Алла мыслила фразами из газеты «Комсомольская правда», жила и воспитывала детей по коммунистическим нормам, она строго соблюдала воскресные дни, как дни отдыха, и в пасху пекла сладкие куличи.

Её муж, главный врач санэпидстанции, был человеком гулящим. Его бесконтрольную сексуальную активность Вера приписывала к необратимым последствиям травмы головного мозга, которую Ильинский когда-то получил в автомобильной аварии. Измены мужа никак не отражались на добродушном характере Аллочки и на её чрезмерной доброте. Порой Вере приходилось держать оборону от назойливой соседки, но иногда она уступала, и тогда довольная Аллочка, по комплекции напоминающего девочку – подростка, вела ее к себе на кухню и угощала чаем с горячими пирогами, подробно рассказывая все деревенские сплетни за последнюю неделю.

Только с Людмилой, двоюродной сестрой Ларисы Канариной, что жила этажом выше, поделилась Вера своим горем. Бесплотность – это настоящее горе для замужней женщины. Людмила умела хранить чужие тайны, но вскоре о Верином бесплодии говорила уже вся деревня.

После выписки из больницы Вера с головой окунулась в работу, чтобы скорее забыть свою ложную беременность и желание иметь детей. Теперь молодая женщина не сочувствовала при родах другим женщинам, терпевшим мучительные схватки, она им бессовестно завидовала, ведь счастьем родить собственного ребенка она была обделена.