Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод
Шрифт:
Дача имела в семье Шевченко священный статус, ибо она исцелила маму от болезни сердца, папе давала возможность восстановить крестьянским трудом свое душевное равновесие, подорванное на ответственной работе, а Веру эта дача полностью порабощала, и физически, и морально.
Как часто пробиралась Вера через колючие кусты поспевающей малины, чтобы ягодкой за ягодкой наполнить ведерко, подвешенное на шее. Для полноты ощущения своего «крепостного» труда девушка заунывно распевала русские народные песни. Вера любила петь громко и с чувством, а если она пела, громко и с чувством, то в ее исполнении печальные напевы звучали особенно убедительно, так, во всяком случаи, ей казалось самой. Ценителей Вериного певческого дара в разгар жаркого рабочего дня, впрочем, не было, да и воры, должно быть, старались обходить стороной эту поющую
А сколько раз за лето, ей приходилось в кромешной тьме ночевать под открытым небом, чтобы не дать пропасть ни одной капельки влаги, сочившейся из дачного крана после поливного дня, ибо огурцы и помидоры, смородина и малина, со слов мамы, стонали от летней жажды и постоянно просили у нее пить.
Вера любила слушать в ночной тишине мелодию капающей воды, она по слуху определяла, когда наполнялось ведро, стоящие в яме под краном, чтобы вовремя его перелить в бак, над которым разрослась яблоня с ранетками. В этом и заключалась вся Верина ночная работа. Стоя на вахте у бака с водой, девушка имела избыток времени представлять свое будущее счастье.
Каждый раз, когда она мечтала о счастье, то оно рисовалось ей в танце. Вглядываясь в звездное небо, Вера мысленно отрывалась от земли и кружилась в ритме вальса. Она танцевала чуть, касаясь ногами млечного пути, и шлейф ее бального платья поднимал звездную пыль, которая мистическим образом терялась в туманности Андромеды. В такт ее фантазии звучал вселенский оркестр, исполняющий вполне реальную музыку. Это был вальс Хачатуряна, вальс неземных возвышенных чувств.
Вот и в ту ночь, когда еще никто не знал о результатах зачисления ее в мединститут, девушка в танцевальном порыве вскинула руки ввысь, и … они оцарапались о ветки яблони, но Вера не расстроилась, ведь ночное волшебство очень коротко, главное, что оно существовало.
Обычно, ночная прохлада к рассвету пробиралась под утепленную одежду, и девушка начинала дрожать. И, тогда ее душа желала лишь одного, чтобы скорее взошло солнце, и вместо фантазий на ум переходили серьезные размышления о жизни.
Вера выбрала профессию детского врача не для того, чтобы продолжить семейную династию врачей, а потому что в старших классах школы ей попалась в руки прекрасная книга. Трилогия Юрия Германа «Дело, которому ты служишь» интересовала девушку гораздо больше, чем уроки и подготовка к экзаменам, поскольку эта книга была настоящим источником жизненного опыта. Сначала Вера прочла ее залпом, потом – с расстановкой, и теперь она читала из трилогии какие-то полюбившиеся главы, учась мыслить, как врач, и спасать людей ценой своей жизни.
Никакая другая книга в те годы не оказала на Веру более мощного, более судьбоносного влияния, чем эта трилогия. События прозаического романа Юрия Германа были понятны, потому что они происходили не в странах Запада или далекой Америки, а в стране, где она родилась и выросла, в стране, с которой были связаны все ее мечты о честной и достойной жизни. Положительные герои книги упорно трудились, защищали страну от врага, и, тем не менее, до самого эпилога они незаслуженно страдали, тогда, как предатели и негодяи жили и процветали, и, к Вериному сожалению, только некоторые из них поплатились за зло, ими сотворенное.
– Это не выдумка! В этой книге написана настоящая правда! – думала Вера, размышляя о своем предназначении в жизни. Девушка нимало не сомневалась, что она принадлежит к стану хороших людей, но кто и как разделяет людей на хороших и плохих, она не могла для себя никак решить.
– Можно предположить, что зло и добро в мире тоже подчиняются закону Ломоносова о сохранении энергии. Ведь энергия мира не исчезает и не появляется извне, но постоянно меняет свое качество. Значит, зло, как негативная энергия, преобразуется в добро, в позитивную энергию, и наоборот? Где на Земле существует неизменное добро?.. В монастыре?.. Да, там легче сохранить себя доброй и справедливой. … Но разве я смогу прожить в келье, без телевизора и без друзей? Каждый день рано вставать и часами молиться … о, нет, … это не для меня. Значит, надо принимать страдания порядочных людей, как плату за желание быть добрыми? … Если страдания добрых людей неизбежны, то это уже не страдания, а образ жизни. … А, что делать со злыми людьми? Мстить им, как Граф Де Монте Кристо, но разве он стал от своей мести более счастливым? Нет! … Что
я могу сделать, чтобы, оглядываясь назад, не устыдиться, как писал Островский, «за бесцельно прожитые годы»? Быть честным коммунистом? Главное надо точно знать, где есть правда, а где процветает ложь, без этого сама борьба добра со злом бессмысленна. … Зачем тратить всю жизнь на борьбу со злом, если ему нет начала и конца? Нет, конец злу должен быть. … Быть врачом – это мой единственный шанс не идти на компромисс с совестью, разделяя людей на плохих и на хороших. Лечить больного, злого ли, доброго, – не может быть злом, а лечить детей – это самое благородное дело на свете …Но на этом ее мудрование не заканчивалось. Только в глухоте ночи решалась Вера открыть самой себе ту тайную мечту, за которую ей было стыдно, поскольку эта мечта не была благородной, но была очень желанной. Осуществление этой мечты могло произойти только в двух случаях. Эти случаи были оговорены мамой, а папа завизировал их своим молчанием. Чтобы уехать из дома, Вере предлагалось стать дипломированным специалистом, в первом варианте, а во, втором, выйти замуж.
Первый вариант был ей понятен. Получив диплом, Вера будет обязана уехать по распределению далеко от дома, куда-нибудь на окраину безбрежного Казахстана или, на худой конец, в загадочный Китай. Но о том, чтобы выйти замуж, Вера стала задумываться недавно.
Луна застенчиво спряталась за тучку, ее звездная свита привычно хранила обед небесного молчания, а яблоня без лунного света вдруг приобретала причудливые очертания, пророчески зашелестела листвой, как-бы, не соглашаясь со скорым замужеством девушки.
– А, что, если не пройду я в институт? Жить с мамой, работать няней или все-таки выйти замуж? Но за кого? За Славку Тихого, например, он фигурой напоминает Юру Дурасова? Какая глупость лезет мне в голову – продолжала Вера полуночную дискуссию сама с собой. – Да и кто на меня посмотрит? Плечи узкие, а бедра широкие. В модные узкие джинсы с такими бедрами мне не влезть, а если и влезла бы, то дышать за меня пришлось бы чужому дяде. Нет, с моей фигурой, круглым лицом и курносым носом нет никакой надежды привлечь внимание приличного жениха, с которым можно было бы поговорить по душам …
Девушка уже перестала разочаровываться в своей внешности, и ее собственное отражение в тусклом старом зеркале на дачной стене не оставляло место для иллюзий.
Падающие капли воды безмятежно отсчитывали время. Ночное время приводило думы в логическое звено, и перед рассветом Вера знала точно, что замуж она выйдет только за того, кому будет навеки верна.
Одного было ей жалко, что свои мечты о будущем рыцаре она не могла доверить никому на свете, особенно маме.
Вера не любила свою маму. Это была аксиомой, не требующей доказательств. Но почему-то ее сердце всегда разрывалось на части, если мама грустила. Если Вера справедливо обижалась на маму, то все ее обиды проходили, когда та входила в комнату с ведром воды в одной руке и половой тряпкой в другой. Вера не могла допустить, чтобы мама в ее присутствии мыла полы под койкой в ее комнате.
– Мама, давай я сама буду мыть пол!
– У тебя нет мамы! – обычно отвечала ей мама, но тряпку после борьбы отдавала, это означало начало их примирения.
Опрокинув очередное полное ведро в бак, девушка привычно погладила ствол яблоньки. Вера, как никогда раньше, ощутила родство с ней. Она помнила ее маленькой веточкой, воткнутой в землю, а теперь яблоня превратилось в раскидистое дерево. Как-то весной папа подрезал пилой ее толстые ветки, чтобы они не загораживали солнце для грядок с клубникой, и тогда Вера дрожала вместе с деревом, то ли от ее боли, то ли от ее страха, стать неузнаваемой.
Впрочем, дрожала девушка и теперь, но больше от предрассветного холода, от которого не спасал даже зимний тулуп. Оставался какой-то час подождать до рассвета, а с рассветом на смену ей встанет папа и он отправит Веру спать на узкую дачную койку, где под подушкой ее ждала новая книга.
Книги дарили Вере ощущение причастности к жизни всего человечества.
Своих книжных героев Вера ревновала к другим читателям, поэтому она не смотрела фильмы, поставленные по ее сюжету ее любимых книг, не любила читать программную литературу, которую обязан был прочитать весь класс. Когда на уроке обсуждали произведения классиков, Вера в этих громких диспутах не участвовала. Она очень стеснялась вслух рассуждать о прочитанном, однако, ей нравилось, когда чья-то чужая мысль, шла вразрез с ее мнением.