Вера и рыцарь ее сердца

***

Фонари на улицах города погасли, наступало утро нового дня. Вдали уже показались очертания Вериного трехэтажного дома, и тут случилось то, что должно было случиться с непутевыми девушками, по ночам гуляющими по городу. Кто-то, большой и страшный, выпрыгнул из-за кустов и грубо дернул Веру за пелерину. У девушки от страха подкосились коленки, глаза заморгали сами по себе, и она встала, как вкопанная, ожидая продолжение насилия.

– Ты, коза безрогая, совсем с ума спятила? Я покажу тебе кузькину мать, дура загулявшая!

Страх исчез. Эх, хорошо на свете жить, ожидаешь нападения преступника, а получаешь ругань родного брата. Девушка с радостью повернулась к Саше и хотела кинуться к нему на шею, но выставленная вперед рука брата опередила ее сестринский порыв.

– Ты пришел меня проводить? – просияла Вера, не избалованная вниманием брата.

– Саша, чем меня пугать, лучше поздравь с аттестатом зрелости, как это делают все нормальные братья. Некоторые из них даже дарят своим сестрам подарки. Ты бы мог поинтересоваться, как прошел мой первый в жизни выпускной бал!

Вера хотела еще что-то сказать хорошее, но сердитый Саши уже широко шагал в сторону дома. Пришлось быстро снять туфли на каблуках и пуститься за ним бегом. Придерживая руками подол платья, Вера быстро догнала брата, но ее очередь говорить уже прошла.

– Во-первых, коза, хорошо, что этот бал был у тебя первым, потому что он будет и последним. Во-вторых, я могу тебя, дура, поздравить, что тебя не убили бандиты! А, в-третьих, чукча, скажи мне четко, как звучит закон Фарадея.

Всё! Тут остатки бального настроения пропали окончательно, и будущее предстало перед Верой в образе недовольного английского ученого, закон которого ей всё равно не выучить так, как этого хотел ее брат, отвечающий перед родителями за Верин вступительный экзамен по физике.

***

Да, Саша очень сердился и на Веру, и на родителей, которые разрешили сестре пойти после школьного бала на вечеринку выпускников к какому-то Славе, живущему у черта на куличках. Он чуть морду этому Славке не набил, за то, что тот не знал, куда подевалась Верка. Потом Саша оббежал весь город и догнал сестру, когда та подходила к дому. О, какую радость он испытал при виде шагавшей по посередине улицы Веры. Она выглядела белой монашкой, спешившей с рассветом на молитву, а главное, что она была живой! Саша умел скрывать свои чувства от других, как радостные, так и тревожные. Этому его никто не учил, этому он научился сам, научился очень давно, когда его с позором отправили на Алтай, на родину отца. Он любил свою сестру, по-своему, но любил, но ничего не поделаешь, ибо та кошмарная ночь, убившая в его сердце радость быть сыном своего отца, навсегда останется между ним и Верой. Он не мог простить себе, что поставил под сомнение невинность сестры, из-за которой в семью пришли несчастья.

Страшные подозрения родителей в испорченности семилетней Веры и их убежденность в виновности Саши, сломали уверенность мальчика в самом себе и надломился его характер победителя. В отместку, Саша после приезда из деревни домой отравлял жизнь себе, маме и своей сестре, как имеющей на то право. Мама злилась, проигрывая, а сестра молча сносила его жестокое обращение, но продолжала его боготворить. Как раздражала взрослеющего юношу эта сестринская покорность! Вера могла часами сидеть закрытой в ванне, только потому, что он, ее брат, этого хотел, и никогда не ябедничала родителям, когда он учил ее уму разуму. Вера его жалела!!! Сестра не догадывалась, что ее жалость делала его еще злее, чем он был на самом деле.

Простить отца Саша тоже не смог, даже, когда тот извинялся со слезами на глазах. Память оказалась слишком злой, чтобы позволить юноше прощать обидчика, даже, если им был его папа, поэтому он часто уходил из семьи к своим друзьям.

Три года назад у Саши был тоже выпускной вечер, но он провел его не со своими одноклассниками, а в доме его друга детства, Володи Коваленко. В этом маленьком домике на окраине отмечали получение аттестат зрелости его бывшие одноклассники по начальной школе, где он учился до того, как мама его перевела в престижную школу в центре города.

С Володей Коваленко Саша дружил еще с первого класса, и не только дружил, но и завидовал ему белой завистью. Судьба подарила Володе очень добрую и покладистую маму. О такой маме и о таком уютном деревенском доме, что стоял на окраине города, Саша мог только мечтать. Своего отца Володя не знал, не знал он и силы отцовского ремня. Володя воспитывался на улице, и уличное братство давало ему уверенность в себе, а у Саши такой защиты не было, поэтому несмотря на протесты мамы дружба между Сашей и Володей, сыном одинокой больной женщины с окарины города, с годами только крепла.

Получив аттестат зрелости, Саша пришел к Володе праздновать получения аттестата зрелости, когда веселье было в самом разгаре. В тот год распитие алкогольных напитков выпускников на школьном балу запрещалось, а на квартире запреты министра образования не действовали, спиртное лилось рекой, шампанское сменялось вином, вино – водкой. Приход Саши был встречен с ликованием! И ему сразу налили штрафной стакан «кровавой Мэри», после которого тот почувствовал себя человеком свободным от прошлого и будущего, эдаким молодцом – удальцом, но танцевать в кругу подвыпивших выпускниц отказался. Магнитофон крутил песни запрещенной группы «Битлз», и выпускники были очень пьяны, очень веселы и очень счастливы

Когда Володя позвал его в мамину спальню, Сашу уже начинало клонить ко сну. Ночь приближалась к рассвету, в зале играл магнитофон с приставкой, брызгающей светом по потолкам и стенам зальной комнатки, а в спальне было по-особому тихо. Свет давала только настольная лампа, что стояла на тумбочке у кровати и ее свет падал на постель, на которой лежала рыжая Любка. Саша знал эту девчонку еще по начальной школе, но тогда она была костлявой хохотушкой, а сейчас она возлежала, как барыня. Выпускное платье не скрывало ее высокую грудь и широкие бедра еле помещались на узенькой кровати Володиной мамы. Люба спала, пьяно улыбаясь во сне. «Она в отключке», – пошептал на ухо Саше один из парней, которые обступили кровать и с вожделением смотрели на девушку, как на пирог с маком.

– Сашка, хочешь первый попробовать эту дурочку? Она сегодня так огорчалась, что до сих пор в девственницах ходит. Смотри, как она лыбиться, … мужика хочет! Хочешь начать свою взрослую жизнь с Любкой? – жарко зашептал Саше на ухо Володя.

Саша пьяно потряс головой и уселся на потертое кресло, которое стояло в углу комнаты у окна, задернутого цветными шторками. Рядом с креслом находился столик, покрытый белоснежной скатеркой, на котором стояла икона с изображением девы Марии с младенцем на руках. Над иконой возвышалась хрустальная ваза с букетом сирени. Изображенная на иконе Дева Мария равнодушно глядела перед собой, крепко держа младенца у груди. Своим отрешенным видом она показывала безразличие к тому, что происходило в комнате. Это задело Сашу за живое, словно богородица была обязана помешать тому, что собирался сделать с Любой один из парней, но не хотела вмешиваться. В какое-то мгновение икона на столе ожила, и богородица вдруг понимающе подмигнула юноше, намекая на то, что она знает о его желании сделать рыжую Любку своей первой женщиной, но он боится опростоволоситься перед парнями в этом мужском деле. Потом, вдруг, богородица стала внимательно всматриваться в его глаза, словно в них увидела что-то очень постыдное, что Саша скрывал от других, и это постыдное было связано с его детством. Как это случилось, что он вновь ощутил себя ребенком, которого истязает родной отец, юноша не мог понять, он был пьян и несчастен. Воспоминания падающего на его голову окровавленного ремня, полные ужаса глаза сестры и судорожные крики мамы неожиданно стали реальным кошмаром. У юноши уже не от водки, а от жутких картин из детства закружилась голова. … Нет, только не это…

Саша резко толкнул икону от себя. Падая, деревянная икона столкнула со столика хрустальную вазу, и та с грохотом упала на пол. Ваза при падении взорвалась на мелкие кристаллики, и эти осколки вазы были необычно красивыми. От внезапного звона разбитой вазы Любочка очнулась, широко открыла глаза и тупо осмотрелась по сторонам. Увидев над собой пьяные лица бывших одноклассников, она неловко одернула юбку, вскочила на ноги и выбежала из спальни, оставив на кровати свои белые трусики. Ее никто не стал догонять, потому что прежде всего предстояло разобраться с нарушителем несостоявшегося группового интима. Как на медведя, парни двинулись на Сашу, а тот, быстро вскочив с кресла, встал в стойку дзюдоиста.