Вера в ближнего
Шрифт:
— Тот. Самый. Читер, — чётко разделяя слова, повторил Орех.
— Так ты Орех? Чё сразу сказать не мог? — резко успокоился небритый, пряча нож. — Чего сразу грубить? Неправильно это.
Читеру последние фразы незнакомца показались наигранными. Да и не последние тоже. Будто любительский спектакль. Но мало ли что, может у него такая манера общения. Он не стал напоминать, кто и как начал грубить первым. Да и вообще — это спорный вопрос.
Просто попросил ещё раз:
— Успокойся. Мы сюда на минуту зашли.
— Да ладно-ладно, я спокоен. А ты правда какому-то чуваку за два
Пока Читер пытался сформулировать ответы на специфические вопросы, Орех окончательно вытащил «добычу» из палатки. Это оказалась темнокожая девица с излишне пышными формами и с миловидным лицом, слегка подпорченным намечающимся двойным подбородком и частично скрытым под не слишком чистыми осветлёнными волосами. Те были растрёпанны до такой степени, будто она с детства расчёской не пользовалась. Грязная затасканная одежда и облепленные глиной модные кроссовки довершали не очень-то приятный облик.
Читер покосился на ближайший котлован. Так и есть, глина в нём такого же оттенка, если глаза не обманывают. А ещё заметны многочисленные доказательства того, что обитатели здешнего дна используют яму для гигиенических целей.
— Она спит или бухая? — брезгливо уточнил Март, указывая на так и не открывшую глаза «добычу».
— И то и другое, — пробурчали из недр палатки обессиленным старческим голосом.
— Это кто там такой бодрый отзывается? — продолжил уточнять Март.
— Домовой, — буркнули в ответ, после чего злым голосом добавили: — Только вот ржать не надо. Прозвище у меня такое. Я не сам его выбирал. Куда вы там Соску тянете?
— Соску? — усмехнулся Март. — Это что, её так звать?
— Бывают прозвища и похуже, — ответил Домовой.
— И я так понимаю, своё она тоже не сама выбирала, — кивнул Март. — До меня тут слухи дошли, что она целительница. А мы как раз идём на рывок, где целительница нам пригодится. Орех сказал, что она прямо-таки рвётся пойти с нами.
Орех такого не говорил, но охотно поддержал лидера:
— Ну да. Она же говорила, что хочет в другой регион свалить. Да и ты, Домовой, это говорил. Помнишь, вчера, на трубах когда сидели? Вы ещё деньги хотели на это дело намутить. Я вам подкинул пару тем, где маленько срубить можно. Но сейчас вариант без денег. Нормально всё будет.
— Такие вопросы с Гангреной решать надо, — прохрипели из недр палатки, после чего на свет показался обладатель хриплого голоса.
Это оказался не старик, а какое-то чучело непонятного вида, пола и расовой принадлежности. Грязен, уныл, оборван, лицо оплывшее, с одной стороны украшенное дивных расцветок синяком, а с другой его пересекали две скрещивающиеся ссадины, покрытые запёкшейся кровью.
— С твоим, что ли, гангренозным организмом решать? — с сомнением спросил Март. — И как ты это себе представляешь?
Домовой трясущейся рукой указал на небритого:
— Вот к нему с такими темами. Это он Гангрена. Погоняло у него такое.
— Да откуда вас здесь столько красивых собралось? — Март покачал головой.
Но всё же повернулся к Гангрене:
— Эй, это что, твоя целительница? Ты кто вообще такой? Почему за неё решаешь?
— Я
этого хмыря первый раз вижу, — добавил Орех.— Я её парень, — хмуро ответил тот.
— То есть, ты парень этой юной леди, которая ночует в одной палатке с другим парнем?
— А чё тут такого? — равнодушно спросил Гангрена.
Март пожал плечами:
— Да ничего, я просто так поинтересовался. Мне без разницы, кто тут, с кем и чем занимается. Как уже сказал Орех, нам нужна целительница, а не подробная история вашей необычной личной жизни.
Гангрена покачал головой:
— Не, мужики. Без обид, но вы гляньте на Соску. Она сейчас полностью никакая, она сейчас насморк у хомячка не вылечит.
Доказывая свои слова, Гангрена грубо пнул девушку в бок, оставив на одежде желтоватый оттиск подошвы:
— Во, видали? Да она считай, что мёртвая. И так каждый день. И вообще она просто тупая баба. Если её не лупить, вообще с места не сдвинется. С ней вам говорить не о чем. Я здесь всё решаю. Если нужна аптечка ходячая, решайте со мной.
Март, уставившись на девушку, продолжавшую пребывать в глубоком анабиозе, продолжил настаивать на своём:
— У нашего хомяка нет насморка. Да и хомяка у нас тоже нет. И заводить его не планируем. И вообще лечить сейчас никого не надо. Надо просто сесть в машину. Это ведь несложно, сесть в машину. Дело в том, что мы идём на рывок. Прямо сейчас выдвигаемся. Мы, это я и моя команда. Я так понимаю, ты про нас что-то слышал.
— Да надо быть тупее Соски, чтобы про вас не знать, — кивнул Гангрена. — А куда рвать собираетесь?
— А нам не всё ли равно, куда двигать? — не переставая зевать, вклинился Домовой.
— На запад мне нельзя, — нахмурился Гангрена. — Вообще без вариантов. Я там кое-кому маленько денег должен. И накосячил слегка. Такое не забудут, не те люди.
— Да ты везде должен, — буркнул Домовой.
— Не, я должен только там, где бывал. На западе бывал.
— Мы идем на восток, — сказал Март. — И я не совсем понял насчёт «нам». Вы никуда не двигаетесь. Речь идёт только о целительнице, нам никто кроме неё не нужен.
Гангрена покачал головой:
— Не, мужик, я же сказал, так не получится. Мы ведь тоже не с чердака упали. Это я к тому, что и мы команда. Я, Домовой и Соска. Были с нами ещё пара ребят, да сплыли. Ну да и ладно, хрен с ними. Сами по себе мы теперь. Так проще. И нам тут сидеть неинтересно. Можем сходить с вами, если по пути. Но или все вместе на это подписываемся, или никто не подписывается. Только так.
— Рывок будет серьёзный, — предупредил Март. — И никто вам за него ничего не заплатит. Если сольётесь, ждать тоже никто не станет.
— Если на восток, всё нормально, мы в деле, — кивнул Гангрена. — Маленько оклемаемся, и будем в норме. Завтра хоть куда готовы, хоть на Луну лететь. Лишь бы не на запад, и не на север.
— Ехать надо сейчас, — сказал Клоун.
— Что, прямо сейчас? — скривился Гангрена.
— Всё уже готово, не вижу причин задерживаться, — заявил Март.
— Ну… нам собраться надо.
— Что-то я не вижу у вас горы вещей.
— Так откуда ей взяться, этой горе?
— Значит, вы готовы.