Верен до конца

— Тетка.

— Врешь! Никакой тетки там у тебя нет. У нас в Кузьмичах твоя тетка. Но ты к нам не ходишь. А тетка тоскует перед смертью.

Последние слова кольнули сердце. «Почему перед смертью?» — подумала она. Потом отбросила тяжелую мысль: мало ли что скажет пьяный полицай.

— В Барикове у меня другая тетка, — сказала Маруся, сестра моего отца.

— Проверим! Теперь мы все узнаем, можешь нам поверить: самого дальнего родственника не пропустим.

Подошел еще один полицай и, отозвав «шрамоватого», доложил, что в дальних кустах блеснул огонек. Сначала один раз, потом другой.

— Где? — спросил «шрамоватый» и как-то сразу отрезвел.

— Вон там, — показал рукой полицай.

Маруся догадалась, о чем они говорят. Должно быть, свет фонарика на момент вырвался из-под плащ-палатки, и полицай это заметил. Что же теперь делать, как спасти ребят? Услыхали ли они разговор, догадались ли об опасности? Может, увлеклись составлением письма и не чуют беды? Маруся стала говорить громко, чтобы ребята услыхали. Подошел «шрамоватый» и поднес к ее лицу кулак:

— Тише! — и злобно спросил: — Сколько их там? Говори правду.

— Двадцать человек, — громко сказала Маруся.

— Не кричи!

— Правда, двадцать! — еще громче подтвердила Кононова.

— Не кричи! — И он с размаху ударил ее прикладом в грудь.

Маруся упала. Полицай кивнул одному из своих; тот быстро побежал по дороге к Нижину, откуда вскоре примчались еще трое полицейских. «Шрамоватый» что-то приказал своему «войску», потом отозвал одного из полицаев в сторону и, указав на Марусю, усмехнулся и что-то сказал.

Полицай подошел к Марусе. Держась за верстовой столб, она пыталась встать, ноги подкашивались, мучил тяжелый кровавый кашель, шумело в голове.

— Вот мы тебе поможем, молодичка, — с издевкой промолвил он и протянул руки.

Маруся оттолкнула их и, собрав все силы, встала.

— Вот и хорошо! — издевался полицай. — Поднялась сама — столб помог. А чтобы ты снова не упала, мы привяжем тебя к этому столбу… Вот так… Под ноги вот этот камень подложим… Будешь стоять выше всех… Если твой коханый начнет стрелять, пуля и тебя не минует. Чтобы этого не случилось, ты скажешь своему коханому, чтоб не стрелял… Пусть живым сдается, потому что лучше живому в пекле, чем мертвому в раю.

— Ада-ам! — крикнула Маруся изо всей силы. Ночное эхо подхватило ее голос и понесло далеко-далеко. — Ада-ам! Полиция!..

Но ребят уже не нужно было звать. Заметив, что Маруси долго нет возле них, они стали ее искать и услышали голоса. Вскоре Майстренко с комсомольцами был уже возле самой дороги. Не успели полицаи развернуться, как ребята ударили из автоматов. Один предатель упал на землю, отполз в чащу и начал стрелять в Марусю, но не попал. Майстренко пустил по нему очередь, и он замолчал.

Партизанская пуля подбила «шрамоватого». Бросив винтовку, он спрятался в кустах. Искать его не стали. Остальные полицейские рассыпались в темноте, как испуганные зайцы, и, только отбежав более километра, начали беспорядочно стрелять.

Так в эту ночь и не удалось комсомольцам добраться до Нижина. Маруся еле стояла на ногах, ей нужен был хотя бы короткий отдых. Да к тому же было ясно, что в эту ночь не будет спокойно ни в Нижине, ни в Кузьмичах…

Подпольщики дошли до Барикова и нашли Настю Ермак. Настя оживилась, стала энергичной, деловой, когда увидела, что партизаны нуждаются в ее помощи. Марусю она взяла к себе и устроила в боковушке, в которой когда-то лежал больной Бондарь. Сейчас же напоила ее отваром мяты, растерла спину и сделала компресс.

Маруся пробыла у Насти несколько дней, а потом совсем перебралась в партизанский отряд. Туда же вскоре пришли нижинские комсомольцы. Все они стали партизанами.

Перед уходом в лагерь они связались со своими односельчанами и передали записку арестованным девушкам.

«Не теряйте веры, дорогие! — писали ребята. — С вами мы все, все наши партизаны и партизанки, все честные люди. Держитесь, скоро мы придем к вам на помощь!»

Спустя несколько дней хорошо вооруженные партизаны во главе с Розовым и Майстренко получили задание освободить арестованных нижинских девушек. Вместе с ними пошла и Феня Кононова.

Проводниками у партизан были нижинские комсомольцы. Приблизиться к школе нужно было тихо и незаметно, без единого выстрела снять часовых, войти в школу и вывести арестованных. Разведкой было установлено, что ночью около школы дежурят местные полицаи. Это облегчало задачу — они не так старательно несут охрану, как немцы.

Партизаны подошли к школе поздней ночью. Патрулей не видно и не слышно. Возможно, они находились на другом конце деревни. Полицейский пост с пулеметом партизаны благополучно обошли. Около школы часовой устало переставлял ноги: ступит шаг, потом остановится, немного постоит, потом снова шагнет.

Розов и Майстренко ползут впереди, вслед за ними — два партизана. Если первых двух постигнет неудача, то двое других придут на выручку.

Часовой остановился около входа в школу, поставил одну ногу на ступеньку и наклонил голову над дулом винтовки. Розов молнией подлетел к нему и схватил сзади за руки. Майстренко выхватил у полицая винтовку и приставил к его подбородку дуло пистолета.

— Тихо! — угрожающим шепотом приказал он.

Полицай послушно закивал головой и опустился на колени.

— Ты один здесь?

Полицай теперь уж закрутил головой, а рта не раскрывал, видно, боялся промолвить слово.

— Где он? — спросил Розов, связывая полицаю руки.

— Там, — тихо сказал он и показал за угол. — Он спит. Мы тут по очереди ходим. Если хотите, я заберу у него винтовку, я все сделаю.

Связав часового, Розов и Майстренко двинулись вдоль стены, но не прошли и нескольких шагов, как послышался шепот.

— Товарищ Майстренко!

Это шептал связанный полицай.

— Там у него граната в кармане, смотрите, осторожно.

— Я тебе дам «товарищ», — пригрозил кулаком Майстренко и пошел дальше.

Другой часовой действительно спал. Проснувшись, он начал яростно обороняться. Пришлось слегка «погладить» его по голове и заткнуть рот.

Первый полицейский показал, где спрятаны ключи от школы, и провел партизан в класс, в котором находились нижинские подпольщицы. Девчата спали на полу, прижавшись друг к другу. Тяжелым и тревожным был их сон, но усталость брала свое. Никто не пошевельнулся, когда Майстренко и Феня вошли в класс. Майстренко включил электрический фонарик, а Феня стала осторожно, чтобы не напугать, будить девчат.