Верховный Главнокомандующий
Шрифт:
— Наверное, после наших с вами заседаний — я разгоню не хер, эту частную «лавочку» с этими «именными» военно-санитарными поездами.
Там таких подобных «рапортов», ещё со времён предыдущего Верховного — просто целые залежи скопились! При Реципиенте, они просто пролежали под сукном — до той поры, покамест февральский «жаренный петух» в его задницу не клюнул. Ну, а я их оттуда вынул, отдал в Генеральный Секретариат — проанализировать и сделать для меня «выборку». Вот, некоторые — наиболее «интересные» факты, я сейчас и достаю из саквояжика: для «употребления», так сказать — по неприкосновенным
В общем, ничего интересного на сегодня!
Посидел, как-то уже привычно полаялся несколько раз со Львовым, сбегал пару раз «на дальняк» и в полдень закрыл «Круглый стол», отправившись завтракать в расположении Свиты.
И, вот пришла суббота 10 октября…
Вижу те же, уже «до боли» знакомые лица, да плюс ещё двое… Извиняюсь — трое, новых участников «Круглого стола». Первых двух депутатов Госдумы от «Прогрессивного Блока» не знаю, а вот третий тип с бородкой и в очках… Откуда мне знакома его физиономия? Неуж…?!
При процессе рукопожатия — в ответ на вопросительный взгляд и задержку его ладони в моей, несколько дерзко и вызывающе представляется:
— Пуришкевич Владимир Митрофанович, фракция Государственной Думы от партии «Русский народный союз», Ваше Величество…
Ох, держите меня семеро: либералы сошлись в черносотенцами, по сути — с русскими монархистами-нацистами. Знаковое событие, кстати! Значит, судя по всему они договорились об учреждении конституционной монархии. Кого, интересно, метят в Императоры?
Царевича Алексея? Навряд, ли: он будет находиться под влиянием родителей — меня и моей Гемофилии. Значит — кто-то из великих князей.
Кстати, сей молдаванин — один из убийц Распутина в «реальной» истории, разрешите представить. «Пацан реальный» и, по ходу — намечается конкретный «замес»!
У этого, у Гучкова, у двух «новичков» и ещё буквально — двух-трёх человек, хотя бы рукопожатия были твёрдыми. У остальных же, ладони были влажными, дрожали — их владельцы по всем признакам — откровенно трусили. Значит, ЭТО(!!!) произойдёт сегодня и в любой момент.
У самого — лёгкий, бодрящий мандраж и, какой-то боевой азарт!
Те двое «новичков», замечаю, уселись у меня по бокам и рожи у них, мне что-то сильно не понравились… Не «наши» рожи, говорю! У наших — таких рож не бывает, да и говорят они как-то… Как-то, шибко правильно по-русски.
Ну, как говорится: бобро пожаловать, Джеймсы Бонды фуевы!
Сперва, всё начиналось как обычно — хотя я и предупредил в самом начале:
— Господа! Сегодня до полудня, мы с вами просто обязаны прийти к консенсусу… Иначе, вам удачи не видать: я в понедельник опубликую «Манифест», программу демократических реформ — а вы окажитесь выброшенными на задворки истории.
Сажусь, достаю из своего саквояжика несколько папочек, и:
— Сегодня, господа, я предлагаю поговорить о милитаризации экономики…
В принципе, я ничего «нового» не придумал! За основу своего плана перевода всей экономики России на военные рельсы, я взял так называемую «Программу Гинденбурга».
Что это такое?
Осенью 1916 года, Верховное Военное Командование Германии (ВВК) разработало и начало претворять в жизнь «Программу Гинденбурга» — названную
так по имени её инициатора. По сути своей, это была программа мобилизации всех сил народа и ресурсов экономики для ведения «тотальной войны» — до «победного конца».Программой предусматривалось немедленное и решительное выполнение целого комплекса мер:
Во-первых: увеличение за полгода в два-три раза — к весне 1917 года, производства артиллерии, стрелкового оружия, самолетов и боеприпасов всех видов.
Во-вторых: мобилизация всех людских резервов для направления в действующую армию или в военную промышленность.
Для выполнения этого, предполагалось увеличить производство на существующих военных заводах и возведение новых предприятий, изымание из не связанных с военной промышленностью отраслей всех запасов сырья, топлива, металлов, рабочей силы и прочего.
К «Программе Гинденбурга» прилагался принятый Рейхстагом закон «О вспомогательном патриотическом труде». По этому закону, вводилась трудовая повинность для всех мужчин от 16-ти до 60-ти лет.
Работающим на военных предприятиях рабочим и служащим, категорически запрещалось бастовать, увольняться и самовольно выбирать место работы.
Неквалифицированные рабочие на заводах, заменялись женщинами и подростками и мобилизовались в армию. В то же время, государство брало на себя заботу о подготовке кадров: массово открывались профессиональные училища для подготовки и переподготовке квалифицированных рабочих.
Чтоб управлять военно-экономической мобилизацией, по сути — всей германской индустрией, было создано «Военное управление», возглавляемое генералом Вильгельмом Тренером.
В результате, «Программа Гинденбурга» была на следующий год выполнена, а по отдельным показателем — даже перевыполнена.
Однако, как говорится — «поздно было пить боржоми»! Войну со всем миром, Германская Империя проиграла ещё в 1914 году — ещё до того, как её начать.
Я же хочу этот «финт ушами» произвести на год раньше Гинденбурга, тем более — что мне так «много» не надо. Я не воюю со всем Светом!
Зачитав документ, я внимательно всех оглядел и спросил:
— У кого на этот счёт есть какие разумные доводы или дельные предложения, господа депутаты и министры?
Хотя, «доводов и предложений» у него не оказалось — как обычно, в бой с «голой оппой» кинулся князь Львов — требуя напротив: вместо «милитаризации» промышленности сосредоточить контроль над нею в частных руках, обещая «завалить» фронт снарядами.
В ответ, зевнув, достал справку по военной промышленности Англии, вслух прочитал — как дела идут с этим в этом «оплоте» демократии и, затем:
— Таким образом, как мы с вами видим, господа — «снарядный голод» был знаком и нашим британским союзникам! В ответ, они предприняли меры — фактически приведшие к национализации промышленности. Почему же, вы не хотите поступать подобно пресвященным европейцам, господа?! Почему же, вас постоянно тянет залезть на дерево и свесить оттуда хвост?!
Князь Львов, побледневший, задыхающийся, трясущийся как в нервном припадке встал и, как Ленин на броневике — обличающе в мою сторону рукой показывая, прерывисто — как между приступами астмы, вскричал: