Верховный Главнокомандующий

— Можете воспользоваться моим прежним мундиром — Вам, как раз в пору будет. Задание такое: проникнуть в Штаб, завязать знакомство с как можно большим числом офицеров, разузнать как можно больше «секретов» и вернувшись, составить как можно более подробный рапорт. Если возникнут какие-то «недоразумения» с жандармами или особо бдительными офицерами, предъявите им вот это…

Я протянул казачьему офицеру мой приказ о проведении «внеплановой проверки».

— Но только тогда покажите, когда Вас реально арестовывать примутся. Задание ясно?

— Так точно, Ваше Величество! Разрешите приступить к выполнению?

— Приступайте!

На следующий день — второго числа сентября дело было, мой засланец под вечер вернулся и доложился мне лично.

Как и, следовало ожидать — на мои приказы в Штабе положили огромнейший болт и, проверяющий, без особого труда смог проникнуть в помещение и стать «своим» для множества штабных.

— Жандармы, правда, остановили сперва, но я им сказал — что от Вашего Императорского Величества с поручением к генералу Алексееву и, меня пропустили без всякого пропуска, поверив на слово…

— И, что? Даже, ни разу не спросили, кто Вы такой и что делаете в Штабе?

— Нет, ни разу, — пожал плечами тот, — даже, когда с карты диспозицию войск перерисовывал и попросил у них карандаш… Штабные офицеры, такие «душки»! Было дело — предлагали помочь, чем.

Уму непостижимо! [120]

— Да, не может быть! Неужели, никто ни разу не спросил Вас, кто Вы такой?!

И, тут офицер «прокололся», честно поведав б своём промахе:

— В столовой разве что, Государь! Завтракают у них в штабном собрании — оно устроено из кафешантана, бывшего при гостинице «Бристоль». Захожу, значит, немного опоздав — только поздоровался и сажусь, как ко мне подходят с кружкой и говорят: «С Вас двадцать копеек, полковник!» «За, что?», — спрашиваю. «А, кто ты такой — раз обычаев наших не знаешь?» Оказывается, с опоздавших к началу стола у них — десять копеек штрафа на благотворительность! И, здороваться в столовой нельзя — ещё десять копеек штрафа…

120

«Терехов возмущался теми удобствами, которые имеют теперь агенты немцев в Спб. в военной гостинице «Астория». Там полный интернационализм: масса военных, масса иностранцев, всякие представители общественных организаций, жены и под видом жен всякие дамы — словом, почва самая удобная для работы разведки. Иначе сделано у немцев. Если гостиница занята каким-нибудь штабом или просто приезжающими военными, то в нее не попадет уже никто; немецкий офицер никогда ни слова никому не скажет и, если только замечает, что кто-нибудь задает ему какие-нибудь военные вопросы, немедленно принимает меры для ареста такого любопытного…», — Лемке М. К. «250 дней в царской ставке».

Ну, молодцы! Это, они здорово — от безделья придумали.

— Мудрый обычай, что ни говори… Ну, а кормят то у них хорошо?

— Кормят хорошо, Ваше Величество! — облизнулся тот, — сегодня давали кулебяку с мясом и капустой, ростбиф с огуречным салат… Фрукты, даже — виноград!

От офицера изрядно «характерно» попахивало, хотя на ногах держался твёрдо и разговаривал внятно.

— Ну, а пьют штабные что?

— Кофе, чай, молоко…

Прикалываюсь:

— «Молочко», видать из под бешеной кобылки было, да? Слегка забродившее…

— Виноват, Государь! Только лишь для вхождения в «образ» — чтоб, не заподозрили, — вытянулся офицер и, руки по швам, — лёгкое вино за отдельную плату, водки у них нет… Почти нет.

«Сухой закон», говорите? Ну, ну…

— Скажите тогда, уж честно: «уже нет»… Что там у них, ещё интересного?

— Да, так — ничего. Бильярд в собрании всегда занят, а в читальне несколько старых газет да журналов.

— Хорошо… Хорошо же, у нас штабные устроились! Отчёт составить сможете или отложить до утра?

— Смогу, Ваше Величество… Но, лучше отложить до утра.

— Тогда отдыхайте.

Хотел было повысить в звании этого прохвоста, но… Ладно, посмотрим как «отчёт» напишет — а то, может и мундира «с царского плеча» ему вполне достаточно будет!

Кстати, в гардеробе царя, этих военных мундиров — как у дурака махорки… Может, распродажу какую устроить или аукцион? Носить то я их однозначно не буду — разве что, когда на расстрел поведут…

Тьфу, тьфу, тьфу!

* * *

Меж тем, «песок» в часах истории неумолимо сыпался и, как в «реальной» истории, 3-го сентября началась так называемая Вильно-Молодечненская операция. Против русских пяти армий противник сосредоточил своих четыре, но при значительном общем преимуществе — особенно в техническом. Нашим, почти пятистам полевым орудиям — в основном лёгким трёхдюймовкам, противостояло без малого тысяча — по большей части тяжёлых немецких гаубиц. Против порядка чуть более тысячи русских станковых пулемётов, у немцев имелось свыше четырёх тысяч — в том числе, много ручных.

В отличии от летних сражений этого лета, германское командование не ставило перед своими войсками особенно «грандиозных» задач, на осень. Захватив крепость Ковно, генерал фон Эйхгорн — командовавший ударной группировкой, должен был ударить в стык 5-ой и 10-ой русских полевых армий — прорвать тем самым оборону русских. После чего, выбросив в русский тыл конную группу генерала фон Гарнье — из четырёх кавалерийских дивизий и одной пехотной бригады, германское командование планировало взять важный узел коммуникаций город Вильно — тем самым окружив 10-ую русскую армию генерала Радкевича [121] .

121

«Идея его (Свенцянского прорыва) состояла в том, чтобы при помощи кавалерийских дивизий «ущемить» три железнодорожные пути снабжения правого русского крыла в пунктах — Вильно, Молодечно и Минск, принудить таким образом корпуса правого фланга отхлынуть в беспорядке и тогда атаковать их массой, предназначенной для маневра и быстро подвезенной из Ковно к Вильне и далее», — Французский генерал Камон.

Даже, без выполнения последнего, потеря нами Вильно делало наше положение весьма пиковым — так как, разобщало фланги наших Северного и Западного фронтов!

Это, так называемый «Свенцянский прорыв», когда германская кавалерия дошла практически до Минска…

Естественно, когда положение на фронте резко ухудшилось, я — как Верховный Главнокомандующий, должен был бросить все свои «бумажные» дела и, периодически — на пару часов в день хотя бы, появляться в Штабе.

* * *

В первый же день — 3 сентября, заранее предупредив, я прибыл к зданию Штабы и был приятно «удивлён» произошедшими здесь переменами: бравые полевые жандармы, в здание меня не пропустили без наличия разового пропуска — хотя и, жутко краснели и бледнели при этом и даже, сильно заикались!

Ладно, ломаем комедию дальше.

Пришлось вызвать ответственное лицо, удостоверить мою августейшую личность и только тогда…

Доклад Начальника Штаба генерала Алексеева тоже, был совсем другого формата — чем прежде. Сухо и коротко, он изложил обстановку сложившуюся на фронте в данный момент, цифры предварительных потерь, расходов боеприпасов — которые чуть ли не поснарядно, распределял лично. Проинформировал меня о мерах, им предпринимаемых для противодействия противнику…

— Хорошо, господин генерал! Я вижу, ваш оперативный стиль с момента нашей последней встречи улучшился. Ещё, научились бы выполнять мои приказы, а не устраивать мне показуху — вообще, цены бы Вам не было!

— Ваше Императорское Величество! — глаза в кучу, — в чём моя вина?

— А вот это, — я припечатал к столу отчёт моего «ревизора», — почитайте-ка, господин генерал!

Алексеев схватил пачку бумаг и, забегал по горизонтали своими косыми очами, читая… Наконец, он закончил и уставился куда-то в пространство.