Веридикт

— Я сама! — возмутилась ученица и принялась отнимать свою конечность, почему-то вцепившись в неё обеими руками.

— Вы пьяны, — спокойно констатировал Хари и одним точным движением надел туфлю, словно математически рассчитал траекторию её метаний. Он сделал это так медленно и естественно, что Меральда удивилась бы, не будь её разум настолько затуманен. Герцог выключил термалит и придирчиво осмотрел свой пересушенный платок. Брезгливо сложил его вчетверо и убрал в сумку, которую помог пристегнуть ученице к поясу. Взял заранее приготовленный свёрток и чехол с платьем, закрыл дом на ключ и заботливо спрятал ей в карман, а потом под локоток довёл до дилижанса. Ей отдали два сиденья в передней части салона. В глазах двоилось, девушка готова была заплакать от бессилия, от неспособности найти и в деталях разглядеть дорогое сердцу лицо.

— Хотис Вертигальд! Я очень тебя люблю! — во всё горло прокричала она, прежде чем мир окончательно перевернулся и потух.

Очнулась от того, что её голова сильно откинулась назад. Взор застилало нечто голубое, достаточно яркое, чтобы разболелись глаза. Меральда попробовала сесть, но обнаружила, что прижимается к груди Азесина Бравиати.

— Не шевелитесь, — попросил он и с лёгкостью забрался на платформу экспресса. Несмотря на усиливающийся жар и головокружение, студентка возликовала. Ей удалось покинуть Мираж, а прямо над ней во все стороны растянулось настоящее безоблачное небо. Как только лекарь оторвал её от груди и усадил на место, девушке стало зябко. Она принялась растирать плечи. Азесин снял свой красный сюртук и обернул вокруг её дрожащего тельца. Затем открыл чемодан, пристроив его на коленях, и уверенно выудил пузырёк с болотного цвета жижей.

— Выпейте, — всё так же безукоризненно вежливо потребовал мужчина, протягивая складной стаканчик, наполненный водой и пятью каплями лекарства. Меральда послушно сделала несколько глотков и только потом полюбопытствовала:

— А что это?

— Эссенция таволги. До дна, пожалуйста.

Девушка обернулась. Архангелы занимали места в строгом порядке и, если бы их движения не казались такими скованными, размещение можно было принять за необычный танец. В мешанине белого и серебристого ей не удалось разглядеть ни Хотиса, ни Иону, ни маленького Иши Алрата. Допив безвкусный раствор, ученица намеревалась вернуть тару, но вместо этого в последний момент разжала пальцы и с незнакомой ловкостью рванула на себя алую ткань перчатки. Её кожа словно цеплялась о невидимые липучки, плотно прилегая к поверхности материала, но с кисти лекаря перчатка соскользнула будто мусленая.

— Верните, — к несчастью, Бравиати обладал хорошей реакцией и успел спрятать руку, для надёжности прижав сверху крышкой чемодана, и теперь буравил девушку тяжёлым взглядом. А ей внезапно надоело быть воспитанной и милой. Сложно сказать, было ли это следствием похмелья или лихорадки. По крайней мере, у неё имелось целых два оправдания.

— Что с вашими руками, лекарь?

— Вы не хотите этого видеть, — вкладывая в каждое слово как можно больше убедительности, ответил мужчина.

— Очень даже хочу, — Меральда показала сжатую в кулаке перчатку в качестве доказательства. Экспресс тронулся, в салоне повисла напряжённая тишина.

— Пункт двадцать один, первый указ пятой части Кодекса Мистолии, хищение чужого имущества, — проинформировал её бесстрастный голос герцога, сидящего прямо за их спинами

— Благодарю, милорд. Я сам одолжил даме перчатку.

Воспользовавшись тем, что Азесин отвлёкся, студентка рывком распахнула чемоданчик. Лекарь перехватил крышку в полёте и с такой силой вернул на место, что та гулко хлопнула. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Меральда зажала рот ладонями и отвернулась, стараясь сдержать подкатившую к горлу тошноту. Мерзкая ткань тут же прилипла к лицу, и девушку всё-таки вырвало розоватой от вина водой. Когда Бравиати потянулся к ней в попытке приподнять волосы, она инстинктивно шарахнулась, как от прокажённого. На его руках не осталось кожи, только что-то гнойное и пузырящееся, вывернутое наизнанку, бескровным мясом наружу. Желудок опустел, но ей пришлось ещё несколько раз сплюнуть горькой желчью.

— Простите, — утираясь платком, пролепетала ученица. И сама не знала, за что извиняется — за испачканный салон или за сорванную перчатку, которая теперь лежала в луже на полу. Меральде следовало бы взять её, очистить и вернуть лекарю, но она не могла заставить себя снова прикоснуться к тошнотворному материалу. Азесин избавил её от внутреннего конфликта и поднял перчатку сам. Бегло обтёр смоченным бинтом и надел, спрятав личный кошмар за приемлемым для общества фасадом. Затем отмотал ещё немного перевязочной ткани и помог девушке прибраться, но даже после этого в воздухе продолжал висеть характерный кислый запах.

— Вам больно? — одними губами спросила она, не имея возможности выразить сочувствие иначе. Студентка уже показала, насколько ей противны его увечья, и не могла пересилить возникшую брезгливость, чтобы дотронуться до него хотя бы пальцем.

— Мне всё равно, — сухо отозвался Азесин Бравиати. Подхватил сюртук, снятый Меральдой в порыве отвращения, и зашагал по проходу. Кажется, он задел как минимум два трезубца. И не заметил.

Глава 10. Жених

Проложенная в холмах дорога была настолько извилистой, что экспресс двигался почти так же медленно, как его колёсные предки. Благодаря этому Меральда могла разглядывать окрестности, а не упиваться стыдом. Могла отрешиться от нарастающего зловония, тянущей ломоты во всём теле, озноба и скручивающихся узлом внутренностей. Иногда память любезно подсовывала картинку искалеченной руки. Резко заполняла взор от края до края, подменяя собой однообразный вид из окна. В такие моменты девушка настойчиво трясла головой, пока видение не исчезало, будто физические усилия вполне материально вышвыривали его за пределы сознания. Хотя это и невозможно. Не с её памятью. Самое большее на что она могла рассчитывать — запереть воспоминание в хрустальном ящичке с хлипким замком. И от любого неосторожного движения этот ящичек мог разбиться, а замок — окончательно сломаться. Но даже если ни того ни другого никогда не случится, она всё равно будет видеть искажённое изображение сквозь призму хрусталя. Потеря фокуса давала ей возможность дышать, но, к сожалению, не лишала знания, что именно хранится в ящике. Обнаружив в своём разуме эту ненадёжную конструкцию, она поспешила спрятать туда всё, что вызывало чувство вины, сожаление или боль, иначе рисковала обглодать себя до костей.

Предгорье изобиловало дикими животными, словно Миражу было недостаточно дурной славы, расстояния и частокола из скал, чтобы отгородиться от остального мира. Меральда не умела определять химеризм на глаз, как это делали охотники, зато с лёгкостью отличала хищников от жертв. Первые прикидывались нерасторопными, на грани лености, тем самым усыпляя бдительность вторых. Осторожничали, когда ощущали голод, и просто забавлялись, если желудок был полон. Добыча до решающего момента вела себя крайне незамутнённо и даже наивно, будто в мире вовсе не существовало никаких опасностей. Классифицировать людей оказалось гораздо сложнее. Девушка слишком многого боялась. Чуткая, напряжённая и подозрительная жертва. Медлительные архангелы во главе с комиссаром Хари и ленивый профессор Роз, вероятно, готовились к финальному прыжку.

Шеи стражников заскрипели, не одномоментно, а накатывающей волной. Студентка выглянула из-за сиденья, не удержалась и чихнула, едва прикрыв рот кончиками пальцев.

— Платок в вашей сумке, — сообщил герцог поморщившись. Меральда виновато втянула голову в плечи. Красный квадрат с вышитой на углу розой лежал рядом, прямо под рукой, и она уже битый час уговаривала себя им воспользоваться, но в итоге без конца шмыгала носом. Скрип затих. Иши выпрямился, отряхнул коленки и сел рядом, отвернувшись к проходу.

— Привет, малыш. С тобой хорошо обращались? — в ответ мальчик буркнул что-то неразборчивое, так и не посмотрев на собеседницу. — Прости, я не хотела оставлять тебя одного. А ты поправился! Должно быть, няня Роуз закормила тебя пирогами!

Когда он всё-таки устремил к ней свой серьёзный взор, Меральда вспомнила, что говорит не с ребёнком. Карие глаза воспринимали мир с недоверием, подвергали сомнению абсолютно всё, как умеют только взрослые люди. И опытные жертвы.

— Ты заболела? — она кивнула и почему-то почувствовала себя маленькой. — Попрошу опекуна отвезти тебя в здравницу. Откуда это? — подросток схватил алый платок, расправил и принялся недоумённо крутить в руках. Ладони девушки вдруг стали липкими, хотя это не она прикасалась к вещи, принадлежавшей Азесину Бравиати.