Вермахт и оккупация

Эта и многие другие попытки буржуазных специалистов в области международного права извратить суть международных соглашений, направленных на предотвращение подобных преступлений, и тем самым оправдать проводившуюся германским империализмом и его военщиной политику систематического и планомерного опустошения огромных территорий и целых стран во многих отношениях характерны для концепций, отстаиваемых в области международного права представителями западногерманского империализма и милитаризма. Эти попытки, наконец, служат тому, чтобы продолжать развивать еще перед Первой мировой войной выдвинутый адвокатами германского империализма принцип, суть которого сводится к тому, чтобы действия, направленные на достижение своих агрессивных целей, бесцеремонно ставить над международным правом. При этом не следует забывать, что на процессах над военными преступниками как английский, так и американский военные трибуналы оказали значительное содействие обвиняемым в деле оправдания политики опустошения оккупированных территорий. Так, например, в 1949 г. английский военный трибунал оправдал по этому пункту обвинения одного из главных преступников, ответственного за осуществление политики «выжженной земли» на Украине, Манштейна, и признал его виновным лишь в насильственном угоне местного населения. Многократный военный преступник быстро стал героем реакционной буржуазной историографии и публицистики. Журнал «Вервиссеншафтлихе рундшау» охарактеризовал его как «безупречного солдата», наделенного «рыцарскими достоинствами».

Чем же похваляется этот «безупречный солдат», приводя свои аргументы о якобы военной необходимости мероприятий по опустошению покидаемой страны и угону ее людей?

Он действительно похваляется тем, что, как и все другие ответственные за эти мероприятия, стремился всеми средствами продлить политически преступную и с военной точки зрения давно ставшую бессмысленной войну и платить за ее продолжение новыми бесчисленными жертвами и разрушениями. В этой связи заметим, что создание германским империализмом зон опустошения во Франции еще в 1917–1918 гг. явилось средством, непригодным для предотвращения военного поражения. Еще менее эффективным оно оказалось зимой 1941/42 г., когда гитлеровское командование пыталось остановить наступление Красной армии. Не следовало ожидать, что сколько-нибудь значительное военное преимущество может обеспечить и массовый угон в Германию гражданского населения. Большая часть боеспособного населения находилась в рядах партизан и фашистским властям была неподвластна. Впрочем, военная мощь Красной армии была достаточной для нанесения фашистским войскам сокрушительных поражений еще до того, как она получила возможность пополнять свои ряды за счет населения освобожденных районов. Тот факт, что фашистские власти часто угоняли всех жителей, включая детей и женщин, еще убедительнее свидетельствует о том, что для правящих кругов фашистской Германии, в том числе и для ее генералитета, массовый угон советских людей не имел первостепенного военного значения. Мероприятия по опустошению советской территории, как и массовый угон советских граждан, скорее свидетельствуют о продолжении в условиях провала фашистской агрессии все той же политики уничтожения, которая проводилась по отношению к СССР с самого начала. Так как цели этой агрессии достигнуты не были, фашистские органы предприняли во время своего бегства все, что было в их силах, чтобы нанести максимально возможный ущерб жизненным силам и материальным возможностям Советского государства и его населения.

Опустошение целых областей при отходе фашистских войск с территории Советского Союза, которое нередко представляется лишь как часть военной стратегии или тактики, является, следовательно, составной частью всей политической стратегии германо-фашистского империализма по отношению к Советскому Союзу. Сделав этот вывод, следует подчеркнуть, что планомерное опустошение советской территории по времени отнюдь не ограничивалось, как утверждается в буржуазной историографии, лишь осенью 1943 г., а фактически являлось длительным действием, которое, как часть всей фашистской военной стратегии, находило свое наиболее яркое выражение особенно при проведении массовых операций против населения и специально во время всех отступлений, то есть начиная с зимы 1941/42 г., хотя своей наивысшей точки стало достигать одновременно с началом общего отступления фашистских войск летом — осенью 1943 г.

Политика «выжженной земли» применялась и при отступлении из других стран, например Норвегии или Югославии.

Итак, политика «выжженной земли», проводимая на советской территории, есть не что иное, как тщательно разработанная система мероприятий, которые, будучи спланированными по различным этапам, должны были обеспечить полное ограбление и разрушение всего хозяйства оккупированных областей СССР. Как явствует из приказов, относящихся к этому комплексу оккупационной политики, и особенно из так называемых «указаний по эвакуации», изданных штабом экономического руководства «Восток», эта система делилась на следующие фазы:

— рассредоточение,то есть вывоз всех ненужных для боевых действий лиц и грузов, а также подготовка обширных мероприятий по эвакуации;

— собственно эвакуация,то есть вывоз всего немецкого персонала военно-экономических учреждений, местного населения, а также всех транспортабельных материальных ценностей, таких, как сырье, машины, готовая продукция, скот, зерно и т. п.;

— парализация,которая проводилась в предвидении временного оставления территории и включала обеспечение сохранности основных частей важных сооружений, предприятий, крупных машин, с тем чтобы помешать противнику быстро ввести их в строй и в то же время обеспечить их быстрое восстановление после возвращения оставленной территории. На практике она большого значения не получила;

— полное разрушениевсех материальных ценностей при окончательном уходе с оккупированной территории.

Эта система грабежа и уничтожения в зависимости от последовательности проведения мероприятий подразделялась на степени срочности. Ее главными фазами были эвакуация и разрушение. Ввод в действие этих мероприятий осуществлялся по указанию высшего руководства фашистской Германии и лично Гитлера в случаях особо важных в военно-экономическом отношении, например при оставлении Донбасса в начале осени 1943 г. или при отступлении фашистских войск из сланцевых районов Эстонской ССР. В иных случаях право принимать такие решения предоставлялось находившимся на месте войсковым штабам, так как в условиях, когда район боевых действий все больше перемещался на запад, осуществление политики «выжженной земли», непосредственно связанной с отступлением фашистских войск, становилось одной из главных задач вермахта.

В роли центрального органа управления этими мероприятиями выступал штаб экономического руководства «Восток», начальник которого генерал Штапф помимо всего прочего в сентябре 1943 г. был уполномочен лично Герингом непосредственно осуществлять общее руководство проведением мероприятий по эвакуации и разрушению в сельскохозяйственных районах. В инструкции по проведению эвакуации, изданной этим штабом, роль военных органов определялась следующим образом: «Без вмешательства ОКВ и ОКХ разрешение на проведение мероприятий по рассредоточению, эвакуации, парализации и разрушению может быть дано только по военной командной линии, т. е. штабом группы армий через штаб армии; только в случае непосредственной опасности такой приказ могут отдать нижестоящие штабы тактических соединений непосредственно стационарным местным органам при одновременном уведомлении об этом штаба армии. То же самое относится и к решению вопроса о парализации или разрушении. Мероприятия по разрушению, как правило, проводятся только воинскими подразделениями или выделенными ими группами подготовленных специалистов». Такие же приказы были отданы находящимся в оккупированных районах войскам СС и полицейским подразделениям. В связи с упомянутой выше директивой, направленной Герингом Штапфу, Гиммлер дал указание начальнику войск СС и полиции на Украине, в котором требовал при отходе оставлять противнику полностью опустошенную и выжженную территорию. Необходимые для этого мероприятия, приказывал Гиммлер, должны проводиться по согласованию с начальником штаба экономического руководства «Восток».

Знакомясь с инструкциями по эвакуации, как и с изданными на их основании приказами о проведении этих мероприятий, без труда можно заметить особое распределение задач. Если разрушение являлось главным образом задачей войск, в том числе ОС и полиции, то подготовка к нему, а также рассредоточение и эвакуация возлагались преимущественно на другие оккупационные органы, на специальный военно-экономический аппарат. Осуществлением этих мероприятий в полной мере занимались и находившиеся на территории рейхскомиссариатов органы военно-хозяйственного управления ОКВ. Давая общую оценку этой деятельности, Томас сам подчеркивает, что «только благодаря наличию накопившей опыт военно-хозяйственной организации и ее органам, разбросанным по всей оккупированной территории, удалось так успешно провести эвакуацию людей и материальных ценностей».

Все эти инструкции и приказы обеспечивали также — вопреки стараниям Розенберга — приоритет военных органов в их сотрудничестве с учреждениями гражданской администрации при совместном проведении мероприятий по эвакуации и разрушению. Так, в части приказа командующего 6-й армией, касающейся рейхскомиссариата «Украина», говорилось: «Гебитскомиссары получают указания о проведении порученных им мероприятий исключительно через штаб армии. Они могут быть переданы через полевые комендатуры и комендатуры населенных пунктов». На практике же сотрудничество между военными и гражданскими органами, как правило, осуществлялось при полнейшем взаимопонимании. Барановичский гебитскомиссар в своем отчете об эвакуации, направленном им в августе 1944 г., сообщал, что план разрушения города разработан совместно с начальником инженерной службы 52-й дивизии. Выполнение этого плана, говорилось в отчете, полностью взял на себя вермахт. Гебитскомиссар Кременчуга Род в своем отчете о мероприятиях по эвакуации и разрушению подчеркивал, что вся работа проводилась в тесном сотрудничестве с командиром 24-го танкового корпуса генералом Нерингом, который в специальном письме в свою очередь восторгался гебитскомиссаром Родом.

Из вышеизложенного явствует, что в проведении политики «выжженной земли» принимали участие не только военные органы. К этому в той или иной степени были причастны все немецко-фашистские органы власти. Особое рвение проявляли и военные монополии, которые видели в этом еще одну возможность урвать в качестве трофеев часть ускользающей из их рук промышленности оккупированной советской территории. Особый интерес они проявляли к тем построенным или реконструированным в годы предвоенных пятилеток предприятиям тяжелой и легкой промышленности, высокопроизводительное оборудование которых сулило им высокие прибыли и могло быть использовано для частичной замены своего устаревшего машинного парка. Судя по уже упоминавшемуся письму «Миттельдойче штальверке AF» от 22 июня 1943 г., для разграбления были предназначены следующие предприятия: Таганрог — металлургический завод, трубопрокатный завод и много различных цехов; Сталино — коксовый завод, доменные печи, сталелитейный завод и несколько различных цехов; Верчь — несколько цехов; Запорожье — коксовый завод, доменные печи, сталелитейный завод и различные цехи; далее — в определенной степени заводы Константиновки, Макеевки, Краматорска, Мариуполя.

Как сами монополии, так и управляемые ими при помощи государственно-монополистических органов различные компании и общества в последний период оккупационного режима стали форсировать свою разбойничью деятельность. Так, часть вывезенного в 1944 г. компанией «Ост-Фазер» сырья и текстиля составила почти 40 % всего имущества, награбленного ею в оккупированных советских районах с 1941 г. (43 тыс. т). Помимо этого, в 1943 и 1944 гг. компания награбила машин на сумму 2,6 млн марок. О масштабах разграбления, проводимого до последнего момента в сельскохозяйственных оккупированных районах, говорится в отчете ЦХО (центральная торговая организация по заготовке сельскохозяйственных продуктов на временно оккупированной территории), которая во время отступления фашистских войск с советской территории вывезла до конца апреля 1944 г. около 20 тыс. вагонов с сельскохозяйственными грузами. Только за последние месяцы, говорится в этом отчете, кроме обеспечения войск в Германию было направлено 600 тыс. т зерна — примерно месячная норма хлеба для всего населения Германии. В общей сложности, по данным уже упоминавшегося отчета за октябрь 1944 г., ЦХО направила в Германию почти 33 тыс. вагонов с так называемыми эвакуируемыми грузами, в том числе 22 400 вагонов с зерном и семенами, 9 тыс. с сельскохозяйственными машинами и 1600 вагонов с различными предметами снабжения.