Верни мне мои легионы!

— Скоро мы начнем посылать воинов собирать налоги, — сменил тему наместник. — Пора германцам усвоить, что за право быть жителями провинции Рима надо платить.

— Представляю, в какой восторг они придут, — с иронией отозвался Аристокл.

Его господин лишь пожал плечами.

— Если ты сядешь на полуобъезженного коня, он обязательно попытается сбросить тебя и сломать тебе шею. Но, не объездив скакуна, ты не сможешь пустить его под седло, — и зачем он тогда вообще нужен? Если мы не покажем германцам, что эта провинция принадлежит нам, что они обязаны подчиняться нашим законам, нам лучше оставаться по другую сторону Рейна.

— Это было бы неплохо, — хмыкнул Аристокл. — Ветера тоже жалкая дыра, но Минденум… Тут гораздо хуже, не в обиду будь сказано нашим отважным войскам и их доблестным командирам.

Судя по тону, Аристокл задался целью оскорбить всех военных Римской империи.

— Что ж, осенью мы вернемся в Ветеру, — сказал Вар. — Я хочу, чтобы к тому времени местные обитатели как следует вбили в свои тупые головы: эта земля теперь наша, и жизнь здесь будет идти так же, как во всех других подвластных Риму землях.

— Чем скорее ты наведешь здесь порядок, чем скорее мы сможем вернуться в Рим или другое цивилизованное место, тем счастливее я буду.

На сей раз в словах раба не было и тени сарказма: он явно говорил совершенно искренне.

— Я тоже был бы рад оказаться в более приличном месте, — признался Квинтилий Вар. — Когда Август призвал меня к себе, я ожидал совсем другого назначения. Сам знаешь, Аристокл: приказ отправиться сюда стал для меня сюрпризом, причем отнюдь не радостным. Но такое назначение — все же своеобразный комплимент.

— Без которого вполне можно было бы обойтись, — пробормотал Аристокл.

— Верно, — отозвался Вар. — Я понимаю это, поверь, прекрасно понимаю. Беда в том, что я не мог отказаться, раз уж Август решил послать меня сюда. Может, это не самое приятное поручение, но очень важное, куда более важное, чем управление Сирией. Сирия — объезженный конь, а Германию, как я уже сказал, только предстоит объездить. И предстоит не кому-нибудь, а мне.

Он выпятил подбородок.

— Мне оказали такое доверие, потому что Тиберий застрял в Паннонии. Кабы не тамошний бунт, сюда послали бы его: он ближе к Августу, он уже стяжал воинскую славу, чего обо мне не скажешь.

— В море множество мелкой рыбешки. В армии множество других командиров, — заметил Аристокл.

— Но лишь немногим Август готов доверить командование тремя легионами, — возразил Вар. — Помнишь гражданские войны, которые полыхали во времена нашей молодости? Потом целых тридцать лет не было ничего подобного, а почему? Потому что Август не позволял удачливым полководцам сосредоточить в своих руках крупные силы. Военачальник, стоящий во главе трех легионов, в состоянии разжечь в империи мятеж. Август поручил мне командование не в последнюю очередь потому, что знает, как я ему предан.

Вар вытащил из поясного кошеля денарий и уставился на чеканный серебряный профиль двоюродного дяди своей жены. Что ты чувствуешь, когда твое лицо отчеканено на монетах, когда весь мир знает, как ты выглядишь? Сам наместник велел отчеканить «ВАР» на некоторых монетах, которые выдавал здесь легионерам, но это было другое дело.

Вар покачал головой. Если бы он бросил вызов Августу, он проиграл бы. Ни одному из тех, кто выступал против Августа, не удалось победить. Да у Вара и не было задора и боевого духа, потребных, чтобы воевать против своего благодетеля. По правде, ему не хотелось воевать даже против германцев, хотя он приготовился сделать это, если не будет иного выхода.

«Интересно, — подумал наместник, — поможет ли Арминий нашему делу? Хотелось верить, что так и будет. Ничто так не облегчает покорение провинции, как помощь добровольных прихлебателей, которые всегда находятся среди туземцев».

V

Калд Кэлий вел колонну римлян по германскому лесу. Обычно говорили, что в этих лесах не сыщешь тропы, однако на самом деле все было совсем не так. Узких, извилистых тропок тут имелось видимо-невидимо: одни протоптали олени, другие — туры, а кое-какие — люди. Только отличить людскую тропу от звериной римлянину было не так-то просто.

Приказ, полученный из Минденума, предписывал соблюдать осторожность… Что бы это ни значило. Нет, Кэлий знал, как соблюдать осторожность на открытой местности: передовой отряд вместе с тыловым и фланговым прикрытиями защищали от внезапного нападения. Но в лесу, увы, придерживаться предписанного уставом порядка движения не было никакой возможности.

Да, по здешним тропам можно было ходить и ездить, но зачастую лишь гуськом. А если тропа оказывалась не звериной, в крайнем случае — передвигаться колонной по двое. К тому же тропы петляли, в лесу мало что можно было разглядеть, и стоило авангарду или тыловому прикрытию слегка оторваться от основного отряда, как они могли угодить в засаду и погибнуть раньше, чем подоспеет помощь. Что же касается флангового прикрытия, в густом лесу организовать его было вообще невозможно: люди на флангах не могли ломиться сквозь заросли так же быстро, как и те, что оставались на тропе.

В результате прикрытие тыла и фронта Кэлий устроил совершенно не по правилам, а вместо фланговых прикрытий просто взял с собой лишних трубачей. Надежда на то, что сигнальщики смогут возместить слабую защиту флангов, была вовсе не беспочвенной: по этому лесу, по соседним тропам, двигались другие римские колонны, которые в случае чего могли поспешить на зов.

— Когда-нибудь мы проложим здесь настоящие дороги, — сказал Кэлий.

Его меч не покидал ножен, но воин готов был выхватить его в любой момент.

— Много нам сейчас от этого проку, — бросил один из легионеров.

Некоторые рассмеялись, поэтому Кэлий не смог как следует одернуть болтуна. Впрочем, пусть себе паясничает!

Вместо того чтобы ругаться, Кэлий представил себе настоящую римскую дорогу — широкую, прочную, отлично вымощенную, со сточными канавами и вырубками по обе стороны. Такая дорога была бы достойна честного воина, не то что эта жалкая петляющая тропка!

— Если Риму настолько нужны деньги, что нам приходится выжимать их из подобных мест, значит, ничего хорошего не жди, — продолжал все тот же остряк.

Раз ему сошла с рук одна шутка, он решил, что сойдут и две.

— Заткнись, Люций, — оборвал его Кэлий. — Эти германцы теперь наши, понятно? Им нужно привыкать жить так, как живут все в империи. Значит, они должны платить, когда приходит время. Все просто, верно? Ты ведь и сам простак, да?

Люций промолчал и правильно сделал: спорить с вышестоящим себе дороже. И командир не нуждается в твоем утвердительном ответе.

В наступившей тишине Кэлий вновь пожалел об отсутствии римских дорог. Дело не только в том, что по ним легче маршировать. Главное, с них видно, кто к тебе приближается.