Верни нашу дочь, бывший!

Он уходит.

Как всегда…

Сказал своё слово и решил, что оно должно остаться последним, но даже не пытается услышать вторую сторону, а ведь мне есть что сказать.

Всегда было.

Слышу, как щёлкает входная дверь, и подумываю сменить замок. Не хочу, чтобы кто-то вламывался ко мне в квартиру вот так просто.

Пишу Веронике, надеясь, что она ответит. Мне жизненно необходимо знать, что сейчас с ней всё в порядке, что никто не угрожает ей, не стоит с дулом у виска. Вот только она не отвечает. Даже не читает моё сообщение. Взгляд медленно перетекает на часы. Наверное, женщина уже мирно посапывает в кровати и видит сладкие сны, в которых нет монстра-бывшего-мужа, уничтожившего в ней всё хорошее.

Голова идёт кругом, а меня тошнит от собственной ничтожности.

Наш ребёнок жив.

А если так, то всё было ложью с самого начала.

Вероника ничего не принимала.

Каким же дураком я был, когда поверил, что в моё отсутствие она бегала к дилеру и спала с ним за очередную упаковку отравы.

С рыком скидываю всё со стола и подскакиваю с кресла.

Я не смогу спокойно спать этой ночью, пока не буду уверен, что с ней всё в порядке.

Я псих.

Проклятый псих, которому нет прощения и нет места в жизни ангела.

Ангела ли?

В голове звучит противный голос. Тот, кем я стал за этот год, пытается прорваться наружу, чтобы сказать, какую страшную ошибку я могу совершить, если снова доверюсь бывшей.

– Проклятье! – бормочу я и наливаю немного вина в бокал, но не пью его, а просто смотрю на мутную жидкость рубинового цвета и вспоминаю, как мы познакомились с Никой.

Был тёплый летний вечер, а девушка с губами цвета спелого персика предложила мне купить воздушный шарик, чтобы помочь какому-то там приюту… Я толком не помню, что за приют, но я скупил все шары. И запустил их в небеса вместе с ней.

Уголки губ приподнимаются в улыбке, а внутри клокочет ненависть к самому себе.

Глава 6. Вероника

Всё утро у меня раскалывалась голова от боли. Я слишком переволновалась вчера, когда поддалась на провокацию бывшего мужа, назвавшего Усольцева ужасным человеком. Я на самом деле подумала, что тот будет пытать меня, когда кто-то стал настойчиво ломиться в ванную, но стоило только открыть и столкнуться с побледневшей Натальей, как многое встало на свои места.

– Простите! Я подумала, что вы решили уехать, а в ванной стало дурно Анне, у неё случаются скачки давления от горячей воды, – принялась извиняться женщина.

– Всё в порядке. Я не собираюсь сдаваться. Условия господина Усольцева более чем устроили меня. Доброй ночи, Наталья.

Только теперь понимаю, что следовало спросить – быть может, Анне нужна помощь? Я с ней не сталкивалась, но если женщина в возрасте, то за ней необходимо приглядывать. Или?..

– Вероника, вы не ответили на мой вопрос – почему вы решили работать няней? – спрашивает психолог, на беседу с которым меня отправили после прохождения медицинского обследования.

Вздрагиваю и отвлекаюсь от воспоминаний разговора с Натальей.

– Вам ответить честно? – задаю вопрос, пристально глядя в глаза молодого, но, кажется, слишком опытного молодого мужчины, читающего меня как открытую книгу.

Он задал уже так много вопросов, что я устала отвечать на них. Не понимаю – ну зачем так много? Неужели нельзя было ограничиться каким-то лёгким тестированием?

– Максимально, – кивает он в ответ и продолжает крутить в пальцах ручку – как же раздражает этот отвлекающий приём.

– Ладно. Я чувствую, что нужна этой малышке. Я смогу подарить ей материнскую любовь и заботу. Конечно, я понимаю, что не стану ей матерью, но няня должна отдаваться без остатка и служить примером маленькому человечку, который впоследствии вырастет взрослой личностью. Я не думаю, что правильно будет вести себя, как преподаватель. Важно подарить самое главное – любовь, научить ребёнка любить окружающих. Возможно, в этой ситуации я не могу мыслить, как няня, поэтому говорю правду, понимая, что он всё равно поймёт – лгу я или нет.

– Я вас услышал, – хмурится психолог. – Думаю, на этом мы можем закончить наш разговор. Я сообщу о результатах Виктору Дмитриевичу.

– То есть мне сказать ответ вы не готовы?

Я закипаю, но стараюсь сдержать чувства в себе. Меня бесит ощущение, словно меня просто использовали. Внутри всё кипит от ярости, которую умело прячу за натянутой на лице улыбкой.

– Простите, но я не должен давать какой-то ответ вам. Я доложу клиенту свои выводы, решение принимать будет только он.

– Прекрасно.

Встаю с чересчур неудобного кресла и спешно выхожу из кабинета. Почему-то мне кажется, что психолог ничего хорошего Усольцеву не скажет.

Наверное, ему не понравилось то, что я заговорила о любви, но я сказала правду, до которой этот человек в любом случае планировал докопаться.

И что будет дальше?

Усольцев отправит меня подальше и не подпустит к дочери?

Сердце начинает биться чаще, стоит мне подумать о маленькой девочке, которую мельком удалось увидеть вчера.

Не успеваю даже пикнуть, когда кто-то хватает за руку и затаскивает меня в процедурную. И только оказавшись там, понимаю, что это бывший.

– Шолохов, ты в своём уме? – шёпотом пытаюсь накричать на бывшего мужа я. – Тут камеры повсюду. Усольцев и без того не доверяет мне. Что ты творишь? Зачем?

– Тише, – шепчет Роман, прижимая меня к стене.

Он скользит руками по моей талии, отчего пробирает, но не волнительной дрожью, как это было раньше.

Нет…

Мне становится противно.

Я чувствовала себя точно так же, когда в заведении, где работала официанткой, меня пытались лапать незнакомые мужики.

– Оставь меня! – рычу я и отталкиваю Шолохова от себя. – Больше не смей ко мне прикасаться. Ты мне противен.

Шолохов отшатывается после моих слов, будто получил пощёчину.

Пока он молчит, я испуганным взглядом пробегаю по очертаниям его лица и отмечаю, что бывший муж и Усольцев чем-то похожи: светлые пшеничные волосы, высокий рост, широкие плечи и властный характер. Если бы не знала, что они конкуренты, подумала бы, что родственники. Впрочем, кто мешает родственникам быть конкурентами и наоборот?.. Вдруг, мне что-то неизвестно об их связях и этой непонятной взаимной неприязни друг к другу?