Верность джиннии

Перед ним стоял сэр Оливер виконт Кромвель («зовите меня Кром, приятель!»), с понимающим видом разглядывая приятеля. Они познакомились в прошлом году на Эгрипосе и за последние несколько месяцев уже здесь, в столице, успели подружиться. Хотя шейх Мейт совсем не хотел заводить новых друзей, пока еще болят душевные раны, нанесенные потерями старых друзей.

— Вот, возьми, это поможет, — уверил Кром, вручая ему бокал. — Думаю, сейчас тебе нужно более сильное средство, чем безвкусный шербет.

Мехмет с благодарностью принял и тут же осушил бокал, с наслаждением ощущая жидкий огонь, который согрел, казалось, саму его душу.

Виконт Кромвель был посланником далекого туманного Альбиона, что, впрочем, не мешало ему слыть самым успешным повесой по обе стороны Геркулесовых столпов. Высокий, светловолосый и могучий, он пользовался шумным успехом у дам, бесстыдно вешавшихся ему на шею. Именно он ввел Мехмета в ближний круг властителя. Именно он уговорил друга посетить и сегодняшний бал.

Шейх с облегчением вздохнул.

— Отличное лекарство, но ты по-прежнему в долгу передо мной.

Кром сверкнул улыбкой:

— Каюсь.

Он появился в столице еще весной. Похоже, кроме долга перед своим королем, он выполнял еще какие-то поручения, поручения совсем иного свойства, потому что большую часть времени проводил все же не в Кордове, а на кораблях, снующих по Серединному морю от островка к островку. Сегодня же он просил Мехмета отправиться с ним на бал именно потому, что не выносил долгих славословий и пустопорожних заверений в несуществующей дружбе, надеясь, что присутствие блестящего инбаши Мейта поможет ему оставаться в тени.

— Понимаю, испытание суровое, — кивнул он, дружески хлопнув Мехмета по плечу. — Хуже любой чумы, когда тебя осаждает так много женщин, которые к тому же то и дело признаются в любви.

— Да, особенно если вспомнить, что любят они не меня, а мои доходы и будущий титул.

Как единственный родственник и наследник своего престарелого дядюшки, Мехмет должен был принять власть над провинцией, когда дядюшка все-таки решит уйти на покой.

— Не забывай о том, что ты знаменит… Герой войны и все такое, — добавил Кром. — Похоже, ты не представляешь, сколько мужчин готовы отдать полжизни, лишь бы оказаться на твоем месте!

Мехмет вымученно улыбнулся:

— Я предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь. Лучше всего — на далеком острове. Может быть даже на Эгрипосе.

Кром покачал головой:

— Не уверен, что это самый удачный выход. Там тоже полно матушек, решительно настроенных на то, чтобы выдать замуж любимую доченьку.

— Я готов рискнуть.

Кром пристально взглянул на приятеля:

— А, кажется, я понимаю, в чем дело. Ты подхватил болезнь.

— Болезнь?

— Чары Эгрипоса поразили и тебя. Они проникли в твою кровь.

Мехмет снова глотнул рома и отрицательно покачал головой:

— Да, мне говорили о царящем там волшебстве, но я не верю в подобные вещи.

— Поверь, некоторых этот островок просто околдовывает. Да и для остальных его очарование может стать весьма опасным.

Мехмет молча согласился с другом. В его воспоминаниях остров был волшебным, искушающим, манящим…

— Именно поэтому ты и выстроил там дом? — спросил он друга. — Тебя соблазнил остров?

К его удивлению, Кром загадочно улыбнулся:

— Отчасти. Но Эгрипос имеет и другие достоинства, которые на первый взгляд не так очевидны.

Говорили, что Кром принял должность посланника вместе с немалыми деньгами как отступные — родня некой весьма родовитой девушки пошла на все, лишь бы навсегда разлучить пару. Похоже, сэр Оливер не очень печалился по этому поводу. Финансами он распорядился неожиданно мудро, да к тому же еще и выстроил дом на далеком островке. Мехмет иногда не понимал друга: вряд ли безмятежные красоты Эллийского архипелага могут усмирить столь беспокойную натуру.

— Думаю, тебе действительно следует еще раз приехать туда, — добавил Кром. — Тишина и покой будут тебе полезны.

Мехмет кивнул, соглашаясь с другом и вспоминая то короткое счастье, которое там нашел. Теплое золотистое солнце. Сверкающее аквамариновое море. Горные пики, заросшие соснами. Плодородные долины, утопающие в виноградниках, апельсиновых и оливковых рощах. Древние развалины. Чарующие лунные ночи… Настоящая сказка.

Какая соблазнительная мысль! Тяжело себе признаваться, что так и не оправился от ужасов войны. Бои, быть может, и окончились, но только не для него — Мехмета до сих пор преследовали кошмары. Его собственный личный ад. Он вернулся живым, а вот другие, куда более достойные воины, лежат в земле. Частенько, в самый глухой час ночи, только мысли о нежном ангеле с острова Эгрипос помогали держать в узде скорбь и угрызения совести.

В зале появилась роскошная дама, искавшая кого-то глазами. Мехмет прижался к колонне, жалея, что нельзя стать с ней одним целым.

— Здесь я уж точно не найду ни тишины, ни покоя, — проворчал он, с опаской рассматривая вдову первого советника, явно искавшую именно его.

— Ну что ж, едем со мной, — предложил Кром. — Грядет Рамадан — я собираюсь провести праздник на Эгрипосе и буду очень рад такому спутнику, как ты.

— Меня иногда так легко убедить… Я и сам собирался посмотреть, как там устроился Фарух.

И снова повстречать одного соблазнительного ангела… Он понимал, что говорить об этом не стоит, но язык словно не слушался его.

— Ты что-нибудь слышал о целительнице Марджане?

— Марджане? — удивился Кром, вскинув брови. — Ах да, вы познакомились, когда она ухаживала за твоим юзбаши.

Он рассеянно улыбнулся, словно вспомнив что-то приятное.

— Как всегда, трудится не покладая рук. Красавица врачует страждущих и доводит до белого каления благородных матушек Эгрипоса.

— Да, я помню… Год назад я еще подумал, что девушка презирает правила, которым подчиняются все благородные дамы… Она живет, сообразуясь с собственными понятиями о чести и долге.

— Это верно, — тихо рассмеялся Кром и, неожиданно осекшись, пробормотал: — Аллах великий, как тут не поверить в чудо…

Он замолчал. Проследив за направлением его взгляда, Мехмет уперся глазами в распахнутые двери главного зала. Девушка, стоявшая там, выглядела удивительно не к месту среди разряженных, осыпанных драгоценностями и кокетливо прячущихся за прозрачными вуалями дам. На вошедшей было темное дорожное платье. Глаза нетерпеливо шарили по толпе.