Вернусь не скоро 3

— Ах ты ж черт! — ругнулся я, и это тоже громогласно раздалось по всей площади.

— Да… — остановился я и сделал глубокий вдох.

Осмотрев ничего не понимающую толпу, где было не менее миллиона представителей Союза, я замер. Нет, не от боязни сцены — просто та речь, которую мне заботливо написали, показалась мне такой фальшивой.

— Всем привет, — махнул я рукой толпе.

— Не знаю, много ли тех, с кем я лично знаком. Думаю, кто-то есть.

— Есть, бледный! — услышал я несколько десятков тиронских выкриков.

— Вы не дадите мне соврать, характер мой почему-то считают дрянным. Наверное, так оно и есть. Знаете, больше всего в жизни я ценю семью. Мою сестру, родителей. Но с того момента, как я попал в «Эфир», моя семья сильно разрослась.

Я попытался найти друзей в толпе, но даже с повышенным восприятием не смог.

— Сначала я встретил тиронского парня Ри Широ. Мы с ним правда сразу не поладили, но потом он стал мне братом. Дальше к нам присоединился трибит Кус 45. Кус, знай, ты лучный и будь более уверен в себе, — крикнул я в толпу, понимая, что мой трибитский друг меня услышит.

— Дальше я нашел еще одну сестру. Это тиронка Шани. Правда, знакомство наше началось с нескольких смертей подряд от отбросов из рода Тонг, будь он неладен. Но я им уже отплатил.

Услышав знакомое название рода отступников, часть людей на площади начала гудеть. Правда, их оказалось не так много — видимо, не всем было дело до каких-то отступников.

— Ну ладно, не буду отвлекаться. Дальше, записавшись в космофлот, я познакомился с еще одним братом, на этот раз, наверное, старшим, и таким, о котором обычно не вспоминают на семейных посиделках. Вы его уже видели — это тот, кто закричал «Первый флот сила», тиронец Ан Тан. И кстати, «Первый флот сила!» — сделал я клич, подняв кулак вверх, от чего толпа снова загомонила.

— Дальше я нашел себе заботливого дядю, мифунца Тарнуса, — сказал я и на секунду остановился. — Он был командиром нашего звена «Шилка» и погиб, защищая эту планету, встав щитом между врагом и товарищами по космофлоту. Тарнус, мы помним тебя, и мне жаль, что тебя сейчас нет с нами.

После этих слов я сделал довольно длинную паузу, пытаясь успокоить эмоции, которые забурлили во мне. И вся площадь затихла вместе со мной. Видимо, многие потеряли родных в этой войне, поэтому вместе с Тарнусом они почтили молчанием и тех, кто был им дорог.

— Я нашел в Союзе еще одну семью, и, как в настоящей семье, у нас не всегда все было гладко, но все же они стали родными мне, и за каждого из них я готов отдать жизнь.

Закончил я говорить свою скомканную речь, где не было слов о чести, отваге, о том, что я стал частью Союза и теперь это мой дом. Нет, я сказал то, что было у меня на душе, и надеюсь, меня за это не распнут.

После того как я ушел с центра сцены, туда вернулся Зур 11 уже вместе со всеми дипломатами с Земли, и, как и было запланировано, объявили, что человечество, а точнее, хуман стали четвертой гранью Союза.

Глава 20

— Уважаемый герой Даниил Таранов, Зур-11 просил передать, что он выполнил вашу просьбу и просил передать вам это. — Протянул мне черный прямоугольник, а именно ключ-карту, видимо от моего новенького и долгожданного фрегата. Чертовски интересно на него взглянуть.

Кстати, после того как было объявлено о входе Хуман в Союз, отношение ко мне сразу стало, как бы сказать, более почтительным. Видимо, хотя я и обладал титулом, все же был чужаком. А вот, став полноправным гражданином Союза, получил некий привилегированный статус. Теперь я, видимо, большая шишка.

— Передай мою благодарность уважаемому Зур 11, — сказал я и закрыл дверь в свой номер.

— Какие-то проблемы? — спросила Лейсан, которая уже полдня не вылезала из кровати.

— А тебе не надо, например, работать? Уже четверть-луна из тут торчишь. — Плюхнулся я рядом с ней и уставился в потолок.

— У меня отпуск, ну точнее выходной, и единственное условие от руководства — чтобы везде следовать за тобой, особенно сейчас, когда ты уже познакомился с Мари. Вот я и отдыхаю.

— О, Мари, ламур, бонжур, пежо, шато, Жан Рено, — сказал я все французские слова, которые смог вспомнить.

— Ламур значит, бонжур значит, — взбеленилась моя черноволосая бестия и, схватив подушку, сказала: — Придушу гада. И вообще, причем тут Жан Рено, он вообще испанец.

— Эээ, стоп! Ты и правда меня придушишь.

— Будешь знать, как меня бесить. Я тут подумала: раз ты не помрешь по-настоящему, то это не считается, — говорила девушка, продолжая прижимать подушку к моему лицу.

— Охрана! Караул! Героя убивают, — пробубнил я сквозь подушку и, еще немного побрыкавшись, изобразил покойника.

— Эй, Таранов хорош придуриваться. — убрала подушку девушка. — таранов ну ты чего.

— Дань, Дань, — уже с беспокойством затрясла меня за плечи Лейсан. И в тот момент, когда она, сидя на мне, пригнулась, чтобы прислушаться, дышу ли я или нет, я словно паук раскинул руки и обхватил ее замотав в тонкую ткань, которая служила одеялом.

— Ну что, теперь моя очередь, — сказал я и впился в губы девушки, которая, замотанная словно гусеница, не могла сопротивляться, правда, она, видимо, и не собиралась это делать.

Запланированный обед в отеле, куда нас поселили, пришлось отложить еще на пару часов. Но такой заменой я не был разочарован. И как она вообще могла подумать, что подушкой можно кого-то задушить так легко? Ей бы поменьше смотреть сериалы, особенно турецкие. Думаю, она этого оттуда понабралась.

— Ну что, Дань, ты куда-то хотел сходить? — спросила меня девушка, уже успевшая одеться.

— Да блин, уже не хочу.

— Пошли, меня уже девчонки написали, что ждут нас. Ты же не хочешь оставлять их наедине с Ан Таном. Да и Ри обещал сводить нас в Черный лес и какое-то особое место.

— Вот, проблема решена. Там Ри есть, еще и, небось, с Кусом. Как-нибудь переживут наше отсутствие в своей прогулке по особенным местам.

— Да блин, я уже пообещала, — пристально буравила меня взглядом девушка.

— Ладно, ладно, встаю, — сказал я и перевернулся на другой бок.

— Ну все, хана тебе, фикус красный, — выпалила Лейсан и снова взяла подушку. Вот только душить меня она явно не собиралась и со всего размаху ударила ею по бедному, несчастному мне.

— Стоп, стоп, встаю, правда встаю, — выставил я руки перед собой. На еще один раунд у меня сил не осталось.