Вернуть Боярство 12
Шрифт:
И потому несмотря на все риски, стотысячное войско было разбито на три колонны, каждую из которых сопровождала своя группа старших магов, элитных бойцов и воздушных судов. Первая, со мной, Хельгой и всей моей гвардией шла под началом самого Сахарова. Это была центральная, наиболее крупная из колонн, способная при случае оказать поддержку любой из двух других в наших рядах. Шла она центральным маршрутом, имела в своем числе больше сорока тысяч бойцов, все три роты пилотируемых големов, включая одну тяжелую, основную долю артиллерии и около двухсот священнослужителей. Правда, последние, в подавляющем большинстве своем, были из числа не слишком умелых и сильных церковников — обычные мирные монахи да батюшки, из числа выживших и пристроенных к делу. Однако даже их сил хватало что бы освящать воду, чуять нечистую силу и помогать
Так мы и шли вперед, не теряя времени, шаг за шагом, выставив впереди отряды боевого охранения — первая колонна в центре и чуть впереди второй и третьей, всегда готовая прийти на помощь в случае атаки двум более слабым группировкам. Даже днем регулярно попадались отряды нежити, пытающиеся напасть из засады на передовые отряды, частенько попадались магические ловушки, большая часть водоемов с пресной водой оказывалась заражена различными ядами — от обычного трупного до магических…
Но мы шли и шли вперед. И уже миновали пять небольших и один средней руки города — полностью опустевшие, с угнанными в плен жителями. Меня откровенно злил подобный, неспешный темп наступления — враги успевали выгрести с нашего пути всё, что представляло мало-мальскую ценность. Большим сводным отрядам наших священников и боевых магов регулярно приходилось отвлекаться на многочисленные кладбища с разбуженными мертвецами, дабы не оставлять за спиной столь опасные рассадники нежити — и всё это замедляло и без того весьма невысокий, на мой взгляд, темп продвижения…
Хорошо хоть у нас имелось немалое количество боевых судов. Отряды боевых экзорцистов и магов оперативно перекидывались на воздушных кораблях к очередному проблемному месту, воздушная разведка успешно засекала любые признаки сколько-нибудь крупных наземных засад противника и мы тут же выжигали всю эту погань калёным железом — круг Старших Магистров, поддерживающий одного из наших Архимагов, обрушивал на врага всю мощь доступной нам боевой магии, а затем всех самых удачливых тварей накрывали шквалом боевой магии и картечи с боевых судов.
И тем не менее люди мрачнели с каждым пройденным десятком километров. Мы будто шли в глубины царства смерти, шли по некогда пусть не цветущим, но вполне себе обжитым землям, ныне ставшими проклятыми. Каждую ночь в каждом из лагерей происходили десятки происшествий — нежить и нечисть активно пробовали на зуб охранительные порядки лагерей. Из ночной тьмы шептали голоса мёртвых — близкие и родные, давно ушедшие в мир иной, звали к себе и уговаривали слабых духом покончить с жизнью, а лучше обернуть оружие против товарищей, дабы облегчить муки и страдания любимых людей на той, лежащей по иную сторону бытия, грани бытия…
— Простите, братцы! — рыдал облитый кровью совсем ещё молоденький солдатик, которого с трудом прижала к земле тройка товарищей. — Аня… Анька моя, она просила… просила-а-а!..
Стоящая до того столбом молодая ещё русоволосая девушка примерно того же возраста, которая куда органичнее бы смотрелась на балу или в ложе театра, наконец оторвала взгляд от лежащих на земле и глядящими в ночное небо остекленевшими, безжизненными глазами караульных. Два солдата, двое зрелых мужчин, что уже не увидят следующего рассвета, не попробуют утром горячей каши с мясом, на которую в походе наконец перестали скупиться хапуги интенданты, не отпустят веселой шутки, помогая не обращать внимания на сгущающиеся над горизонтом тучи. Не поделятся очередной солдатской байкой, простой и незамысловатой, но от того не менее увлекательной и интересной…
Они погибли не в бою, не в честной схватке грудь на грудь — хоть с ожившими мертвецами, хоть с циньскими солдатами. Их погубила не шальная пуля, не сгубила злая атакующая волшба вражеских боевых магов, нет — все эти месяцы пара молодых мужчин, пройдя все тяготы и невзгоды минувших недель и месяцев, прошла сквозь все сражения.
Их молодая, соплячка ещё, командир, семнадцатилетняя дворянка-Ученик в чине лейтенанта, из мелких дворян Центральной России, откликнувшаяся на призыв Родины и записавшаяся в добровольцы, возможно, поняла бы, погибни те от руки врага. В конце концов — на то и война… Молодую девушку, прибывшую с последним подкреплением и ещё не участвовавшую ни в одном бою, поставленную командовать взводом пехотинцев,
до глубины души поразило это, неявное, куда более уродливое, нежели она могла себе представить, лицо войны. Лицо, о котором забыли упомянуть все те, кто в её присутствии делился рассказами о своих ратных подвигах…Веселые солдаты, ветераны, ещё недавно подтрунивавшие беззлобно над своим молодым командиром и учивших её премудростям ратного дела — настоящего, кровавого и жестокого, а не того, о котором рассказывали в провинциальных салонах и на балах наивной молодежи не нюхавшие пороху затрапезные аристократы из глубинки, для которых вся война сводилась к дуэлям и выяснениям, чей Род богаче и сильнее, чей генерал знатнее, а в чьем полку дают более славные празднества да представления бродячих артистов и дешевых провинциальных театров…
— Убью-ю, с-сука! — взревела, внезапно, побагровевшая от ярости девчонка, наконец осознавшая до конца, что случилось. — За что! За что ты их, сучье семя!!!
Засвистел рассекаемый воздух, зарябил, слегка гудя от напряжения и разбрасывая крохотные искры — Воздушная Плеть стремительной серебристой лентой сверкнула в свете факелов и шара света, освещавшего окружающее пространство. Безумные, побагровевшие от лопнувших капилляров глаза молодой лейтенанта уже не содержали ни грана разума…
Петя шагнул вперед, сбрасывая с себя обрывки самой ночной мглы, самого овеществленного Мрака. Юный Старший Магистр перехватил уже начавшую опускаться руку молодой офицерши, с силой стиснул её, не позволяя закончить движение. Лёгкое усилие воли моего ученика играючи развоплотило и без того не слишком-то прочное, сплетенное на одной голой ярости заклинание лейтенанта, а сам Петя дёрнул парня назад.
— Пусти! Пусти меня! — ревела не видящая ничего от ярости девчонка. — Убью-ю-ю!..
Я бы на месте моего ученика дал бы оплеуху впавшему в истерику лейтенанту. Петя оказался гуманней — притянул к себе, приобнял парня за плечи, не позволяя вырваться и что-то негромко ему нашептывая. Человечный он у меня, этот Петька…
Она вырывалась, как умалишенная. Била боевой магией, рвалась, хрипела, вращала глазами как сумасшедшая, роняла оскорбления, за которые, будь она в здравом уме, её тут же бы горсткой пепла и обратили бы… Но моему ученику, разумеется, подобное было нипочем. Старший Магистр, да не из последних, он терпеливо сносил Воздушные Лезвия и Кулаки, попытки сжечь себя и прочие взбрыкивания девицы, продолжая что-то осторожно и тихо нашептывать.
Казалось бы — два человека примерно одного возраста, а сколь разное отношение к происходящему… И дело было не только и не столько в том, что для Пети погибшие были чужими людьми. Просто мой ученик вырос, заматерел в непрерывных войнах и сражениях. Он высоко, очень высоко поднялся — от вчерашнего крестьянского паренька, ещё младшего, чем лежащий на земле убийца товарищей, до третьего человека в моем Роду и могущественного Старшего Магистра. Вот только путь, что остался за плечами парня, был усеян сотнями трупов своих и тысячами врагов, обильно полит кровью, пропитан болью и смертями — и потому его сердце уже покрылось той незримой бронёй, что отличает опытного воина от новичка. Ветерана от новобранца, изнеженного аристократа в пятом поколении от сурового боевого мага из тех, что являются первыми поколениями этих самых аристократов и основателями своих Родов…
Я не спешил выныривать из ночной темноты. Несмотря на сбежавшихся и суетящихся вокруг дежурной пары священника и боевого мага, я молча стоял, впитывая восприятием тонкие, едва уловимые струны чужих чар. Каждую ночь на наш лагерь накладывались всё более могущественные чары Ужаса, Безумия и Порока.
Ужас и Безумие потихоньку воплощались. Это был не первый за эту ночь случай, когда доведенный до ручки солдат кидался на товарищей — слабые духом поддавались этим ложным внушениям, страхам, через которые били малефики врага. Весь этот шепот душ погибших с того света — ложь, уловка и ничего более. Нет у смертных магов власти над ушедшими за грань — Эдем ли, Инферно ли, домены ли языческих богов, ни в одно из этих мест не дотянуться тем, кто ещё ныне живет и дышит. Законы Творца можно обойти — по мелочам и высокой ценой, но для этого нужно быть кем-то большим, нежели даже Маги Заклятий. Даже Великим Магом быть для этого — лишь самая минимальная из возможных граней… И уж точно не криворуким чародеям этой реальности претендовать на подобное!