Вернуть Веру

– Ну, тогда мы пойдем… - улыбнулась Ника и протянула ко мне руки, чтобы забрать Дашку. Но я девочку не отдал и покачал головой. Понимал, что она долго её не выносит.

– С вами пойду. У меня тоже до съемки время свободное.

Ника растерянно хлопнула глазами. Не ожидала? Да я и сам от себя такого не ожидал. Сам не знаю, почему во все это дело ввязался. Не то чтобы я раньше по-тихому не помогал тем, кому в этой жизни повезло меньше, чем мне. Было дело. Но до этого я лишь деньгами открещивался. Просили – давал, кому считал нужным. Стараясь не погружаться в историю человека. Чтобы меня его боль даже краем не коснулась. Будто я чужим горем заразиться боялся. А тут… совсем другая история ведь. Я, можно сказать, сам все затеял. И теперь не думать о Дашке как-то не получалось. Я смотрел на нее, а видел нашего с Никой не родившегося ребенка. Плод замер уже на восьмом месяце… Как раз, когда я смирился с мыслью о скором отцовстве и даже начал получать от нее удовольствие. Ведь это было круто. Раньше у меня никого не было… ни единой родной души. А тут целый сын… или дочь. Мое продолжение. Которое будет меня любить безоглядно. Каким бы я ни был, будет любить. Так я думал. Прижимаясь щекой к Никиному огромному животу, пальцами ощущая толчки и вибрации…

Как нам сказали, ребенок умер от внутренней патологии, которую почему-то не удалось обнаружить на скринингах. И вот я смотрел на Дашку и думал, что если бы он родился… то ему тоже наверняка понадобилась бы помощь. Дорогостоящее лекарство. Или операция. Если бы он только родился…

Наверное, поэтому я не мог остаться в стороне.

Дашка пискнула. И я понял, что сжал ее в руках слишком сильно. Пересадил ее на бедро, растерянно провел рукой по волосам, вскинулся и наткнулся взглядом на странного вида девицу, наблюдающую за нами. Как-то не придав этому значения, нажал на копку вызова лифта и спросил о чем-то Нику. Та ответила. Мы спустились в унылый больничный двор, который, надо сказать, старательно пытались облагородить. Прошли между клумб к затерявшейся в тени деревьев скамейке. Дашка радостно озиралась по сторонам. Что-то болтала на своем тарабарском, а мы с Никой молчали.

– Как думаешь, мы успеем собрать деньги? – спросил, чтобы хоть чем-то разбавить эту неуютную давящую тишину.

– Будем стараться. Сумма уж очень значительная, а времени мало. До сих пор не верю, что именно ты озаботился этим вопросом.

– Думаешь, я такое дерьмо, которому на все плевать?

– Не знаю, – Ника резко повернулась ко мне, хлестнув себя по лицу собранным на затылке хвостом.
– Я тебя не знаю. Мы, как оказалось, вообще ничего не знаем о людях, которых любим. Которые делят с нами жизнь, кров, постель… Воспитывают детей… И все наше представление о ком-то вроде бы близком – на самом деле лишь наши иллюзии о нем. Которые, развенчиваясь, причиняют порой адскую боль, – запал, с которым Ника говорила, как-то быстро сошел на нет. И заканчивала она уже совсем другим тоном: - Так что не мне судить, дерьмо ты или нет. Ты себя лучше знаешь.

– Мне не плевать. На то, что наш ребенок…

– Погиб!

– Да. Погиб… Мне не плевать.

Слова давались с трудом. Горло драло. Будто у меня ангина в запущенной фазе, а ведь ни черта подобного. Просто некоторые слова рождаются в муках. И нужно лишь перетерпеть. Я сглотнул. Отвел взгляд от злющих Никиных глаз. И снова в поле моего зрения возникла та самая девица… Которую я уже видел сегодня. Тощая, невысокая такая. Похожая на ободранную дворовую кошку. Повадками и чем-то еще неуловимым.

– Слушай, ты нигде не видела эту барышню?

– Какую? – немного ошалела Ника от такой резкой смены темы разговора и принялась оглядываться по сторонам.

– Да не пялься ты так! Спугнем… Слева она. За ивой прячется.

– Темненькая такая?

– Угу… Она мне сегодня уже несколько раз на глаза попадалась.

– Не знаю. Что-то знакомое. Но… нет, не припоминаю. А, собственно, что происходит?

– Еще не знаю. Ну-ка, подержи…

– Что ты задумал?!

– Есть у меня одно подозрение. Хочу проверить…

Я пересадил возмущенно пыхтящую Дашку на руки Ники, встал и неторопливо зашагал по дорожке, делая вид, что до девицы мне нет никакого дела. А потом резко свернул прямо на неё. Надеялся, что сработает эффект неожиданности. Он и сработал. Девчонка помешкала, и я успел рассмотреть, что она старше, чем я изначально подумал. Но когда я уже было решил, что подловил её, она сорвалась с места и рванула от меня со всех ног.

– Ну-ка стой! Эй… Ты меня слышишь?! Это ты мать Дашки?! Да постой же! Вот черт…

11

Я ни черта не понимала. Лишь смотрела вслед перепрыгивающему через заборчики и другие препятствия Стасу, который, к слову, находился в отличной форме. Вон как стремительно он перемещался. Ну, просто вылитый хищник… Такой же грациозный, внезапный и быстрый. И такой же смертельно опасный. Что-то мне подсказывало, что опасным он был не только для той девочки, что за ветками деревьев пряталась…

– Уу-у-у… - загудела Дашка.

Взмахом руки я отогнала от нее назойливую муху, ободряюще улыбнулась и снова перевела взгляд на пространство между деревьев, где как раз опять мелькнула высокая фигура Гуляева. А я ведь и правда его не знала… Совсем. Но моей вины в этом не было, и мысли о том, что если бы я любила его сильнее, была бы к нему внимательней, то он непременно бы мне открылся, остались в далеком прошлом. Теперь я понимала, что дело было не во мне. Абсолютно. Ему это просто было не нужно. Ни тогда, ни, тем более, сейчас.

Видимо, я надолго зависла, увязнув в собственных мыслях, потому что опомнилась, только когда на плечо легла рука. Тяжелая и горячая.

– Ушла… - пояснил Гуляев, сжимая пальцы чуть сильней. Взмыленный, разгоряченный. Над губой капельки пота поблескивали, пряди темных волос прилипли ко лбу, придавая ему какой-то совершенно мальчишеский вид. И этому раздосадованному мальчишке сказать хотелось, что ничего, мол, ушла и ушла. Но я стоически молчала. Потому что никакой он не мальчишка, а гад, каких только поискать.

– Я так и не поняла, что это было.

– Да ты что! – возмутился Гуляев. – Это же Дашкина горе-мамаша!

Дашка, услышав знакомое слово, завертела головой. Гуляев шагнул к нам, чтобы снова ее забрать. И в этот момент налетел непонятно откуда взявшийся посреди такой жары ветерок. Окутал меня ароматом чистого мужского тела, испарины со свежей отдушкой парфюма и чего-то еще… до боли знакомого. Того, что в подкорку, наверное, какой-то вирусной программой вписалось. Я неловко отшатнулась, стараясь его не касаться. Обещая себе, что обдумаю ситуацию… когда-нибудь потом.

– Ну, вот и какой ты в кадре будешь? – пробурчала сварливо.

– Какой?

– Взмыленный весь. Потный…

Кажется, такая мысль Гуляеву в голову не приходила. Да и меня, если честно, тоже не особенно волновала, просто надо же было что-то говорить. Чтобы не думать, куда меня понесло… Стас обвел себя взглядом. Стер плечом пот со лба и растерянно (опять как вот тот мальчишка, которого нет!) пробормотал:

– И правда. И несет от меня, наверное, за километр...

Угу. Как бы ни так… Он же не бомж, у которого какие-то свои счеты с жизнью и личной гигиеной. Он здоровый, чистоплотный мужик. Ухоженный, может быть, даже сверх меры. Ох, черт! Мои мысли опять приняли опасное направление…