Вернуться! (Эмигранты)
Шрифт:
Снились приятные неопределенные вещи. Безмятежное спокойствие полностью расслабило мускулы под гладкой кожей. Все хорошо, молодая леди, все будет хорошо. Не о чем волноваться. Все будет хорошо. И как всегда в минуты ленивого спокойствия, плоть напомнила о своем. М-мм, да - было бы неплохо. Для тела, для телесного здоровья. "Секс - непременное и недооцененное условие создания истинно комфортной среды", как любит повторять сведущая в вопросах дизайна Флоранс.
...Пальцы бережно поглаживают грудь, сонная плоть томно отзывается на ласку. Чьи пальцы сняться? Мужские? Женские? Все-таки мужские, - вкрадчивости
...Женское тело вздрогнуло сильнее, уже не от сладостно сгущающегося желания. Глор далеко, а здесь-то что?! Это же море? Катамаран.... Как он называется? "Квадро"? Фу, что за фигня?
...Глаза словно клеем залило. Ресницы Катрин затрепетали, с трудом распахнулись. Зеленые глаза уставились на коленопреклоненную фигуру у постели. Мужчина - ну, да, кто бы еще мог быть? Сон же этакий. Катрин силилась узнать мужчину, не могла. Лицо смутное, глаз прищуренный, потому что пустой. Знакомое... что-то знакомое.
– Ква, ты спятил?!
– звуки со скрипом вырывались из пересохшего, словно сутки ничего не пила, горла.
Фигура бесшумно метнулась к двери, исчезла.
Катрин с трудом села, белокурая взлохмаченная голова раскачивалась пьяно-бессильно. Грудь и внутренняя, чувствительная поверхность бедра еще хранили ощущение чужих прикосновений. Соски напряглись до боли, между ног все ныло. Когда молодая женщина вскочила, повело так, что нога подвернулась. Катрин врезалась плечом в косяк. Дверь каюты была не заперта. Собственно, дверь ни разу и не запиралась. Как-то и в голову не приходило запираться.
Машинально подхватив ремень с ножом, Катрин вывалилась в коридор. Всех придется кастрировать - всех до одного! А Жо прищемить чем-нибудь тяжелым, чтобы в ближайшую пару лет ни о чем лишнем не задумывался.
Морщась от боли в лодыжке, Катрин шагала по коридору. От толчка ближайшая дверь едва не слетела с петель. Одноглазый сидел в своей каюте. И Жо здесь торчал. Как ни в чем не бывало склонились над столиком с самодельной картой.
– Ты, урод недоделанный, с ума сошел? Или в маньяка поиграть вздумал?
– Катрин рычала так, что тонкий стакан на столе тонко задребезжал.
У Квазимодо отпала челюсть. Глядя на ровный ряд ненастоящих зубов, Катрин подумала, что таким растерянным вора не видела со дня Перехода. Валенок - валенком. Актеришка. Станиславский бы прослезился.
– Что молчишь? Сейчас яйца откручу, - Катрин шагнула вперед.
Квазимодо вжался в стену, деваться ему было некуда, разве что выскользнуть в иллюминатор. Похоже, эта мысль и пришла в голову вору.
Жо подскочил с койки:
– Кэт, что случилось?
Наставница ухватила его за предплечье так, что кости едва не хрустнули.
– Ты, сопляк, что здесь делаешь? А ну-ка, пошел вон!
Мальчик перехватил кисть наставницы и довольно четко освободился от захвата:
– Кэт, объясни. Мы здесь сидим, ничего не знаем. Потом начнешь орать.
Катрин выдернула свою руку и, слегка трезвея, окинула взглядом парней. Одноглазый выглядел перепуганным. Жо возмущенным.
– Сидите, значит? Давно сидите?
– Да уж успели поспорить
насчет этих островов занюханных, - сердито сказал Жо.– При таком слабом ветре в архипелаг стоит заходить или с востока обойти? Обдумываем. Что случилось?
– Сидите, мыслите, ни пописать, ни водички хлебнуть не ходите?
– проскрежетала Катрин.
– Наша вода не пиво, много ее не выпьешь, - пробормотал Квазимодо.
– Заткнись!
– рявкнула Катрин.
– Жо?
– Кэт, ты или объясни, или сразу начни нас калечить, - осторожно сказал мальчик.
– Мы здесь с картой битый час сидим. Никуда не выходили и понятия не имеем что стряслось. Может и виноваты, но пока непонятно в чем.
– Час? Не выходили? И этот полумордый не отлучался?
– После обеда пришли, о штиле поговорили. Что-то в сон потянуло. Ква сказал, что если дрыхнуть пристроимся, так и к вахте сонными будем. Занялись картой. Да что случилось-то?
– Куда этот ворюга сейчас выходил?
Жо надул щеки и с силой выпустил воздух:
– Кэт, ты здорова? Я же говорю, - никуда мы не выходили. На палубе дышать же нечем.
Дикую мысль о сговоре Катрин отогнала. Какие уж тут заговоры? Скорее кто-то спятил. Двое одновременно вряд ли с ума сойдут, следовательно...
По коридорчику протопали, в каюту заглянул Винни-Пух:
– Я извиняюсь - что за шум? Сиге за штурвалом стоит, интересуется, - неужели течь открылась?
– Нет, у нас отвлеченная дискуссия, - пробормотала Катрин.
– Передай Сиге, что я очень извиняюсь. Вы что там делаете?
– Сидим, о заточке топоров болтаем. Жарко сегодня, в сон так и клонит.
Катрин окинула бывшего охранника изучающим взглядом - нет, не он. Габариты другие, да и выскользнуть из каюты так быстро уволень просто не способен.
– Скажи тюленю, что я во сне разоралась. Духотища в каюте, как в бане.
Винни-Пух ушел, и на Катрин вопросительно уставились верные соратники. Следовало объясниться.
– Возможно, я должна извиниться, - сухо сказала Катрин.
– Но не могу. Мне причудилось, привиделось, приглючилось, что Квазимодо меня домогается. Лапает и все такое.
– Это жара и штиль, - после некоторой паузы пробормотал Жо.
– Тут что угодно привидится. Я читал, так бывает.
– Это ты про поллюции читал, - зло сказала Катрин.
– Я, знаешь ли, тоже читала. Женщина я неуравновешенная, спорить не буду. Но чтобы я сама себе грудь обслюнявила и пупок облизала, даже не проснувшись? Маловероятно. Хотя как я могла не услышать, что в каюте кто-то есть? По субъективным ощущениям - так не на одну минуту этот "кто-то" в гости ко мне заглядывал.
– Леди, а почему вы решили, что я тем злоумышленником был?
– деревянным голосом спросил одноглазый шкипер.
– Потому что видела. Четко, как сейчас твою рожу вижу. Прости за прямолинейность, но больше кривых у нас на судне не имеется. Если бы не Жо...
– Кэт, клянусь, он никуда не выходил, - Жо стукнул себя по загорелой груди.
– Значит, я спятила, - мрачно сказала Катрин.
– Ква, я на тебя зла, и ты знаешь за что. Но я тебя считала своим другом. Не знаю, что у меня за психологический выверт или галлюцинация, но я тебя видела. И язык твой скользкий, и пальцы шаловливые. В жизни бы не поверила.