Вернуться в осень. Дилогия
Шрифт:
На улице остановился и слегка перевел дух — огромный удав заметил преследование и ждал неподалеку, бросив на жесткую траву бесчувственную девушку. Толстое тело медленно ползло само в себе, собираясь в большие кольца, — в широкой пасти мелко трепетал раздвоенный язык. Принцесса лежала рядом, широко раскинув безжизненные руки и не шевелясь… Ах ты мерзость рохерская…
Сергей поудобнее перехватил в липких руках клинок и медленно двинулся вперед. Язык в пасти затрепетал еще быстрей, гигантская змея выгнулась и ниже пригнула голову… Голова. Главное — это голова. У Сергея не было такого опыта
Плоская голова метнулась к нему — он ждал этого и отскочил в сторону, приготовив меч, но зеленое тело резко выгнулось дугой и ушло в сторону. Он тут же сиганул к голове, не давая огромному удаву приготовиться для броска, но голова столь же резво подалась назад, сразу оказавшись в центре своих колец и в бросковой позе. Резвая… Как в кошки-мышки.
Сергей мельком скосил глаза — Эния не шевелилась. Он сжал зубы и опять двинулся вперед — у него не было времени ждать, ей срочно нужна помощь. Так, холера…
Второй бросок — он опять уклонился, но уже не прыгал к голове, а ринулся с мечом прямо к толстому телу. И тогда завязался бой…
Он бил, уворачивался, опять бил, отскакивал и кувыркался через кольца, и снова бил. Зеленые полосы мелькали перед глазами, в ушах от постоянного напряжения появился шум, болели сбитые локти и колени. Змея была ранена в нескольких местах, трава стала скользкой от неприятной зеленой слизи, но выносливости у нее было явно на порядок больше.
И когда он окончательно понял, что его рука опустится быстрее, чем ослабнет огромное гибкое тело, то отбросил в сторону меч и вытащил карабин…
Огромная голова замерла, уставившись неподвижными глазами в лицо человеку — в приоткрытой пасти опять завертелся тонкий язык. Сергей вскинул ствол на вытянутой руке — голова медленно ушла в сторону. Он повел рукой следом — голова вернулась обратно. Она как будто понимала, понимала все, и пускала в ход свою, змеиную тактику…
Сергей вздохнул и снова постарался поймать в прицел голову — два немигающих глаза так же неторопливо уплыли в сторону. Это больше напоминало поединок, теперь уже психологический, если только можно предположить наличие психики у удава. Кто кого…
В этот момент он еще не знал, что, конечно, его, потому что вокруг ног незаметно собралась гибкая зеленая петля. И когда понял — было уже поздно, потому что тело неожиданно и туго сдавили мягкие кольца, и приподняли над землей, и из ослабевших пальцев выпал бесполезный теперь карабин…
Он сопротивлялся изо всех сил, отчаянно извиваясь, но кольца обвивали еще и еще, стягиваясь все туже и туже, не давая возможности не то что пошевелиться — просто вздохнуть…
Сергей поднял глаза к небу, на глазах выступили слезы: «Боже… Мне наплевать на себя — пусть случится то, что должно случиться. Пускай я погибну — сто, тысячу раз. Но не дай погибнуть ей…»
Гибкая змеиная шея мягко изогнулась подковой и к лицу приблизилась плоская голова — неподвижные глаза нашли глаза человека…
«Все было со мной, я делал множество в жизни глупостей. Но случилось то, за что не смогу простить себя никогда. Зачем я потащил ее с собой, зачем? В Рох, самое страшное на земле место. Самое опасное…
Ее, принцессу, у которой вся жизнь была расписана наперед, прекрасную и беззащитную, доверившуюся ему — как доверяются тому, дороже которого нет никого на свете. И тому, который сгубил ее…Прости меня. Боже. Прости меня, Эния… Это я убил тебя, собственной глупостью и беспечностью, самонадеянностью и тупостью…»
— А-ах! — Кто-то далеко вздохнул, где-то очень далеко.
Перед глазами мелькнула сверкнувшая дуга, и уже начинающим мутнеть разумом он неожиданно отметил, что перед лицом куда-то исчезли змеиные глаза. Опять что-то сверкнуло…
Пока он еще тупо осознавал, что хватка тугих колец почему-то разжимается, и потом — что летит на землю, и потом — что уже лежит на земле и над ним склоняется, и тревожно заглядывает в глаза, и ощупывает руки и ноги совершенно невредимая и такая беззащитная Эния.
Сергей приподнялся на руках и потряс все еще гудящей головой, осмысление происходящего возвращалось медленно. Потом с силой потер виски и оглянулся по сторонам, обводя мутным взором поле сражения.
Принцесса сидела на корточках рядом и бедственно цокала языком, осматривая его многочисленные синяки и ссадины, — ее правая рука еще сжимала меч. Недалеко валялась отрубленная плоская голова с глазами, затянутыми смертной пеленой, чуть дальше выгнуло кольца в предсмертной агонии гигантское зеленое тело.
— …не говоришь… Сережа, ты меня слышишь? — Шум в ушах начал распадаться на отдельные слова, которые, оказывается, складывались в предложения.
Он посмотрел на девушку — к нему наконец начала возвращаться способность мыслить и хоть что-то понимать. Значит, она пришла в себя и, пока эта гадина замерла — сжимая Сергея и чуть ли не гипнотизируя взглядом, подняла его меч и отрубила ей голову. Действительно принцесса. Ну и ну…
— Эния, ты… ты это… как ты себя чувствуешь?
— Я? Я — нормально, а вот как ты?
— Еще не знаю…
— Сережа, миленький, пойдем отсюда, а? Вдруг что-нибудь еще вылезет…
Он кивнул головой, взял из ее руки клинок и, пошарив глазами вокруг, повесил на плечо карабин:
— Пойдем.
«Так. Что-то надо еще такое сделать… — он слегка помассировал виски, собирая разбегающиеся мысли в кучу, — ага, найти мешки. Только вот где…» Они обогнули дом — мешки валялись там, где он их бросил. Эния держалась вплотную, с опаской поглядывая то на старое здание, то на туман вокруг.
— Здесь должно быть недалеко. — Он устроил на плечах поклажу и закрыл глаза, сосредоточившись. — Елки-палки…
— Что такое? — немедленно встревожилась Эния. Как она не потеряла еще эту способность?
— Нет, ничего.
Вокруг мельтешила целая россыпь довольно ярких огоньков, но пока еще не в совершенной близости. Впереди тоже.
Они осторожно обогнули перевернутую телегу и двинулись по улице — Эния прижалась к его плечу, не отрывая испуганных глаз от окон проплывающих мимо домиков. Так идти было не совсем удобно, но зато очень приятно — если можно говорить о приятности в обстановке недоброго Роха. Волнение и дрожь в руках начали отступать, и сердце почти успокоилось. Он постоянно косил глазами на нее — как она? Вот ведь молодчина.