Вернуться в сказку

— Прошу вас, будьте осторожны… — шепчет племянница короля, провожая графа до калитки.

Тот улыбается. Так же, как иногда улыбается при разговорах с ней. Будто бы она говорит что-то слишком глупое, слишком очевидное, слишком… Сейчас Алесию раздражает это. Слишком раздражает. Она готова ударить этого странного самоуверенного человека, ставшего ей таким близким. Она не надеется ни на что. Она прекрасно понимает, что они слишком разные и одновременно слишком похожие, чтобы быть друзьями. Но Алесия надеется на то, что когда-нибудь она сможет честно назвать Хоффмана другом. И было бы куда приятнее, если это произойдет при его жизни.

— Я всегда осторожен, миледи, — совершенно спокойно, без каких-либо эмоций произносит Георг и наклоняется, чтобы поцеловать её, Алесии, руку. — Вы же знаете об этом, миледи, не так ли?

Алесия Хайнтс кивает. Ей хочется броситься ему на шею. Сказать ещё что-нибудь. Просто не молчать. Говорить что угодно. Говорить как угодно. Она же не может позволить себе такого, не так ли? Георг Хоффман стоит. Не уходит сразу, как это происходит обычно. Мужчина смотрит куда-то вдаль. И девушке кажется, что она просто обязана что-то сказать сейчас. Она не может рисковать так, проводя этот вечер в молчании. Кто знает, что случится завтра? Может быть, Хоффмана завтра уже не будет, и ей, Алесии, придётся снова проводить эти скучные вечера в компании столь же скучных и обычных гостей…

Алесии кажется, что она просто не имеет права молчать сейчас. Не в этот раз. Сейчас она должна говорить. Хоть что… Пусть это будет очередной глупостью. Она переживёт это. Но отпустить сейчас, не сказав ничего…

— И зачем вы поддались на провокацию Криса? Я не смогу спокойно спать этой ночью, зная…

Алесия замолкает. Сказанное ей было лишним. Действительно лишним. Георгу совсем необязательно знать то, что она не сможет заснуть теперь, что она не сможет теперь есть, находиться в обществе Криса вовсе. Она и так не слишком любила его. Теперь же его присутствие будет невыносимым. Хоффман серьёзно смотрит на неё. Просто серьёзно. Как смотрит учитель на свою ученицу. Спокойно, будто бы, тяжело вздыхая, думает о том, что такой непутёвой девчонке будет трудно объяснить что-либо… Он всегда смотрит на неё так. И порой она начинает забывать, что человек этот старше её лишь на каких-то три года, а не на целую вечность.

— Зачем же вы не будете спать? — спрашивает мужчина. — Если уж и я, и тот ваш телохранитель совершенно спокойно уснём этой ночью. Зачем же вы не будете спать?

Алесия едва ли не краснеет. Дурак! Так хочется обозвать ей сейчас улыбающегося графа, который снова целует её руку и уходит. Точнее, убегает. Как ни в чём не бывало. Как будто сейчас не произошло ничего. Или действительно не произошло, и Алесии только кажется всё это? Её поражает серьёзность графа, когда тот говорит. Её поражает то, как быстро он убегает. Как мальчишка. Ей-богу, как мальчишка. Её поражает то, с какой быстротой сменяется выражение мудрости, скорби, серьёзности в его глазах на выражение безудержной радости.

Человек, неудержимый и в радости, и в горе, и на войне. Алесия уверена, что сама не является такой. Но ей хочется быть такой. И ей кажется, что, быть может, когда-нибудь ей удастся это. Удастся отпустить себя. Дать волю своим чувствам, эмоциям, мыслям…

Роза не понимает, где находится. Она бежит по какому-то узкому тёмному коридору. Света от небольших узких ламп, закреплённых каждые два метра на стенах, почти нет. Двигаться приходится на ощупь. И Роза боится. Боится… Мария боялась бы меньше. Казалось бы, чего бояться сейчас Розе? Она не делает ничего плохого. Она просто пытается отыскать свою комнату, хочет лечь на кровать и забыть всё. Она не в силах бороться со всем этим. Девочка готова почти проклинать старшую сестру за то, что та до сих пор не пришла за ней, не спасла её. Сколько прошло с того момента, как тот страшный человек похитил её? Роза слишком боится его, чтобы как-то сопротивляться…

Видя чуть приоткрытую дверь, девочка проскальзывает в щель, думая, что это и есть её комната. Дверь захлопывается сразу, как Роза оказывается в комнате. Тут темно. Совсем темно. Роза осторожно присаживается на корточки и ждёт. Чего? И зачем? Сколько проходит времени с того момента, как она зашла сюда? Девочка не знает этого. Только чей-то испуганный крик заставляет её вскочить на ноги и почувствовать, что она не спит, что всё, происходящее сейчас, реально. Кричит та девочка, Юта. Отчего? Роза пытается открыть дверь. Та по-прежнему заперта. Только через несколько минут до девочки доходит, почему кричала Юта: чувствуется запах гари.

Неужели пожар? Пожар здесь, в этом подземелье, где произошло так много всего ужасного за то время, которое Роза была здесь… Юта зовёт на помощь. Пинает дверь, не эту, а, видимо, соседней комнаты. Пожар происходит там. Отчего же Роза чувствует какой-то жар здесь, где сидит она? Сил что-либо предпринимать нет. Юта кричит. Зовёт Хоффмана. Как будто, этот человек решит прийти… Роза знает, Мария кричала и звала бы так же. Так же её сестра попыталась бы выломать дверь, как-то спастись, сделать хоть что-нибудь… Но то Мария… Разве Роза сможет когда-нибудь быть такой же сильной и смелой?

Девочка задыхается. Но не делает ничего. Отчего же она ничего не делает? В соседней комнате кричит Юта. Кричит, Розе кажется, что она бьёт по чему-то металлическому. Похожему на сейф, какие стоят практически в каждой комнате этого подземелья. Один удар, второй, третий, десятый. Вряд ли какому-то сейфу хоть что-нибудь будет.

Роза чувствует, что хочет просто заснуть. Во сне умереть намного легче, не так ли? Тогда не будет боли. Не будет страдания. Не будет ничего. Будет только лишь сон. И Розе совершенно безразлично, будет ли он хорошим или плохим. Хотя, наверное, хотелось бы, чтобы хорошим…

Юта кричит, пытается вырваться из этого ада, пытается бороться. А Роза просто боится. В этом их основное отличие. И именно поэтому Роза сейчас не делает ничего. Их всё равно никто не услышит. Тогда зачем стараться? Всё равно гибель неизбежна. Роза чувствует, что задыхается. Дышать здесь уже почти невозможно. Воздуха катастрофически не хватает. Постоянно обдаёт жаром. Пока Роза ещё не обожглась, но чувствует, что, может быть, такое будет уже совсем скоро. Если, конечно, девочка не задохнётся раньше.

Зрение будто бы отключается. Роза не знает, отчего ей так кажется. В комнате и до этого было темно, но теперь что-то подсказывает девочке, что она больше не может видеть. Юта кричит громко. Она надрывается, она, Роза слышит это, пока ещё слышит, иногда вскрикивает как будто бы от ожога, отскакивает, пытается делать что-то. Роза не понимает смысла. Бороться с огнём бесполезно. Какой-то щелчок. Ещё один. Потом ещё. Потом слышится хлопок от закрытия такой же металлической тяжёлой двери, которая захлопнулась и за ней, за Розой.

— Ох, Юта! — шумный вздох какого-то мужчины. — Ты жива…

Голос незнаком Розе. Хотя ей кажется, что это мог бы сказать Хоффман. Но это не его голос. Не его холодный голос с каким-то стальным оттенком. Не его. Этот человек действительно перепуган за чью-то судьбу. За судьбу Юты. Розе вдруг кажется, что этот человек мог бы помочь и ей. Она пытается закричать, но голос не слушается её. Она не может произнести ни слова. Лишь беззвучно шевелит губами, не в силах что-либо сказать. Силы покидают её. В ушах появляется какой-то шум, которого не было раньше, дышать становится уже и вовсе невозможно. Слёз нет. Нет ничего. Лишь пустота.