Вернуться

От развешенного сушиться плаща ощутимо несло псиной. Рванье и есть рванье. Слава богам, сам приговоренный так отвратительно не благоухал. Катрин поглядывала на ссутулившегося над плитой раба и в сотый раз пыталась предугадать, с какими вестями вернется Квазимодо. Одноглазый пронырлив, но иногда склонен зарываться. Как бы не ввязался в очередную аферу. Задание четкое: первое — взять запас продуктов и снаряжения для продолжительного плавания, второе — пополнить экипаж. Двух-трех человек будет достаточно. Собственно, о людях сам Ква в первую очередь и обеспокоился. Третье — получить свежие сведенья о пути на северо-запад. Ни сам одноглазый, ни Вини-Пух с Хенком, о тех краях абсолютно ничего не слыхали.

— Не сутулься, урод. И так на токолоша-переростка похож, — машинально сказала Катрин.

Зеро вздрогнул, чуть не уронив нарезанный банан. Расправил широкие плечи, — под лоснящейся кожей перекатились мускулы. Ничто его не берет — под солнцем, под дождем, впроголодь, а все такой же оскорбительно гладкий. Вон — влез на камбуз, даже сопли мгновенно исчезли.

Катрин тяжело глянула в мужской затылок. Волосы у бывшего Цензора отросли, под ними ожерелье ошейника едва заметно. Знак собственности Катрин изготовила собственноручно из огрызка черного нейлонового фала. Обрывок веревки вместе с частями непонятных дюралевых конструкций отыскал Жо, проинспектировавший отсек с балластом. Пригодилось. Чтобы придать голожопому официальный статус всего-то и потребовалось сварить концы фала с помощью раскаленного ножа. Зеро стерпел ожог, не пикнув. Конечно, срезать такой рабский символ куда проще, чем те дьявольские раскаленные путы на вилле Тихая. Только у рослого невольника и мысли об освобождении не возникло.

Уловив неуверенное движение раба, Катрин насторожилась:

— Что башкой вертишь?

— Все, Госпожа. Последняя порция.

В миске высилась аккуратная пирамида поджаренных ломтиков. Все доведены до ровного золотисто-коричневого цвета. Ловко у гамадрила получилось. Ну, педантичности ему не занимать.

Катрин сунула в рот горячий хрустящий кружочек.

— Можешь сожрать парочку. Шеф-повар хренов.

— Благодарю, Госпожа, — мужчина осторожно взял ломтик.

— Не смей меня Госпожой называть, — мрачно сказала Катрин. — Я — леди. Без всяких вариантов. Понял? Жуй, сейчас еще работу получишь.

Нагнувшись, Катрин принялась греметь посудой в нижнем шкафчике. "Госпожа", черт бы его взял. И откуда Мышкины трепетные интонации у этого дебила? Понимал бы что, урод тронутый. Катрин вытащила четыре разномастных миски. Две закопченные, еще одна в чем-то накрепко засохшем. С посудой полный бардак, и даже непонятно почему. Следишь за ней, следишь...

— Отчистишь до блеска. Возможно, у нас еще едоки появятся. До блеска, понял?

Зеро молчал. Неловко прижался к мойке. Взгляд перепуганный и…, смятенный, что ли?

Катрин глянула ниже и в полном изумлении брякнула миски на столик:

— Да ты совсем спятил? Эротоман х..в. Сопли в голову ударили?

Ветхая ткань набедренной повязки оттопырилась и абсолютно не скрывала неуместного и возмутительного плотского напряжения.

— Я же только за мисками нагнулась, — растерянно пробормотала Катрин.

— Госпожа, я не… — залепетал Зеро, но оплеуха сшибла его с ног. Катрин била открытой ладонью, но с такой силой и резкостью, что мужчина пролетел через узкое помещение камбуза и врезался в стену. Загремели кастрюли, посыпались висящие над плитой поварешки. По крыше рубки затопали шаги встревоженного часового.

— Вини, замри на месте! — заорала Катрин.

Сидящий под шкафчиком Зеро поставил на стол кастрюлю, размазал текущую из носа кровь и хрипло сказал:

— Леди, я ничего не могу сделать. Это физиология. Я бессилен, поверьте.

— Ой, тебе, бедняжке, наверное, трудно? Мне воспитанно сделать вид, что я ничего не замечаю?

Зеро слепо пошарил по крышке стола, нашел нож. Катрин в изумлении подняла бровь с полоской шрама. Не хрена себе, — бунт вооруженного фаллоса?

— Леди, прошу, — оскопите меня. Мне стыдно, — смуглая рука протягивала нож рукояткой вперед. – Я не должен вести себя столь неподобающим образом. Это тестостерон. У меня избыток. Я не могу справиться с собой.

В камбуз заглянул взъерошенный Жо с топором в руке.

— Что здесь происходит?

Катрин промолчала. Мальчишка сонно поморгал на нож в руке смуглого раба, потом уставился на оттопыренную набедренную повязку, — бунтующая плоть никак не желала обмякать.

— Зря я подскочил, — догадливо констатировал Жо.

— Это точно, — пробурчала Катрин, — иди-ка, досыпай.

Мальчик повернулся и, шевельнув губами в известном сочетаний звуков, отправился в свою каюту.

— Жо, — окликнула его наставница, — рот вымыть не желаешь? В море. Я говорила, что слышать подобные словосочетания не желаю?

— Виноват. Я спросонок, — оправдался мальчик и удалился.

Зеро слизнул с верхней губы кровь и, встав на колени, протянул двумя руками нож:

— Леди, вы снисходительны ко мне. Позволяете жить и быть полезным. Окажите мне еще одно благодеяние. Всего миг, и я никогда не поставлю леди в двусмысленное положение. Если сразу перевязать, то я смогу еще служить. Леди, я умоляю о снисхождении. Я вас не испачкаю. Всего миг, и вы освободите меня от греховных помыслов.

Катрин чувствовала себя странновато. Перед ней стоял на коленях красивый мужчина и настойчиво просил сделать из него немужчину. Дико как-то. Тем более бунтующий орган самца, очевидно, в предчувствии скорого усекновения еще выше задрал символически прикрытую тряпкой наглую голову. Вот это стояк — хоть на древко вместо наконечника насаживай. Пожалуй, даже лестно в таком положении самца увидеть. Любого самца, кроме голожопого. Ибо этот давно не гомо сапиенс.

— Леди, это будет быстро, — умоляюще прошептал Зеро.

— Забавный из тебя евнух получится. Работенку подходящую подберем, — Катрин улыбнулась. – Только что ты мне такое грязное дельце подсовываешь? Сам не справишься? Давай-ка попробуй. Вон разделочная доска. Вон тряпка, кровь остановишь. Оголяйся и вперед.

Смуглая кожа на лице раба стала пепельной. Зеро машинально облизнул губу с подсохшей кровью, потянул с бедер тряпку. Ноги отказывались его держать, но мужчина, стыдливо отворачиваясь, шагнул к столику.

— Эй, скопец, постой, — Катрин сунула руку за спину. Охотничий нож, коротко свистнув, вонзился в разделочную доску. – Этот острее будет. Нам безобразных шрамов не нужно. Так что давай, под корень, но ровненько.

—Да, леди, — прошептал мужчина и пододвинул доску поближе. Его обреченное хозяйство явно теряло форму. Но все равно…

"Можно было бы деликатес к ужину поджарить", — подумала Катрин. Она села на столик у мойки и тупо ждала, что произойдет дальше.

Зеро глянул на нее в ожидании сигнала. Смотрел прямо в лицо зеленоглазой хозяйки, как давно уже не осмеливался смотреть. Вглядывался в дерзкие беспощадные глаза, любовался чувственными ноздрями правильного носа, изгибом холодно-розовых губ. И плоть среагировала, — почти мгновенная эрекции заставила пенис задрожать.

— Чего ждем?! – в бешенстве зарычала Катрин. – Тебе, что, свежий гороскоп составить? Все, — звезды удачно сложились. Вперед!

Зеро зажмурился и взмахнул ножом.

— Стой! – взвизгнула Катрин.

Ошеломленный раб открыл глаза и дико глянул на издевающуюся хозяйку. Лицо мужчины мгновенно покрылось крупными каплями пота. Нож в руке дрожал.

— Потрудись мясо поправить, — процедила Катрин. – Кривой срез получится. Неизящный.

Зеро придвинулся ближе к столу, удобнее перехватил нож.