Версаль. Мечта короля

– Как ни печально, но грандиозные замыслы вашего величества имеют и свою оборотную сторону. Чем больше мы строим, тем больше разнообразных материалов нам требуется. А их приходится завозить в Версаль отовсюду. Не всем по душе великолепие нового Версаля. Боюсь, что случай с мрамором – не единственный. Число таких случаев, как это ни прискорбно, будет множиться.

– Вы понимаете, к чему это может привести? – закричал Людовик. – Отдельные случаи противодействия перерастут в мятеж. Мы не успеем оглянуться, как всю Францию охватит огонь бунтов! Чтобы это упредить, мы должны показать всем и каждому: королевские дороги и королевские грузы священны и неприкосновенны! Посягательство на грузы для Версаля равнозначно объявлению войны законной власти!

– Я пошлю своих людей для охраны дорог, – заявил Фабьен.

– Сделайте это немедленно! Сегодня же! – потребовал Людовик.

Он направился во внутренние покои, подав Бонтану знак следовать за ним. Прежде чем поспешить вслед за королем, Бонтан наклонился к Фабьену и скороговоркой прошептал:

– Как только начнутся военные действия, мы столкнемся с острой нехваткой людей. Я постараюсь навести порядок на дорогах. Двор не может закрыться для важных гостей. Мы все стремимся воплощать замыслы его величества. Ваши люди нужнее королю не на дорогах, а здесь. Что мы знаем об ассинском принце и его свите? Можно ли поручиться, что они не шпионят за нами? А вдруг они подосланы голландцами?

У Фабьена задергался глаз. Он знал, что слова Бонтана вполне могут оказаться правдой.

– От этого визита зависит гораздо больше, чем вы думаете, – продолжал Бонтан. – Наша главнейшая задача – оберегать короля.

– Бонтан! – донесся из-за двери нетерпеливый голос Людовика.

– В том числе оберегать и от… него самого, – добавил первый камердинер.

Фабьен кивнул.

– Подберите самых умелых и надежных людей, – попросил он. – Они должны стать моими глазами и ушами.

Бонтан поспешил в покои короля. Фабьен Маршаль подошел к окну. За окном, на каменных перилах, сидел отвратительный попугай принца Аннабы. Птица не мигая смотрела на главу королевской полиции.

Пальцы Людовика крепко сжимали спинку стула. Сердце короля бешено колотилось, а его дыхание было жарким и учащенным. Неожиданно перед глазами короля заплясали искры, комната покачнулась и стала меркнуть, уступая место прошлому…

Королевской опочивальни больше не было. Людовик стоял в другой комнате – в той, где проходило его отрочество. Вошла его мать. Людовик нехотя отвернулся от окна, за которым полыхал костер. Ростом он был выше своих тринадцати лет, однако его лицо все еще оставалось по-детски круглым и невинным.

Присутствие матери неприятно будоражило Людовика. Он любил мать, но никак не мог ее понять.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – объявила мать.

В комнату вошла женщина, похоже, ровесница матери. У нее были цепкие, как у орла, глаза и красивое полное тело. Женщина самоуверенно улыбалась.

– Это мадам де Бове, – представила незнакомку Анна. – Она займется твоим обучением.

– Но, маман, – начал было Людовик, снова поворачиваясь к окну, – те люди, они…

– Нечего отвлекаться на каких-то людей, – возразила мать, подзывая его к себе. – Твое внимание должна занимать учеба.

С этими словами мать ушла. Мадам де Бове тут же принялась расстегивать пуговицы на своем корсаже.

– Мадам, чему вы собираетесь меня учить? – спросил Людовик.

Наставница распахнула накидку и опустила сорочку, обнажив грудь.

– Зовите меня Катериной, – сказала она.

– Ваше величество! – Голос Бонтана пробился к нему из другой эпохи. – Вы согласны?

Воспоминание исчезло. Король вновь был в своей спальне. Людовик повернулся к Бонтану. Кажется, тот задал ему какой-то вопрос.

– Не знаю, – ответил Людовик. – Да. А может, нет.

– Ваше величество… – растерянно пробормотал Бонтан.

Людовик расправил плечи.

– Кстати, где мой брат? – спросил он.

Моросящий дождь ничуть не мешал Беатрисе и Софи. Они гуляли по садам, расположенным на нижних террасах, ведя разговор о тканях и драгоценностях. Дорожка в этом месте делала поворот, скрытый за живой изгородью. Фабьена мать и дочь увидели, лишь когда он едва не столкнулся с ними. Беатриса взглянула Фабьену в глаза. На ее губах заиграла лукавая улыбка.

– Мадам… де Клермон? – спросил Фабьен. – Я ничего не перепутал? Мы с вами виделись при дворе, но побеседовать нам еще не доводилось.

– Да, как-то не пришлось, господин Маршаль.

– Зовите меня просто Фабьеном.

– В таком случае и вы называйте меня просто Беатрисой.

– Это ваша сестра? – спросил Фабьен, кивком головы указывая на Софи.

– Дочь, – поспешила поправить его Софи. – Меня зовут Софи.

– Дочь? – удивленно переспросил Фабьен. – Никогда бы не поверил.

Беатриса наградила Софи испепеляющим взглядом. Потом ее глаза заметили вдали Шевалье. Ей требовалось переговорить с кузеном, но она не хотела расставаться с Фабьеном. «Проклятая судьба!» – сердито подумала Беатриса.

– Какой прекрасный день для прогулок, – начал Фабьен.

– Да, – согласилась Беатриса, поглядывая в сторону Шевалье и стараясь не показывать Фабьену своей досады. – Было так приятно встретиться с вами.

Чувствовалось, что и Фабьен раздосадован столь внезапным окончанием их встречи.

– Вы правы, – пробормотал он. – Желаю приятной прогулки.

Фабьен откланялся и удалился. Беатриса схватила Софи за руку, и обе поспешили к Шевалье.

– Матушка, а вы понравились этому Маршалю, – сказала Софи, едва поспевавшая за торопливым шагом матери.

– Хотя бы сейчас помолчите… сестра, – огрызнулась Беатриса.

– Вы на меня сердитесь?

Беатриса резко выпустила руку дочери.

– Однажды вы узнаете, как сильно я вами недовольна!

Они столкнулись с Шевалье возле мраморного фонтана.

– Приветствую вас, кузина! – сказал он, театрально всплескивая руками. – И тебя, Софи, тоже.

Все трое двинулись по плотно обсаженной кустами самшита извилистой дорожке.

– Софи, дорогая, я нуждаюсь в вашей помощи, – рассеянно-небрежным тоном произнес Шевалье. – Не могу разрешить вопрос морального свойства. Если некто, кого я обожаю, без моего согласия совокупляется с другой персоной, не следует ли и мне, для соблюдения паритета, тоже совокупиться с кем-то по моему выбору?

– Девочка еще слишком молода, чтобы давать советы подобного толка, – возразила Беатриса. – А нам всем следовало бы благодарить судьбу. Стольких придворных уже прогнали из Версаля.