Вершители свободы

– Старик, мне в печенках сидят твои были и легенды! Сколько можно нести бред сумасшедшего?!
– внезапно разорался тот подозрительный высокий парень, которого крестная назвала Дином.

Все возмутились. Только На-Гаина оставалась спокойна. Даже его ручная блондинка с прямыми волосами сделала неодобрительное лицо. Больше всего рассердилась Элара, которая прониклась величайшим уважением к Ингару, поэтому, не медля, первой озвучила общее негодование, я бы даже заметил, неестественно резко как для нее.

– Молодой человек, держите, пожалуйста, свои мысли при себе!
– голосом зверя, хоть и наполненным такта, отозвалась Элара.

– А ты кто мне будешь, мелкая?! А?!
– словно только этого огонька и ожидал Дин, чтобы бросить в него то единственное, что претило ему разойтись во всю доселе. Элара помогла сократить рамки его глубочайших терзающих мук воздержания. Стены терпения рухнули. Зверь в ярости на воле.

Оскорбленная Элара отошла в сторону. Но тем самым уступив дорогу Грашалису, который взвыв гневом со всей злобой, зашипел на нахала. Выпустив клыки и когти, он ответил в такт парню:

– Скажеш-шь ещ-ще одно слово, я тебя уб-бью!
– все больше нарастал его гнев.

– Зубов слишком много стало?
– с насмешкой заявил он.
– Защитника разыграть решился? А твои чешуйчатые мозги не подумали: ты ей такой не противен?! Ха-ха-ха!

И не успел Грашалис нанести удар за это оскорбление, как вдруг лицо парня перекосило от мощного энергетического удара, который в виде пощечины с гневом бога молний нанесла Антри.

– Вряд ли ты владеешь умением, а тем более, умственными способностями возродить свои примитивные человеческие клетки из пепла, в который я тебя сейчас превращу! Поэтому - убирайся, пока цел!
– словно горгона прошипела принцесса Милая, и в подтверждение нешуточности таковых намерений, демонстрируя полнейшую готовность исполнить сказанное, ее волосы начали намагничиваться от гнева, воспроизводя искры.

На миг противник оторопел. По белому бледному лицу протекла струйка крови. Он потрогал щеку, посмотрел на окровавленную руку, и, словно очнувшись, хотел было нанести удар, как его остановила блондинка.

– Дин, лучше дуэль, - чуть испуганно промолвила она.
– Тогда все будет законно.

– Ты права, Шата, - кинул фразу тот.
– Через три дня, я вызываю тебя на дуэль, мерзавка.

Он сплюнул и затем удалился вместе со своей компаньонкой.

– Обязательно предоставлю такую честь твоей жалкой особи!
– придерживаясь правила всегда оставлять за собой последнее слово, провозгласила молниеизлучающая принцесса.
– Чтоб тебя дьявол сожрал...

На какой-то миг нас покрыл тягучий холодный туман молчания. Я решился проникнуть в глаза Настоятеля, и меня бросило в дрожь: я как будто бы стоял на краю обрыва, но твердо ведь стоял, упираясь ногами в сушу, а там, в океане его бездонных глаз, в волнах боли и горестной печали тонул он. И вдруг меня осенило: а ведь он призывает меня на помощь, его очи вопиют об этом. К чему бы это?..

– Прошу прощения, дети мои.
– Туман безмолвия потихоньку ставал реже. Ингар попытался скрыть смущение и все увиденное мной.
– Я бы хотел продолжить и рассказать вам быль, если, конечно, вы... не против.
– Беспощадной болью мрак сомнений плотно накрыл его лицо. Горечь усиливалась пониманием, что раньше даже легкая светлая паутинка не посмела бы потревожить его, Настоятеля Замка Духов. Времена меняются...

– Продолжайте, прошу Вас!
– молила Элара, которая ценила знания, как никто из нас.

– Благодарю...
– радушная приятность снова коснулась старческого лика - легким белым крылом взмахнула былая уверенность в себе.
– Когда-то давно, когда небо не было небом, а земля землей, существовал один мрак. Не было ни жизни, ни смерти, ни добра, ни зла, ни магии, ни цивилизации. Мрак. Только Великий Создатель был способен превратить эти пустоты бытия в энергию жизни, которая в будущем воссоздала бы Эошаир. Самый молодой, как скульптура из песка, рассыпающаяся под давлением ветра, наш мир был юн и хрупок. Седьмой, и самый последний. Именно Эошаиром закончил Творец свои деяния. Много времени прошло: сотворил Создатель земли и моря, небо и свет, который освещал нас днем, и угасал каждую ночь. И заселил он первую расу - драконов, которые были его посланниками в нашем мире. Но понял Создатель, что не могут мир населять только его подобия и тогда он решил населить Эошаир людьми, эльфами и гномами. Но для того, чтобы все эти три народа жили в гармонии, надо было, чтобы кто-то постоянно следил за деяниями мирскими: посылал кару небесную и благословения. Но не мог Создатель справиться один со всем единолично. Не хватало Эошаиру женского начала - богини-матери, которая, словно величественная яблоня даровала народом свою любовь и плодородие. И вышла из души Создателя небольшая частичка - Радана-мать. Радана-любовь. Радана-свет. Много имен у многоликой богини, и именно ей было поручено управлять гармонией. Первым делом Всесильная Богиня-мать сотворила стихии, и будто божественные цветы посадила их по всему миру. И каждая стихия имела своего бога, и каждый бог создал божеств, которые следили за равновесием. Но всем управляла Радана. И хоть напрямую она никогда не вмешивалась в события, ей требовались наместники. Девы, которые будут известны миру как Лига Семи Дев. Каждые сто лет Радана отбирала семь смертных женщин, едва ставших молодыми матерями, и призывала их к себе, наделяя благой миссией - исполнять роль ее посланниц, всюду несущих слово Великого Вседержителя. Вот такая быль...

Все внимательно слушали Настоятеля, каждого завораживала восхитительная история создания бытия, очаровательная Радана и ее Девы... Ее семьДев... Тишина, сопровождающая удерживаемую Ингаром паузу, постепенно начала наполняться содержанием. Я перевел взгляд с повествователя на своих друзей - они продолжали пребывать в плену услышанного и не обращали внимания на происходящие перемены. Легким дрожащим движением взора опять возвратился к старцу. Достигнув его глубокого взгляда, я увидел, как он радуется моим первым шагам, осязающим истину. Подбодренный таким взаимным пониманием, я смелее сделал следующий шаг: Антри, Элара, Грашалис, Салеш, Белль и я - шесть?.. Немой вопрошающий вопрос бросился в сторону старца, но ответ повис в ожидании.

– Вот, дети, такова история мира возвышенного, мира божественного, совершенного. Но она имеет свое реальное воплощение и в нашем с вами бытии, и даже больше - непосредственное свое продолжение в нем.

Всеобщее оживление нарастало. Но мудрец замысловато улыбнулся и внезапно заявил:

– И вот эту часть нашей с вами реальности никто не сможет рассказать лучше, чем вы сами, ибо вся ее суть кроется в вас же самих. Каждый из вас является продолжателем рода, и воплощение крови и плоти своей в носителе новой жизни - это утешительное событие для каждой семьи, а особенно для матери... Вашим матерям не суждено было испытывать подобную радость длительное время. Слишком рано покинули они этот мир, но всему свой удел...
– Старец облокотился на свою трость и задумчиво протянул: - Но они живут рядом с нами, пока мы помним их. Грашалис, вспомни свою маму, когда она ушла от тебя?

– ... Я не помню того времени, отец рассказывал, мне было около года и в то время лютовала неизвестная тяжелая болезнь, которая и забрала мою маму.
– Произнес с грустью кузен.

– Антри, всем известен случай с гибелью твоих родителей. Очень печально. А ведь тебе тоже тогда было около года?

На вопрос Настоятеля юная принцесса лишь уныло кивнула в ответ.

– Элара, в твоей истории трагедию пришлось разделить вам с мамой вместе, я видел твое прошлое и ту радость, которая озаряла общение матери и дочери. Ты ее помнишь, ведь так? Сколько тебе было лет, когда тучи скорби оставили лишь ее образ?

– Три, - только и вытерла слезу со своей щеки жрица воды.

– А вот мы с мамой не имели даже возможности быть близь друг друга даже самую малость - она умерла во время родов, - разрыдалась Белль, не в силах сдерживать внутренний порыв эмоций.

– Моя тоже, - попытался разделить Салеш общее горе с Белль.

Я оставался последним, но вместо вопроса Ингар обратил ко мне длинный, выдерживающий размышления взгляд. Тишина продолжала наполняться смыслом, который обретал все более четкие формы. Мудрец следил за этим процессом очень внимательно и выжидал окончательного перевоплощения хаоса домыслов в стойкие понятия всего происходящего в моей жизни. Смысл заполнил каждую клеточку тишины, кроме самой крошечной... Старец и это подметил (уголки глаз лукаво повторили, что всему свое время), но вслух сказал совершенно иное: