Вертоград

А вот и Абросимов с новостями, докладывает:

– Башаров встречает начальство из области. Про Маковцева что-нибудь слышал?

– Слышал, но это потом. Где Виктория Владимировна?

– Рядом, в соседнем номере.

Они устремляются по коридору. Дверь номера 1240 открыта. Виктория в спальне, лицо у нее заплаканное, но сейчас она успокоилась. Ее волосы убраны в пучок, одета она в строгий костюм – явно это не любовное свидание. На столе стакан с водой, принес кто-то из оперов, тут их хватает.

– Вика, как самочувствие?

– Ты меня знаешь, Коля, я не могла бы никого убить.

Неробов просит оставить их одних. Вряд ли Полевая тут причастна, хотя, может, что-нибудь интересное вскроется. Но это потом. Сначала он смотрит на ее руки. Смывов на пороховые газы не сделали.

– Всё, успокоилась? Теперь поговорить можем?

– Знаешь, Неробов, ты свои следовательские допросы брось. У меня душевная травма, не даю я согласия, чтобы меня опрашивали. Да и не хочу я с тобой говорить, пусть кого другого пришлют.

Сопротивление следует давить на корню. Дай ей волю, Виктория таких дров наломает.

– Рассказывай, но только коротко. У меня только пять минут, потом я уеду, и будешь ты говорить с человеком, которого пришлют. Вот ему и вешай лапшу на уши. А мне – коротко и по существу. Встреча с Дубровиным была заранее назначена?

– Неделю назад договорились за неделю на экспертизу иконы, изъятую в составе контрабанды, но точной даты не было. Вчера позвонили, назначили на семь утра, сплошная срочность и секретность. Ничего объяснять не стали, сказали место и время.

– Что за икона?

– Почитаемая в наших местах. «Моление Богородицы в цветах», была написана в 30-х годах прошлого века, хранилась в Нагорном монастыре, после разгрома которого считалась утраченной. Я видела ее на репродукциях, но вживую – ни разу. Судя по стилю письма – это она. Я звонила тебе, чтобы сообщить, но ты не брал трубку.

Неробов пытается сообразить, как все сложилось, но давать расклад не торопится.

– Почему не перезвонила?

– Меня торопили. Я вообще не хотела ехать. Но они настаивали, ссылались на тебя.

Существовали эти люди или нет в реальности, бог весть. Выясним.

– Тебя забрала машина? Опиши ее.

– Обычная, белая. Людей я видела первый раз. Какие-то чернявые, нерусские лица.

– С кем разговаривала?

– Мужчина лет сорока, моложавый. Военный. Славянская внешность. Глаза близко посаженные, немного вдавленные, глубокие глазницы. Опознать смогу.

По словам эксперта, никакой иконы на месте происшествия не обнаружено.

– Дубровин?

– А мне откуда знать? Вроде бы он. Общались только по телефону. Судя по погонам, полковник. Он в другой комнате разговаривал с тем, кто меня привел, я разговор слышала.

– Что потом не возникло никаких вопросов?

– Все быстро произошло. Дубровин с кем-то повздорил, тот ушел, хлопнул дверью, после чего полковник сказал, что экспертиза отменяется. Что-то у него не срослось. Я собиралась уходить, но тут раздались выстрелы – два, один за другим. Я решила, что сейчас и меня убьют, спряталась в шкаф. Это всё.

– Допрашивали?

– Да. Любовники ли мы с Дубовиным и чего мы не поделили? Но ты знаешь…

Николая Ильича огорчала ее болтливость: такого наговорит, что потом замучаешься объясняться.

– Молчи, Вика. Суетиться сейчас не самое время. Ни с кем не делись, не отвечай на вопросы. Анкетные данные можно. Отрицай связь с Дубовиным, не знала, не видела. Найму адвоката. Короче, буду работать.

Не хотелось обнадеживать заверениями, что скоро ее вытащит. Не время открывать свои карты, тем более что на руках у него ничего нет. В том-то и дело: он не знал, что он там знал Дубровин.

В проеме двери появляется капитан Абросимов:

– Ильич, Башаров идет сюда.

– Не кипешуй. Что по машине, на которой приехала Полевая? На стоянке должна быть камера. Узнай госномера.

– Камеры не работали. Их включают в девять, когда заступает охрана.

– Не везет. Ладно, теперь по машине Дубровина. Где он ее оставил? Откуда взялась белая машина?

– Работаем.

Неробов вспоминает присказку: «Если ты чувствуешь, что охота идет слишком легко, что след зверя сам попадается тебе под ноги, то знай: тот, кого ты наметил себе в жертву, уже смотрит тебе в затылок».

– Работай. Будет тебе премия за сегодня, – он пытается шуткой разрядить напряжение.

– Не знаю, посмотрим, что Геннадий Евгеньевич скажет.

В это время мимо них проходит упомянутая персона, крупный лысый мужчина, известный всему управлению склочным характером, так что приходится перестраиваться.

Капитан Абросимов импровизирует на ходу и докладывает о водителях такси, которые высаживали пассажиров возле гостиницы. Он предлагал опросить водителей экскурсионных автобусов, но Неробов говорит, чтобы искали одиночку.

Башаров вперился в Неробова взглядом, словно не видел ничего интереснее.

– Надо поговорить. Ты с Дубровиным долго работал, расскажешь, что знаешь.

Неробов изображает смайлик недоумения.

Башаров, специалист по заказным убийствам, здесь без году неделя. Есть подозрение, что это его первая тяжкая статья. но он сразу устанавливает присутствие киллера. Существует этот человек в реальности, не существует – уже не дело следователя. Пусть с этой версией другие работают. Неробов хочет последовать за капитаном, но начальник предлагает следовать за собой.

– Докладывай.

При условии, что Неробов в статусе подозреваемого, Башаров все-таки полагается на его мнение.

– Тут действовало не менее четырех человек, возможно, пятеро. Один оставил след в ванной, замывал кровь. Если проверить Полевую, станет ясно, она это или нет. Скорее всего, нет. Смывы покажут.

– А второй?

– Мужчина. Возможно, приезжий. Его чемодан я видел под кроватью.

Они направляются в спальню. Чемодана там нет. Значит, постоялец номера успел сюда вернуться. А ведь прошло минут десять, не больше, да и в гостинице полно полиции. Кем он представился? Работником правоохранительных органов или гостиничной обслугой? В любом случае, ряженый, и хладнокровия ему не занимать.