Вертолет до Акапулько

– Не убудет, не убудет. Снимайте вашего Кельвина Кляйна. Вряд ли увижу что-то новое. И уж точно вам ничего не оторву.

– Не оторвете? – переспросил я, подстраиваясь под ее шутливый тон.

– Нет. Давайте сразу выложим на стол все пять тузов.

– Давайте.

– Я всего лишь фотограф, работаю на несколько порножурналов…

– Каких? – невольно перебил я.

– Неважно.

Нателла вздохнула.

– Если точнее, когда-то сотрудничала с одним крупным российским порнохолдингом. Был такой – «Господа Икс». Держал несколько серий: «Мисс Икс», «Мистер Икс», «Он и она». Выходили даже «Голубая лагуна» и «Розовая пантера». Все смыла мутная волна целомудрия. Больше здесь никогда не будет порнографии.

– Никогда?

– Никогда. Кто попытается возродить, тому оторвут голову. Зато собаки всегда будут гадить на улицах, хозяева не будут убирать говно, но их никто не будет штрафовать. «Это – Россия, детка» – как сказал бы какой-нибудь американец.

Нарисованная картина не отличалась от моей точки зрения.

– К счастью, успела наладить связи. Удалось переключиться напрямую на Запад, где не грозят местные законы. Также скажу…

– Понятно.

Я опять перебил, неизвестно зачем.

– Подождите, не договорила. Скажу, что как женщина я вам не страшна, поскольку сама из розовых.

Слова удивили прямотой.

– А почему вы должны быть мне страшны? – уточнил я.

– Так, предупредила на всякий случай.

У этой Нателлы все шло по непериодической синусоиде: она то откровенничала, то уклонялась от ответа.

– Между нами возникнут чисто деловые отношения. Как мужчина вы для меня просто модель.

– Просто модель, – повторил я.

– Женщин-соло, кстати, тоже не фотографирую. Этим занимается Каша…

– Каша?!

– Ну да. Аркадий, мой партнер, мы с ним на пару владеем этой студией.

Она обвела рукой вокруг себя.

– Каша гей, он работает с женщинами.

– А разве у фотографа и модели могут что-то значить гендерные предпочтения?

– Могут, и еще как. Влечение полов искажает профессиональный взгляд. Безразличие позволяет достичь вершины совершенства.

– А как именно вы будете… достигать меня до вершины? – уточнил я, стоя истуканом.

– Дельный вопрос! – Нателла кивнула. – Тоже надо прояснить. Судя по паспорту, вы не женаты. Но, быть может, у вас есть близкая женщина, которая может застукать ваши визиты сюда, потом ревновать?

– Женщин у меня вагон, – честно признался я, как если бы разговаривал с мужчиной. – Но ни одну не допускаю к себе до такой степени, чтобы она следила, кому звоню и куда еду. Меня волнует другое.

– Слушаю.

Похоже, наш разговор и в самом деле поднялся на деловые высоты.

Во всяком случае, мне было легко, даром что я был в одних трусах.

Дома у меня стоял такой холод, что я ходил в свитере. Здесь было тепло, как летом.

– Где появятся эти фотографии? Только в журналах или в инете тоже? где могут появиться журналы, как открыт доступ к сайту? Я, конечно, не патриарх всея Руси, но и не охранник из «Полушки», на работе не последняя должность, и…

– Понимаю-понимаю, Владимир. С этого стоило начать. Крупные планы, я полагаю, вас не волнуют. На вашем теле нет особых признаков, узнать вас может только очень близкий человек. Но жены у вас нет, а на работе вы вряд ли машете членом перед сослуживцами.

– Не машу.

– Тогда это не страшно. А если в кадре будете с лицом, мы вас замаскируем.

– Каким образом?

Мне стало интересно.

Все-таки любая новая сфера что-то привносила в жизнь.

– Можете работать в маске.

– В какой?

– Вариантов много. Есть дурацкие: Микки-Маус, барон Мюнхаузен, еще всякая дрянь. В них тяжело. Есть эластичные, вроде спецназовских шапок с дырками для глаз.

– И я буду как зомби?

– Типа того. А можно уже на фото поставить виртуальную маску – размыть лицо специальной областью. Но это ухудшает восприятие кадра. Лучше всего наклеить усы а-ля Кларк Гейбл. И лицо сохранится, и родная мать не узнает.

– Пожалуй, вот это оптимально, – согласился я. – Усы кого угодно сделают неузнаваемым.

– Подберем. Позже, когда дело дойдет до серьезной сессии, – сказала Нателла. – А сейчас раздевайтесь наконец, я на вас посмотрю.

Она отошла, опустилась на стул, закинула ногу на ногу.

В позе сквозил глубокий, бесчувственный профессионализм.

«Розовость», конечно, облегчала отношения.

4

– Что ж, собеседование прошло на ура, – констатировала Нателла. – У вас прекрасная стать, вы универсал.

– В каком смысле – «универсал»? – уточнил я.

– Будете востребованы и в обычном порно и для геев.

Снять трусы и показать себя оказалось проще, чем я думал.

Сейчас мы сидели у колесного столика: Нателла в джинсах и рубашке, я голый, как король – и пили кофе, который она прикатила из кухни.

Чашки тут были тонкие, с аккуратными ручками, а кофе оказался очень хорошим.

– Будем работать, Владимир, – сказала она, сделав глоток и держа блюдце на весу.

– Будем, – подтвердил я, тоже немного отпив.

– Ну если так, давайте на «ты» и просто Володя?

– Давайте, Нателла.

– И не Нателла, а просто Ната, окей?

– А вот это – нет! – возразил я. – Ваше имя нравится в полном варианте, хоть и не пойму, чье оно.

Я не стал говорить, что однажды в моей жизни случилась Наташа, которую я называл Натой.

Она высосала столько крови, что не хотелось вспоминать.

Я еле ускользнул из-под венца, спасся в самый последний момент.

Именно после этой «Наты из ваты» я постановил ни с кем всерьез не сближаться.

– Греческое. Папа был греком, мама русская.

– Откуда вы взялись в нашем башкирнике? – спросил я.

От эпитета «мерзопоганый», привычного в аттестации родного города, я все-таки удержался.

Тут были нередки смешанные браки. На чеках супермаркета то и дело приходилось читать нечто вроде «кассир Иванова Лариса Акбердовна».

Муж Нателлы мог оказаться башкирином, а я не хотел ее оскорблять.

– Ума не приложу, – она легко рассмеялась. – Ладно, Володя, если нравится, называйте меня по полному. А если хотите – Эллой, это короче. Так тоже иногда звали.