Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
— Это моя сестра Сиена. Она преподает в художественном колледже.
— Я бы не стал сопротивляться, — пробормотал татуированный, посмотрев на Сиену, и его друзья мужского пола рассмеялись. Лэнгдон пропустил это мимо ушей.
— Каждый преподаватель должен отработать год за границей, и мы приехали во Флоренцию, чтобы подыскать для этого подходящее местечко. Можно пройти туда с вами?
— Ma certo, — с улыбкой сказала итальянка. Конечно!
Они не спеша двинулись к Порта Романа, где кишели полицейские. По пути Сиена завязала со студентами разговор, а Лэнгдон затесался в середину группы и шел ссутулившись и стараясь быть как можно незаметнее.
Ищите, и найдете, думал он, представляя себе Злые Щели и чувствуя,
Catrovacer. Лэнгдону вспомнилось, что с этими десятью буквами связана одна из самых интригующих тайн мира искусства, загадка многовековой давности, которую никому так и не удалось разгадать. В 1563 году из этих десяти букв было составлено указание на стене знаменитого флорентийского палаццо Веккьо — оно находилось у всех на виду, но в десяти с лишним метрах от пола, почти неразличимое без помощи бинокля. Только в 1970 году его наконец заметил один искусствовед, теперь уже весьма знаменитый. На протяжении нескольких десятилетий он и другие ученые старались раскрыть смысл этого указания, но никому это не удалось, хотя гипотез было выдвинуто множество.
Вспомнив эту историю, Лэнгдон словно вернулся в тихую гавань после плавания по бурному незнакомому морю. В конце концов, история искусств и древние секреты были ему гораздо ближе, чем пальба по живым мишеням и биологические угрозы.
На их глазах в Порта Романа вливались все новые патрульные автомобили.
— Ничего себе, — сказал парень с татуировками. — Что же натворил тот, кого они ищут?
Двигаясь по правой стороне улицы, их компания подошла к главному входу в Институт искусств. Там собралась целая толпа студентов — все они наблюдали за тем, что творилось у Порта Романа. Охранник вполглаза посматривал на пропуска входящих студентов, отрабатывая свое крошечное жалованье, но полицейская акция явно интересовала его куда больше.
С площади донесся громкий скрежет тормозов, и в Порта Романа на крутом повороте влетел до боли знакомый беглецам черный фургон.
Лэнгдон тут же отвернулся, испугавшись, что его заметят. Воспользовавшись удобным моментом, они с Сиеной без единого слова проскользнули на территорию института вместе со своими новыми знакомыми.
Аллея, ведущая в институт искусств, была невероятно красива — такой позавидовал бы любой дворец. По обе ее стороны вздымались могучие дубы, и их сплетенные наверху ветви словно обрамляли стоящий в отдалении учебный корпус — огромное старинное желтое здание с тройным портиком и просторной овальной лужайкой перед входом. Лэнгдон знал, что это здание, как и многие другие в городе, построили по заказу блестящей династии, которая правила Флоренцией на протяжении трех веков — пятнадцатого, шестнадцатого и семнадцатого.
Медичи.
Уже само это имя стало символом Флоренции. За время своего трехвекового правления могущественный клан Медичи скопил немыслимые богатства и приобрел гигантское влияние — он дал миру четырех пап, двух французских королев и крупнейшую в Европе финансовую организацию. Современные банки до сих пор пользуются бухгалтерской системой, изобретенной Медичи и основанной на двух статьях — дебете и кредите.
Но главное наследие Медичи относится не к финансам и не к политике, а к художественному творчеству. Едва ли не самые щедрые покровители, которых когда-либо знал мир искусства, Медичи не жалели денег на заказы, благодаря которым расцвели самые пышные цветы Ренессанса. В список светил, пользовавшихся покровительством этой семьи, входили такие гиганты, как Леонардо да Винчи, Галилей, Боттичелли… Самое знаменитое полотно последнего, «Рождение Венеры», было написано по заказу Лоренцо Медичи — он решил подарить двоюродному брату на свадьбу эротическую картину, чтобы тот повесил ее над своим брачным ложем.
Лоренцо Медичи — благодаря своей щедрости он снискал себе прозвище Великолепный — и сам был неплохим поэтом и художником, да к тому же имел отличное чутье. В 1489 году ему приглянулись работы одного начинающего скульптора, и он пригласил талантливого паренька пожить во дворце Медичи, где тот мог оттачивать свое мастерство среди живописных шедевров, в атмосфере утонченной поэзии и высокой
культуры. Подопечный Медичи быстро пошел в гору и в итоге изваял две самые знаменитые скульптуры в истории — «Пьета» и «Давид». Сегодня мы знаем его как Микеланджело — этого гениального творца иногда называют величайшим даром, который человечество получило от Медичи.С учетом страстной любви Медичи к искусству, подумал Лэнгдон, члены этой семьи вряд ли огорчились бы, узнав, что здание перед ним — изначально оно служило Медичи конюшнями — превратилось в пышущий творческой энергией Институт искусств. А когда-то этот спокойный уголок, теперешний приют молодых художников, был избран для постройки конюшен по причине своей близости к самому лучшему во всей Флоренции участку для верховой езды — садам Боболи.
Лэнгдон покосился налево — туда, где из-за высокой стены выглядывали верхушки деревьев. Теперь по просторам садов Боболи любили гулять туристы. Лэнгдон почти не сомневался, что если им с Сиеной удастся проникнуть за ограду, они сумеют пересечь весь парк незамеченными и таким образом миновать Порта Романа. В случае чего в этом обширном парке есть где укрыться: леса, лабиринты, гроты, нимфеи… Мало того, пройдя сады Боболи насквозь, они очутятся у палаццо Питти — каменной цитадели, откуда Медичи во время оно управляли всем своим великим герцогством. Сейчас же этот дворец со ста сорока залами превратился в одну из главных туристических достопримечательностей Флоренции.
Если мы доберемся до палаццо Питти, подумал Лэнгдон, до моста в Старый город будет рукой подать.
С деланным безразличием Лэнгдон кивнул на высокую стену парка.
— Как нам попасть в Сады? — спросил он. — Хочу показать их сестре, а в институт мы еще успеем.
Парень с татуировками покачал головой:
— Отсюда не попадете. Вход далеко, у палаццо Питти. Вам придется проехать через Порта Романа и обогнуть парк.
— Чушь собачья! — выпалила Сиена.
Все, включая Лэнгдона, повернулись и уставились на нее.
— Не гоните, ребята! — Она хитро ухмыльнулась студентам, поглаживая свой белокурый хвостик. — Хотите сказать, что вы никогда не забираетесь туда покурить травку и повалять дурака?
Студенты переглянулись, а потом дружно расхохотались. Парень с татуировками был совершенно сражен.
— Мэм, вы просто обязаны здесь преподавать, — заявил он. Затем подвел Сиену к углу дома и показал за него, на автомобильную парковку. — Видите вон тот гараж слева? За ним стоят козлы. Залезаете по ним на крышу и спрыгиваете со стены на ту сторону.
Сиена уже шагала туда. Обернувшись на ходу, она глянула на Лэнгдона с насмешливой улыбкой.
— Пошли, братец Боб. Или ты уже слишком стар, чтобы лазить через заборы?
Глава 22
Женщина с серебристыми волосами прислонилась головой к пуленепробиваемому окну фургона и закрыла глаза. Все вокруг нее плыло. Ее мутило от препаратов, которые ей велели принять.
Мне нужен врач, подумала она.
Однако ее вооруженный сопровождающий получил строгий приказ: игнорировать все ее нужды, пока задание не будет успешно выполнено. Судя по доносящимся до них звукам, вокруг царил такой хаос, что до этого было еще далеко.
Ее головокружение усилилось, и ей стало трудно дышать. Борясь с очередным приступом тошноты, она вновь спросила себя, каким образом жизнь привела ее на эту сюрреалистическую развилку. Ответ был слишком труден, чтобы найти его в таком лихорадочном состоянии, но она твердо знала, где все это началось.
В Нью-Йорке.
Два года тому назад.
Она прилетела в Манхэттен из Женевы, где уже почти десять лет занимала весьма завидный и престижный пост — директора Всемирной организации здравоохранения. Как специалиста по эпидемиологии и инфекционным болезням ее пригласили в ООН прочесть лекцию о предотвращении пандемий в странах «третьего мира». Рассказывая о методах раннего обнаружения болезней и о планах лечения, разработанных ВОЗ и другими организациями, она излучала уверенность и оптимизм.