Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— Если ты имеешь в виду Джона, то он здесь. Вот он.
— Хорошо. Ты только скажи ему что мы про все забудем и ни словом больше об этом не обмолвимся если он все вернет.
Келп потряс головой.
— Не понимаю о чем ты толкуешь! Что вернуть?
— Выручку! — крикнул Бокер, махнув в сторону кассы. — Двести двадцать семь билетов, не считая халявных и контрамарок, как у вас, парни. Двенадцать баксов с лица! Это две тысячи семьсот двадцать четыре доллара и я желаю их вернуть!
Келп уставился на кузена.
— Выручка с кассы? Ты не можешь… — Он повернулся к Дортмундеру, глядя
Дортмундера никогда еще несправедливо не обвиняли в чем бы то ни было, так что это для него было ново и изумительно и это его немного сбило с толку. У него было совсем мало опыта по части невиновности. Как себя ведут невиновные, как реагируют на обвинения? Он еле устоял на ногах, настолько его потрясла такая неожиданная невиновность. Колени дрожали, и он только смотрел на Энди Келпа и не мог ничего придумать в ответ.
— Кто еще здесь был? — настаивал на своем кузен. — Никого, все были внутри. «Не выношу Шекспира», так да? Нашел замену, черт возьми, и взял, а хозяина по боку!
Келп похоже начал приходить в отчаяние.
— Джон, — он заговорил как адвокат с полоумным свидетелем. — Ты же просто пошутил, так ведь? Повеселился немножко, ничего серьезного, да?
Может невинные люди говорят с гордостью и достоинством? Дортмундер попробовал:
— Я не брал денег!
Хотя вышло так же гордо как у индейки на столе в День Благодарения.
Келп повернулся к кузену.
— Ты уверен что они пропали?
— Энди, — ответил кузен, с большим нежели у Дортмундера достоинством. — Этот парень такой какой есть, но ты-то кровный родственник моей жены.
— О, братан, — запротестовал Келп. — Ты же не думаешь что я с ним заодно?
Это было хуже всего. Забыв про гордость и достоинство Дортмундер посмотрел на своего бывшего товарища взглядом преданной собаки.
— И ты, Энди?
— Ну, здорово, Джон! — качаясь взад-вперед, словно показывая насколько его все это тоже выбило из колеи, вскричал Келп. — А что мы можем подумать? Ну, может все вышло как-то случайно. Типа, ты шел мимо, и от нечего делать взял наличку, даже не думая…Ты мог…
Ни слова не говоря Дортмундер стал хлопать себя по карманам, затем раскинул руки в стороны, приглашая Келпа его обыскать. Чего конечно же Келп делать не хотел.
— Ладно, Джон. Бабок у тебя нет. Но здесь ведь никого кроме тебя не было. А ты здесь был в полном одиночестве и наша репутация…
— Осел! — гаркнул Дортмундер.
— Чего? — заморгал на него Келп.
— Парень с ослиной головой! Он прошел с заднего двора до входа и обратно. Мы еще кивнули друг другу.
Келп теперь устремил свои глазищи на кузена.
— Тот парень с ослиной башкой, тот который…
— Что? Келли? — переспросил кузен. — Келли мой партнер во всех делах! Он со мной был с самого начала! Он режиссер, он играет роли, он любит этот театр!
С негодованием рассматривая Дортмундера, еще сильнее источая аромат своего навоза, кузен продолжал кричать:
— Так вот что вы придумали мистер Дортмундер? — До этого тот был просто «Джон». — Вот в чем дело? Скрыть собственное преступление опорочив невинного человека?
—
Может это он так пошутил? — мстительно ответил Дортмундер. — Или может по рассеянности взял.Келп, как стало очевидно, готов был ухватится за любую идею, лишь бы прекратить это безумие.
— Братан, может это оно, так и есть. Келли твой партнер. Может он взял деньги, чтобы тебя не обременять и сам положит их в банк, а?
Но Бокер на такое не повелся.
— Келли никогда не берет деньги. Я тут бизнес веду, а он Артист, и он… Келли! — Вдруг заорал он в проход и замахал своей огромной ручищей.
Келп с Дортмундером обменялись взглядами. В глазах Келпа читалось подозрение, а Дортмундер наоборот, сиял.
Келли подошел к ним, вытирая бумажным полотенцем вспотевшую шею.
— Что стряслось?
Это был низкорослый, худой мужичок, неопределенного возраста, ему могло быть как 14, так и 80. Ослиной головы при нем не было, но это еще ничего не доказывало. Его лицо было все в глубоких морщинах, таких глубоких что в этих расщелинах можно было монетку спрятать. Глаза у него были на выкате, белки приняли голубоватый оттенок, а тонкие волосы были такого ненатурального черного цвета, что наводили на мысль о сапожной ваксе. Он был одет в тот же комбинезон с черной футболкой — по идее актеры в таких костюмах изображали рабочий люд, а те кто был в занавесках и пляжных полотенцах играли аристократию. Келли был лидером селян, которые ставили свою пьесу внутри этой пьесы — о, это было ужасно! Кошмарно это было! — так что он все еще был в своем костюме и черных ботинках.
— Так что случилось-то?
— Я тебе расскажу что случилось! — пообещал ему Бокер и указал на Келпа. — Я уже познакомил тебя с городским братом моей жены?
— Да, мы уже знакомы. — Келли как нетерпеливый человек, уже наверное желал выбраться из своего театрального костюма и надеть что-нибудь попроще, так что он быстро кивнул Келпу и бросил:
— Как делишки?
— Не очень.
— А это, — Бокер без удовольствия ткнул пальцем в Дортмундера. — Дружок моего кузена, тоже городской. Парень с репутацией нечистого на руку.
— Ну…
— И дальше что? — Келли по-прежнему был нетерпелив.
— И он свиснул всю выручку!
Такой жаргон для Келли оказался чересчур и от непонимания его морщинистые каньоны на лице даже увеличились.
— Он что сделал?
Раздраженный что приходится использовать простую лексику, Бокер резко ответил:
— Он украл все деньги из театральной кассы!
— Я этого не делал! — не согласился Дортмундер.
Келли посмотрел на Дортмундера с таким выражением словно не ожидал от него такой подлости.
— Слушай парень, мы живем на эти деньги.
— Я не брал их! — у Дортмундера случился второй всплеск гордости и достоинства.
— У этого парня еще хватило наглости обвинить тебя в воровстве! — Бокер осмелел, чувствуя что у него теперь есть союзник.
Келли совсем сморщился.
— Меня?
— Все что я сказал так это то, что ты ходил вокруг театра, — почему-то достоинство стало покидать Дортмундера.
— Не ходил я, — отказался Келли. Вообще-то будучи актером для него не составило бы труда придать голосу честности.