Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция

— Имей это в виду, Джозеф, — сказал Кевин О'Доннел. — Это самый опасный человек. Мы посылаем тебя пасти кобру.

Доэни помотал головой.

— Однако если это О'Нейл, то он — самый ценный человек в нашем мире, просто из-за того, что у него в голове.

— А что, если он не Безумец? — спросил Херити.

Кевин О'Доннел пожал плечами.

— Тогда ты просто совершишь прогулку по холмам и долинам нашей прекрасной земли. И вдруг случатся вечера с откровенной беседой у костра. Ты должен подружиться с ним, понимаешь?

— И как долго я должен продолжать это маленькое путешествие?

— Всю зиму, если это будет нужно, — сказал Кевин О'Доннел. — На самых высших уровнях приняли решение не переворачивать эту тележку с яблоками.

— Может быть, американцы могут достать нам зубоврачебную карточку О'Нейла или его отпечатки пальцев, — сказал Доэни. — Но ты должен держать его там, и живым, пока мы не установим его личность наверняка.

— То есть мы не смеем выпустить его из рук и не смеем пустить его сюда, пока не будем уверены, — сказал Херити. — Но будет ли разумно давать знать американцам, что О'Нейл может быть здесь, у нас? Что они могут сделать, если это узнают?

— Мы думаем, что они боятся О'Нейла больше, чем мы, — сказал Доэни.

— Тем более, что он, может быть, поставил ловушку у себя в стране, — сказал Кевин О'Доннел. — Еще одну чуму, которая будет косить всех: и мужчин, и женщин.

Алекс Колеман мрачно смотрел на Херити.

— И не делай больше ошибок, понятно?

— Ты должен присосаться к нему, как пиявка, — сказал Кевин О'Доннел. — Ни одно слово, которое он скажет, ни одно дерьмо, которое он наложит, не должно пройти незамеченным тобой. И все это должно вернуться к нам.

— Мы устроили так, что тебя будут встречать по дороге, — сказал Доэни.

— Курьеры и письменные рапорты.

Херити скривился. В этой компании не было секретов. Все они знали, что он установил бомбу на Графтон-стрит.

— Вы повесили на меня этот грязный мешок из-за той бомбы, — сказал он.

— Ты тот, кто взорвал жену и wains О'Нейла, — сказал Кевин О'Доннел. — В этом есть определенная поэзия, в том, что именно ты идешь выяснять, он ли это. У тебя есть особый интерес.

— Мне сообщили, что ты знаешь эти края над Югалом, — сказал Доэни.

— Там опасно, — сказал Херити. — В вашем рапорте написано, что сумасшедший монах чуть не пырнул его ножом.

Кевин О'Доннел улыбнулся.

— Двое из моих ребят ночевали в развалинах через дорогу. Они видели, как американец выскочил оттуда. Им это показалось забавным.

— От одной только мысли об этом меня бросает в дрожь, — сказал Доэни.

— Может быть, это и не Безумец, — сказал Кевин О'Доннел. — Бродят и другие подозрительные типы. Англичане очень внимательно следят за двумя такими. Язычники в Ливии ничего не сообщают, но это вряд ли подходящее место, чтобы прятаться. Этот Джон Гарреч О'Доннел может оказаться находкой.

Алекс Колеман взглянул на Херити с тревогой.

— Будь осторожен с ним, Херити! Если О'Нейл окажется мертвым, и эти, по ту сторону, узнают об этом, то они могут нам устроить просто быструю дозу атомной стерилизации. — Колеман состроил гримасу, скривив губы.

У Херити во рту неожиданно пересохло.

— Возможные варианты обсуждались уже некоторое время, Джозеф, — сказал Кевин О'Доннел. — Полагают, что определенные силы вне нашей страны, найдя лекарство от этой чертовой чумы, могут сохранить это в секрете. Потом, узнав местонахождение Безумца, они дадут нам понюхать атомную бомбу, убивая всех птичек одним ударом, как Алекс нам любезно напомнил.

Херити мог только моргать при мысли о проблеме, которую они взвалили на него.

— Кого там мы подозреваем? — спросил Херити. — Будут это янки или русские, если смогут?

Доэни помотал головой. «Не все ли равно муравью, чья нога его раздавит?»

Глава 25

Когда все туристы днем уходили, мы, бывало, мочились на Бларнейский камень. У нас появлялось странное чувство превосходства, когда мы видели, как туристы целуют то самое место, в которое стекала наша собственная моча, такая прекрасная и желтая.

Стивен Броудер

Это была картина из доисторических времен: озеро, совершенно нетронутое ветром, черное и плоское под покровом утреннего тумана, который парил примерно в метре над его поверхностью. Зеленеющая гора, самая вершина которой была позолочена лучами солнца, была связующим фоном для озера и пелены тумана.

Джон съежился, прислушиваясь, среди кучки шотландских сосен у западного берега. Он слышал доносящийся откуда-то из тумана слабый плеск, ритмичный и зловещий. Дрожа от холода, он потер рукава грубого желтого свитера. Шесть недель он не видел ни одного человека, хотя ему казалось, что он ощущает, как люди наблюдают за ним из каждой тени, издали, а ночью подбираются ближе, чтобы убить его.

Что означал этот ритмичный всплеск?

Он провел три недели в небольшой хижине, сложенной из хорошо пригнанных камней, раздумывая в нерешительности, пока не вышел весь хранившийся здесь запас еды. Хижина гнездилась в долине к западу от озера, никакого другого жилья поблизости не было видно. На двери была приколочена доска с обращением:

«Это помещение, которое когда-то видело жизнь и любовь, покинуто. В кладовой есть еда, постельное белье на постели, скатерть в шкафу, а посуда в кухне. Я оставил все чистым и аккуратным. Пожалуйста, сделайте точно так же. Может быть, когда-нибудь здесь снова будет любовь».

Подписи не было.

Джон нашел хижину в конце узкой, заросшей травой тропинки. Ее крытая тростником крыша была загорожена густой стеной хвойных деревьев. Он был поражен, видя хижину нетронутой, после всего этого пути, усеянного пепелищами и руинами. Тростник на крыше недавно подправляли, и хижина, аккуратно стоящая на поляне, покрытой папоротником и травой и расцвеченной розовыми цветочками, являла собой картину спокойствия. Рядом с тропинкой встречалась спелая куманика на стелющихся ростках. Измученный голодом и жаждой, он собирал и ел ягоды, пока его пальцы и губы не окрасились соком.

Приблизившись ко входу в хижину, он остановился перед посланием — потускневшей доской с аккуратно выжженными буквами. Он перечитал слова несколько раз, почувствовав какую-то необъяснимую тревогу. Шевеление дремлющего внутри О'Нейла вывело его из равновесия, и его чуть не поглотила злоба. Его захватило желание сорвать доску с двери. Он даже протянул руку, однако его пальцы остановились, не дойдя до нее, схватив вместо этого задвижку. Задвижка щелкнула под его рукой, и дверь со скрипом отворилась.