Весь Карл Май в одном томе

— Странные же у тебя мысли, эфенди, — сказал проводник, весьма смутившись. — Какое дело Юнаку до того, что мы хотим отдохнуть у углежога?

— Конечно, я тоже не понимаю этого.

— Тогда признайся, что этого быть не может.

— Наоборот, я утверждаю, что это был он. Я даже тебе это докажу.

— Это невозможно. Неужели по следам это видно?

— Да.

— Следы и впрямь могут сказать тебе, что здесь прошел человек! К своему изумлению, я убедился в этом, но ведь они не скажут, кем был этот человек.

— Они скажут мне это очень ясно. Поднимись-ка и подойди сюда.

Я направился к берегу речки, а остальные последовали за мной. Возле того места, где человек зашел в воду, он медленно и осторожно ощупал ее ногами. У берега дно речки было мягким; там не виднелось ни камней, ни песка — тем отчетливее в прозрачной воде, на глубине полутора футов, виднелись следы ног.

— Смотри сюда, конакджи! — сказал я. — Ты замечаешь эти отпечатки ног под водой?

— Да, эфенди. И я вижу, что ты был прав: человек шел босиком.

— Сравни-ка следы обеих ног. Не находишь никакой разницы?

— Нет.

— Ладно, к счастью, отпечатки пальцев здесь четко сохранились. Сравни-ка еще раз! Пересчитай их!

Он наклонился, но, пожалуй, не для того, чтобы посчитать их, а стараясь скрыть свое лицо. Он заметно растерялся.

— Что я вижу! — воскликнул хаджи. — У этого человека на левой ноге всего четыре пальца! Сиди, это был Юнак и никто иной.

Проводник справился со своей растерянностью и снова поднялся, промолвив:

— А разве кто-то другой не может потерять палец?

— Верно, — ответил я, — но это стоило бы назвать очень странным совпадением. Итак, для чего же Юнак водит нас за нос?

— Да это вообще не он!

— Ладно, хотелось бы надеяться, что это не он. Если он замышляет какую-то хитрость, то получит вместо соли селитру, а может быть, еще серу и древесный уголь в придачу. Ты разумеешь, что это значит?

— Да, но все же не понимаю тебя. Из этих трех веществ приготавливают порох. Ты это имеешь в виду?

— Конечно, а если среди них ненароком найдется и катышек свинца, то легко может статься, что тот, кто задумал добраться до Чертовой скалы, прямиком угодит в ад. Эта речка глубокая?

— Нет. Лошадям не понадобится ее переплывать. Ее можно перейти вброд, засучив штаны. Мы отправляемся в путь?

— Да; четверть часа уже прошли. Куда ведет дорога, что по ту сторону реки?

— Ты видишь темную, отвесную полосу на выступе скалы?

— Да.

— Это вход в горловину ущелья. Его называют Чертовым ущельем, потому что оно ведет к Чертовой скале. Вот туда мы поедем.

— А скоро ли мы доберемся до этой скалы?

— Через полчаса с лишним. Ты поразишься, какие громадные скалы лежат по обе стороны от ущелья. В этой узкой расселине человек чувствует себя словно червь, затерянный среди стен, уходящих в небо.

— И нет ни одной другой дороги, ведущей на запад?

— Нет, только одна эта.

— Тогда нам придется следовать этим путем. Но сначала я попытаюсь отыскать следы людей, за которыми мы гонимся. В траве следов не осталось, ведь со вчерашнего дня она уже выпрямилась, а вот на мелководье их, наверное, еще можно заметить.

Мое чутье не обмануло меня. Чуть выше по течению в реку вошли пять лошадей. Дальше искать следы не было смысла. Мы пересекли речку и остановились у входа в ущелье.

Поначалу оно было такой ширины, что лишь два всадника могли ехать рядом друг с другом. Потом скалы отступили назад.

Они высились страшной, сплошной стеной. Мы словно въехали внутрь громадного куба, сложенного из плутонических пород и достигавшего высоты в несколько сотен футов. Подземная стихия пробила посреди него расщелину. Стоило взглянуть вверх и казалось, что стены скал сливаются друг с другом. Ни слева, ни справа взобраться наверх было нельзя. Края скал были голыми; лишь кое-где виднелись куст или деревце.

— Веришь, что шайтан ударом кулака проломил расщелину в этой скале? — спросил наш проводник.

— Да, это путь, ведущий в ад. Хотелось бы сжаться, подобно крохотному насекомому, над которым парит голодная птица. Быстрее вперед!

До сих пор конакджи держался среди нас. Теперь он вырвался вперед, обогнав Халефа и Оско, ехавших первыми. Я предположил, что мы приблизились к месту, которое могло стать для нас роковым.

Внезапно перед нами показался прозрачный ручей, совершенно мелкий и узкий; он прижимался вплотную к дороге и исчезал в расщелине среди скал. Слева от меня скала отступила назад, образовав довольно широкий уступ, поросший кустарником и деревьями; однако взобраться туда было нельзя. Высота этого уступа составляла примерно пятьдесят футов. Я вспомнил слова Юнака о том, что нужно пройти шагов пятьдесят-шестьдесят по воде, а потом подняться на гребень скалы. Наверняка он имел в виду этот уступ скалы.

Мои спутники тоже приметили, что мы находимся неподалеку от рокового места. Украдкой они бросали на меня вопросительные взгляды, и я согласно кивал.

Маленькая горная речушка тихо струилась нам навстречу; впрочем, вскоре мы услышали громкое бултыхание. Мы достигли места, где поток обрушивался с высоты. Вода глубоко въелась в мягкие породы, образовав желоб, по которому стекала со ступени на ступень.

Это было то самое место. Мелкая каменная крошка, размытая ручьем, скапливалась по обе стороны от него и питала корни растений. Здесь росли травы и кусты, любившие воду и холод, а также папоротники, коими изобиловала эта местность. Примерно в пяти метрах от земли я заметил вырванный наполовину куст папоротника. Я остановил коня и глянул наверх.

— Идемте же! — позвал нас конакджи, так как мои спутники тоже остановились.

— Подожди минутку! — сказал я. — Вернись-ка еще раз сюда! Я хотел бы показать тебе кое-что поразительное.

Он приблизился.

— Спрыгивай с коня, — предложил я ему, покидая седло.

— Зачем?

— Так лучше будет видно.

— Но мы теряем время!

— Сегодня ты еще никогда не был так нужен. Уж очень таинственный здесь ручей.

— Как так? — с любопытством переспросил он, ничего не подозревая.

Я стоял у небольшого речного каскада, вглядываясь в его нижние ступени. Проводник спрыгнул с лошади и подошел ко мне. Спешились и остальные.

— Посмотри-ка на этот папоротник вверху! Разве не видишь, что его кто-то вырвал из земли?

— Нет, вообще нет.

— Я думаю, кто-то карабкался наверх, вцепившись в папоротник, и вырвал его.

— Это была буря.

— Буря? Мы здесь находимся в котловине, не знающей ни бурь, ни ветров. Нет, это был человек.

— Что нам за дело до него?